Дуглас Адамс - Детективное агентство Дирка Джентли
Он заглянул в себя и попытался отыскать чувство глубокой скорби или печали. Похоже, оно пряталось где-то очень далеко, за гигантской стеной потрясения.
Ричард не заметил, как добрался до Ислингтон-Грин. При виде патрульной машины у своего дома его словно ударило молотком по голове. Он резко крутанулся на каблуках, уставился на витрину греческого ресторанчика и стал лихорадочно читать меню.
Долмады.
Сувлаки. Острые греческие колбаски.
Не поворачивая головы, Ричард попытался мысленно восстановить открывшуюся перед ним картину. На улице, насколько он помнил, стоял полицейский, и боковая дверь, откуда лестница ведет в его квартиру, вроде была открыта.
У него дома полиция… Фасолиа плаки! Рагу из фасоли с овощами в томатном соусе.
Он скосил глаза и слегка повернул голову. Полицейский смотрел прямо на него. Ричард опять вперил взгляд в меню и попытался отвлечься на фрикадельки из нежнейшего фарша, перемешанного с картофелем, сухариками, луком и травами, зажаренные в масле. Полицейский, наверное, его узнал и уже переходит дорогу, чтобы схватить и затолкать в фургон, как они проделали это в Кембридже с Дирком несколько лет назад.
Ричард сжался, ожидая удара, но ничего не последовало. Он вновь быстро обернулся: страж закона беззаботно смотрел в другую сторону. Стифадо…
Проанализировав свое поведение, Ричард пришел к совершенно очевидному выводу: он ведет себя вовсе не как человек, желающий сдаться в руки полиции.
Что же теперь делать?
Оторвавшись от витрины, он преодолел напряженной походкой еще несколько ярдов в сторону дома, потом вдруг резко повернул назад и пошел к Кэмденскому пассажу, ускоряясь и тяжело дыша. Куда идти? К Сьюзан? Нет. Полиция уже там или неподалеку. В Примроуз-хилл, в офис «Новейших технологий»? Нельзя – по той же причине. Что же, черт побери, остается? Пуститься в бега?
Ричард уверял себя (как только что уверял Дирка), что ему не стоит скрываться от полиции. С самого детства его учили: полиция для того и создана, чтобы помогать невиновным и защищать их. При этой мысли он так припустил, что едва не столкнулся с довольным новоиспеченным обладателем уродливого старинного торшера.
– Простите, – пробормотал Ричард, – извините.
Удивившись, как можно приобрести такое, он сбавил шаг и тревожно оглянулся по сторонам. Даже давно знакомые витрины антикварных лавок с блестящей медной посудой, деревянными статуэтками и японскими гравюрами, изображающими рыбу, казались грозными и агрессивными.
Кому понадобилось застрелить Гордона? Этот вопрос внезапно ударил ему в голову, когда он наконец вышел из пассажа. До сего мгновения его заботило лишь, что он сам не причастен к убийству.
Но кто это сделал?
Уйме людей Гордон не нравился, но одно дело испытывать обычную легкую антипатию – ладно, так уж и быть, сильную неприязнь! – и совсем другое – застрелить человека, задушить, утащить через поле в дом и поджечь тот самый дом. Благодаря этому различию большинство людей до сих пор живы.
Неужели обычный грабеж? Дирк вроде не говорил о пропавших вещах, но так ведь Ричард его и не спрашивал.
Дирк. Его нелепая, но все же внушительная фигура, похожая на большую жабу, развалившуюся за столом в обшарпанном кабинете, никак не шла из головы. Ричард вдруг понял, что опять идет в агентство к Дирку, и намеренно свернул направо, а не налево.
Так можно и свихнуться.
Ему нужно место, где бы он мог все обдумать, собраться с мыслями.
Итак, куда теперь идти? Он остановился, повернул назад и снова остановился. Вспомнил о долмадах и вдруг почувствовал голод. Неплохая мысль – спокойно зайти в ресторан и поесть чего-нибудь. Он покажет Судьбе, кто здесь главный.
