Агата Кристи - Кошка среди голубей
Следующими посетителями были миссис Апджон и ее дочь Джулия.
Миссис Апджон была приятной молодой женщиной около сорока лет, со светло-песочными волосами, веснушками и в шляпке, которая ей не шла и, очевидно, имела целью подчеркнуть важность события, так как миссис Апджон явно принадлежала к тому типу молодых женщин, которые обычно ходят без шляпки.
Джулия была некрасивой веснушчатой девочкой с высоким лбом, излучавшей добродушие и жизнерадостность.
Предварительная беседа быстро закончилась, и Джулию отправили с Маргарет к мисс Джонсон. Уходя, она весело сказала:
– Пока, мам. Очень тебя прошу, осторожно включай этот газовый обогреватель, когда меня не будет рядом, чтобы это делать.
Мисс Булстроуд с улыбкой повернулась к миссис Апджон, но не пригласила ее сесть. Возможно, несмотря на то, что внешне Джулия выглядела жизнерадостной и здравомыслящей девочкой, ее мать тоже хочет объяснить, что ее дочь страдает нервозностью.
– Вы хотите рассказать мне о Джулии что-то особенное? – спросила она.
Миссис Апджон весело ответила:
– О нет. Не думаю. Джулия – совершенно обычный ребенок. Вполне здоровый, и все такое. Думаю, у нее хорошие мозги, в пределах разумного, но мне кажется, матери обычно именно так думают о своих детях, правда?
– Матери, – мрачно ответила мисс Булстроуд, – бывают разные.
– Как чудесно, что она смогла сюда приехать, – сказала миссис Апджон. – За нее платит моя тетя… или помогает платить. Сама я не могла бы этого себе позволить. Но я этим ужасно довольна. И Джулия тоже. – Она подошла к окну и с завистью прибавила: – Какой у вас красивый сад! И такой аккуратный… Должно быть, у вас много настоящих садовников.
– У нас их раньше было трое, – ответила мисс Булстроуд, – но в данный момент людей не хватает, если не считать местных работников.
– Конечно, в наше время проблема в том, что садовником называется вовсе не садовник, а просто молочник, который хочет подработать в свободное время, или старик лет восьмидесяти. Я иногда думаю… О! – воскликнула миссис Апджон, все еще глядя в окно. – Как странно!
Мисс Булстроуд не обратила на это внезапное восклицание должного внимания. Потому что в тот момент она сама случайно взглянула в другое окно, выходящее на группу рододендронов, и ее взору открылась крайне неприятная картина: по дорожке нетвердыми шагами шел не кто иной, как леди Вероника Карлтон-Сэндуэйз. Ее большая черная бархатная шляпа сдвинулась набок, она что-то бормотала себе под нос и явно находилась в состоянии сильного опьянения.
Леди Вероника была известной угрозой. Очаровательная женщина, горячо привязанная к своим дочерям-близнецам и очень приятная, когда она была, как говорится, «в себе», – но, к несчастью, через непредсказуемые промежутки времени она бывала не в себе. Ее муж, майор Карлтон-Сэндуэйз, вполне справлялся с ней. С ними жила родственница, которая обычно присматривала за леди Вероникой и при необходимости преграждала ей путь. В День спорта леди Вероника, под бдительным присмотром как майора Карлтон-Сэндуэйза, так и родственницы, приезжала совершенно трезвая и прекрасно одетая, являя собой образцовую мать.
Но бывали случаи, когда леди Вероника ускользала от своих доброжелательных стражей, накачивалась спиртным и прямиком устремлялась к дочерям, чтобы заверить их в своей материнской любви. Близнецы приехали поездом сегодня утром, но никто не ожидал леди Веронику.
Миссис Апджон продолжала что-то говорить, однако мисс Булстроуд не слушала. Она перебирала различные варианты действий, так как понимала, что леди Вероника быстро приближается к агрессивной стадии. Но внезапно, как ответ на молитвы, появилась мисс Чедвик, она почти бежала и слегка запыхалась. Верная Чедди, подумала мисс Булстроуд. На нее всегда можно положиться, идет ли речь о поврежденной артерии или о пьяной родительнице.
– Позор, – громко сказала ей леди Вероника. – Пытались удержать меня, не хотели, чтобы я сюда приезжала, но я надула Эдит. Пошла отдыхать, вывела машину и удрала от старушки Эдит… настоящая старая дева, ни один мужчина и не посмотрит на нее… По дороге поскандалила с полицейским. Он сказал, что я не в том состоянии, чтобы вести машину… чепуха… Я собираюсь сказать миссис Булстроуд, что забираю девочек домой, они мне нужны дома – материнская любовь. Чудесная вещь, эта материнская любовь…
– Прекрасно, леди Вероника, – ответила мисс Чедвик. – Мы так рады, что вы приехали. Мне особенно хочется, чтобы вы увидели новый спортивный павильон. Он вам очень понравится.
Она ловко развернула шатающуюся леди Веронику в противоположном направлении, уводя ее прочь от дома.
