Ничто не вечно - Шелдон Сидни

– Простите. Я вынужден вас обыскать.

Ошеломленный, Гарри Боуман уставился на него.

– Обыскать меня? О чем ты говоришь, Брюс?

– Извините, доктор, у нас приказ обыскивать каждого, кто выходит из аптеки, – солгал Андерсон.

Боуман изобразил возмущение.

– Я никогда не слышал о подобном. Категорически отказываюсь подвергнуться обыску.

– Тогда попрошу вас проследовать со мной в кабинет доктора Уоллиса.

– Прекрасно! Да он придет в ярость, услышав об этом.

Боуман буквально ворвался в кабинет Уоллиса.

– Что происходит, Бен? Господи, этот человек хочет обыскать меня!

– А вы отказываетесь, да?

– Категорически!

– Очень хорошо. – Рука Уоллиса потянулась к телефону. – Тогда, если вам так удобнее, это сделает полиция Сан-Франциско.

Боуман запаниковал.

– Подождите! В этом нет необходимости. – Внезапно лицо его просияло. – О, я понял, в чем дело! – Боуман сунул руку в карман и вытащил из него бутылочку фентанила. – Я взял это для операции, и…

– Выложите все из карманов, – спокойным тоном предложил Уоллис.

Радостное выражение на лице Боумана сменилось выражением отчаяния.

– Но по какому праву…

– Вынимайте все из карманов!

Через два часа в управление по борьбе с наркотиками Сан-Франциско поступили подписанное признание и список людей, которым Боуман продавал наркотики.

Когда Пейдж услышала эту новость о Боумане, она решила поговорить с Митчем Кемпбеллом. Он находился у себя в кабинете, отдыхал. Руки его лежали на столе, и когда в кабинет зашла Пейдж, она успела заметить, как они дрожат.

Кемпбелл быстро убрал руки на колени.

– Здравствуйте, Пейдж. Как дела?

– Прекрасно, Митч. Я хочу поговорить с вами.

– Садитесь.

Пейдж села напротив него.

– Как долго вы страдаете болезнью Паркинсона?

Лицо Кемпбелла стало белее мела.

– Что?

– Я права, не так ли? А вы пытаетесь скрыть это.

Наступила долгая пауза.

– Я… я… да, но я… не могу бросить медицину. Я… просто не могу. В ней вся моя жизнь.

Пейдж наклонилась вперед и заявила со всей прямотой:

– Вы можете не бросать медицину, но оперировать обязаны прекратить.

Доктор Кемпбелл буквально постарел на глазах.

– Я знаю. Я собирался прекратить оперировать в прошлом году. – Он застенчиво улыбнулся. – Пожалуй, теперь настало такое время, не так ли? Вы ведь расскажете обо всем доктору Уоллису.

– Нет, – тихо произнесла Пейдж. – Вы сами обо всем расскажете ему.

Пейдж обедала в кафетерии, когда к ней за столик подсел Том Чанг.

– Я слышал, что произошло. Боуман! Невероятно. Прекрасная работа.

Пейдж покачала головой.

– Я чуть было не ошиблась.

Том сидел и молчал.

– У тебя все в порядке, Том?

– Что ты хочешь услышать – «все хорошо» или правду?

– Мы же друзья. Я хочу услышать правду.

– Мой брак полетел ко всем чертям. – Внезапно в глазах Тома появились слезы. – Она уходит. Возвращается домой.

– Мне очень жаль.

– Это не ее вина. В любом случае наш брак давно дал трещину. Она говорила, что я женат на больнице, и была права. Я же провожу здесь все свое время, забочусь о незнакомых людях, вместо того чтобы быть рядом с любимыми людьми.

– Она вернется. Все уладится, – ласковым тоном попыталась успокоить его Пейдж.

– Нет. Теперь уже не вернется.

– Может, тебе еще раз поговорить с ней?..

– Она отказывается.

– Мне очень жаль, Том. Если я могу чем-нибудь… – Она услышала по динамику свою фамилию.

– Доктор Тэйлор, палата 410…

Пейдж ощутила внезапную тревогу.

– Мне надо идти, – бросила она и поспешила в палату 410, в которой лежал Сэм Бернштейн, один из ее любимых пациентов – тихий мужчина семидесяти лет, помещенный в больницу с неоперабельным раком желудка. Большинство пациентов больницы постоянно на что-нибудь жаловались, но Сэм Бернштейн был очень терпеливым человеком. Пейдж восхищалась его мужеством и чувством собственного достоинства. Его постоянно навещали жена и два взрослых сына, и Пейдж их тоже полюбила.