– Я думаю, мы найдем там ваших девочек, – весело сказала она. – Такой красивый спортивный павильон, новые шкафчики и сушилка для купальников… – Их голоса замерли в отдалении.
Мисс Булстроуд наблюдала. Один раз леди Вероника попыталась вырваться и вернуться к дому, но мисс Чедвик была достойным противником. Они исчезли за рододендронами, направляясь к отдаленному, отдельно стоящему новому спортивному павильону.
Мисс Булстроуд вздохнула с облегчением. Превосходная Чедди. Такая надежная! Несовременная, умом не блещет, не считая математики, но всегда приходит на помощь в трудные минуты.
Директриса со вздохом и чувством вины повернулась к мисс Апджон, которая все это время весело что-то рассказывала.
– …хотя, конечно, – говорила она, – никаких по-настоящему шпионских дел. Ни прыжков с парашютом, ни саботажа, ни работы курьера. Мне бы не хватило смелости. По большей части скучная работа в офисе. И нанесение данных на карту. Никаких заговоров, как в романах. Но, конечно, иногда это было интересно и часто очень забавно, как я только что сказала. Все эти тайные агенты следили друг за другом в Женеве, они все знали друг друга в лицо и часто оказывались в одном и том же баре. Я тогда не была замужем, разумеется. Все это было очень весело.
Она внезапно замолчала, виновато и дружелюбно улыбаясь.
– Простите, что я так много болтаю. Отнимаю у вас время. Когда у вас еще так много посетителей…
Она протянула руку, попрощалась и ушла.
Мисс Булстроуд несколько секунд стояла, хмурясь. Какой-то инстинкт подсказывал ей, что она пропустила нечто такое, что может оказаться важным.
Она отмахнулась от этого чувства. Сегодня первый день летнего семестра, и ей еще предстоит принять много родителей. Никогда еще ее школа не пользовалась такой популярностью, никогда директриса не была так уверена в успехе. Мидоубэнк достиг зенита славы.
Ничто не могло подсказать ей, что через несколько недель школа погрузится в пучину неприятностей; что здесь воцарятся беспорядок, смятение и убийство, что уже начались определенные события…
Глава 1
Революция в Рамате
Примерно за два месяца до первого дня летнего семестра в Мидоубэнке произошли некоторые события, которым суждено было вызвать неожиданные последствия в этой прославленной школе для девочек.
Во дворце Рамата сидели два молодых человека, курили и думали о ближайшем будущем. Один молодой человек был темноволосым, с гладким, оливкового цвета лицом и большими грустными глазами. Это был принц Али Юсуф, наследный шейх Рамата, пусть и маленького, но одного из богатейших государств на Ближнем Востоке. Другой молодой человек был светловолосым и веснушчатым и почти без гроша за душой, если не считать приличного жалованья, которое он получал в качестве личного пилота его высочества принца Али Юсуфа. Несмотря на различие в положении, их отношения были отношениями равных. Они учились в одной частной средней школе и с тех пор остались друзьями.
– Они в нас стреляли, Боб, – произнес Али Юсуф, будто не мог в это поверить.
– Еще как стреляли, – отозвался Боб Ролинсон.
– И они стреляли всерьез. Они хотели нас убить.
– Эти ублюдки стреляли всерьез, – мрачно согласился Боб.
Али на мгновение задумался.
– Едва ли стоит пытаться еще раз?
– На этот раз нам может не так повезти. Дело в том, Али, что мы слишком поздно на это решились. Нам следовало бежать две недели назад. Я тебе говорил.
– Никто не любит убегать, – ответил правитель Рамата.
– Я тебя понимаю. Но вспомни, что сказал Шекспир или еще кто-то из поэтов о тех, кто убегает живыми, чтобы сражаться потом.
– Подумать только, – с чувством сказал молодой принц, – сколько денег ушло на создание этого «государства всеобщего благосостояния». Больницы, школы, здравоохранение…
Боб Ролинсон прервал это перечисление:
– Посольство не могло бы помочь?
Али Юсуф покраснел от гнева.
– Укрыться в вашем посольстве? Никогда. Экстремисты, вероятно, будут штурмовать его, они не признаю́т дипломатический иммунитет. Кроме того, если бы я так поступил, это был бы конец всему! И так уже главное обвинение против меня – прозападная политика. – Он вздохнул. – Это так трудно понять… – Голос его звучал задумчиво, он казался моложе своих двадцати пяти лет. – Мой дед был жестоким человеком, настоящим тираном. Он владел сотнями рабов и обращался с ними безжалостно. Во время межплеменных войн беспощадно убивал врагов и казнил их самыми ужасными способами. Стоило прошептать его имя, все бледнели. И все же он до сих пор остается легендой! Им восхищаются! Его уважают! Великий Ахмед Абдулла! А я? Что я сделал? Построил больницы и школы, дал социальное обеспечение, жилье – все то, в чем, как говорят, нуждается народ. Разве это им не нужно? Они предпочли бы царство террора, как у моего деда?