Сэм Бернштейн был подключен к системе жизнеобеспечения с пометкой «Не реанимировать» на случай остановки сердца.

Когда Пейдж вошла в палату, возле постели Сэма стояла медсестра.

– Он умер, доктор. Я не стала вызывать реаниматоров, потому что… – Голос медсестры дрогнул.

– Вы правильно сделали, – медленно произнесла Пейдж. – Спасибо.

– Если что-то нужно…

– Нет. Я все организую. – Пейдж стояла возле кровати и смотрела на тело того, кто совсем недавно был живым веселым мужчиной, имевшим семью и друзей, мужчиной, который всю свою жизнь тяжело трудился, заботясь о своих близких. А вот теперь…

Пейдж подошла к тумбочке, где Сэм хранил свои личные вещи. Там она обнаружила дешевые часы, связку ключей, пятнадцать долларов, зубные протезы и письмо, адресованное жене. Вот и все, что осталось от человеческой жизни.

Пейдж не могла сдержать охватившего ее чувства подавленности.

– Он был таким хорошим человеком. Почему?..

Кэт попыталась успокоить ее:

– Пейдж, ты не должна так расстраиваться из-за пациентов. Так тебя надолго не хватит.

– Я знаю. Ты права, Кэт. Но просто… все кончилось так быстро, да? Ведь утром мы еще разговаривали с ним. А завтра уже похороны.

– Надеюсь, ты не собираешься на похороны?

– Нет.

Похороны состоялись на кладбище «Хиллз оф Итэнити». По обычаям иудаизма хоронить покойника следует как можно быстрее, поэтому церемония похорон обычно проводится на следующий день после смерти.

Тело Сэма Бернштейна было обряжено в белую рубаху и завернуто в talit. Родственники окружили могилу. Раввин читал нараспев: Hamakom y’nathaim etkhem b’tokh sh’ar availai tziyon veeyerushalayim.

Мужчина, стоявший рядом с Пейдж, перевел ей:

– «Пусть Господь успокоит тебя плачем всех скорбящих Сиона и Иерусалима».

К изумлению Пейдж, родственники, словно обезумевшие, начали рвать на себе одежду. Baruch ata abonai elohainu melech haolam dayan ha-emet.

– Что?..

– Таким образом проявляется уважение к покойному, – прошептал мужчина. – «Из пыли ты вышел и в пыль вернулся, но душа твоя возвращается к давшему ее тебе Богу».

Церемония похорон закончилась.

На следующее утро Кэт столкнулась в коридоре с Хони. Та явно нервничала.

– Что случилось? – спросила Кэт.

– Меня вызывает доктор Уоллис. Просил зайти к нему в кабинет в два часа.

– Ты знаешь причину вызова?

– Думаю, из-за моих ошибок во время обходов позавчера. Доктор Риттер просто чудовищен.

– Да уж, иногда он бывает страшен, – согласилась Кэт. – Но я уверена, что все будет в порядке.

– Надеюсь. Просто у меня какое-то нехорошее предчувствие.

Ровно в два часа Хони вошла в приемную доктора Бенджамина Уоллиса. В сумочке у нее находилась маленькая баночка меда. Секретарша обедала, дверь в кабинет доктора Уоллиса была открыта.

– Входите, доктор Тафт, – пригласил он.

Хони вошла в кабинет.

– Закройте, пожалуйста, дверь.

Хони закрыла дверь.

– Садитесь.

Слегка дрожа, она села напротив.

Доктор Уоллис посмотрел через стол на Хони и подумал: «Как будто выгоняю глупую ученицу. Но чему быть, того не миновать».

– Боюсь, что у меня для вас плохие новости, – начал он.

Спустя час Хони и Кэт встретились в солярии. Хони с улыбкой опустилась в соседнее кресло.

– Была у доктора Уоллиса? – поинтересовалась Кэт.

– О да. Мы долго беседовали. Ты знаешь, что в сентябре прошлого года от него ушла жена? Они прожили вместе пятнадцать лет. У него двое взрослых детей от первого брака, но он с ними почти не видится. Бедняжка, он так одинок!

Часть вторая

Глава 14

И снова наступил сочельник. Пейдж, Кэт и Хони проводили 1994 год. Они продолжали работать в окружной больнице «Эмбаркадеро», и им казалось, что в новом году в их жизни ничего не изменится, за исключением фамилий пациентов.