Между тем Судьба тоже не сидела сложа руки. Разумеется, она не пошла в греческий ресторан вкушать долмады (хотя… почему бы и нет?), но и на самотек происходящее пускать не собиралась. Ноги безжалостно несли Ричарда по извилистым улочкам, через канал…
Ненадолго остановившись у магазина на углу, он вновь заспешил мимо муниципальных кварталов, пока не оказался перед домом номер 33 по Пекендер-стрит. К тому времени как Судьба, допив бокал рецины, вытерла бы рот и задалась вопросом, не заказать ли на десерт пахлавы, Ричард стоял возле викторианского здания с закопченными сажей стенами из красного кирпича и неприветливыми массивными окнами. Неожиданно сильно дунул ветер, и перед Ричардом вдруг возник какой-то мальчишка.
– Эй, ты! – чирикнул он и осмотрел Ричарда с ног до головы. – Мистер! Не отдашь мне свой пиджак?
– Нет! – бросил Ричард.
– А почему?
– Потому что он мне тоже нравится.
– Чего в нем хорошего? – процедил мальчишка и добавил: – Ну и пошел ты!
Швырнув камнем в кошку, он поплелся дальше.
Ричард опять вошел в здание, неуверенно поднялся по лестнице и заглянул в приемную.
За столом, скрестив на груди руки и опустив голову, сидела секретарша.
– Меня здесь нет, – заявила она.
– Понятно, – сказал Ричард.
– Вернулась только убедиться, что он заметил мое отсутствие, – пояснила она, не отрывая сурового взгляда от какой-то точки на столе. – А то он может и забыть.
– Он на месте? – осведомился Ричард.
– Кто его знает. Разве это кому-то интересно? И вообще спрашивайте у тех, кто на него работает. Лично я – нет.
– Пропустите его ко мне! – рявкнул из своего кабинета Дирк.
Она сердито посмотрела на Ричарда, встала, распахнула дверь в кабинет и сказала:
– Сами пропускайте!
А затем захлопнула дверь и вернулась на место.
– Давайте-ка я сам себя пропущу, – предложил Ричард.
– Я вас не слышу, – сообщила бывшая секретарша Дирка. – Как я вас услышу, если меня здесь нет?
Ричард сделал умиротворяющий жест, который был успешно проигнорирован, и прошел через приемную. Открыв дверь в кабинет, он удивился царившему там полумраку. Жалюзи были опущены, на стуле, откинувшись на спинку, развалился Дирк. На его лице играли тени от странного устройства из нескольких расставленных на столе предметов: серой велосипедной лампы, отбрасывающей бледный свет на негромко постукивающий метроном. К маятнику была привязана начищенная до блеска серебряная ложечка.
Ричард бросил на стол два коробка спичек.
– Садись, расслабься и смотри на ложку, – приказал Дирк. – Твои веки смыкаются…
У дома Ричарда, взвизгнув тормозами, остановилась еще одна полицейская машина. Угрюмого вида человек выбрался из нее, подошел к дежурившему у подъезда констеблю и помахал у него перед носом удостоверением.
– Инспектор Мейсон, уголовный розыск Кембриджшира, – представился он. – Здесь живет Ричард Макдафф?
Констебль кивнул и указал на боковую дверь с узкой лестницей, ведущей к квартире на верхнем этаже. Мейсон торопливо вошел в дом и тотчас вновь появился на улице.
– Там посреди лестницы стоит диван, – сообщил он констеблю. – Уберите.
– Уже пытались, сэр, – с тревогой ответил тот. – Похоже, он застрял. Все лазают прямо через него, сэр. Простите, сэр.
Мейсон пробуравил его еще одним мрачным взглядом из своего широкого, отработанного за долгие годы ассортимента: от самого недоброжелательного и угрюмого, чернее тучи, до смиренно-усталого и лишь немного мрачноватого – таким он одаривал своих детей в дни рождения.
– Уберите, – зловеще повторил он, снова вошел в дом, на ходу задирая полы пальто, чтобы перелезть через диван.
– Ну как, не нашли его? – осведомился водитель, вылезая из машины. – Сержант Джилкс, – представился он. Вид у него был утомленный.
– Насколько мне известно, нет, – изрек констебль, – но мне никто ничего не сообщает.
– Знаю, каково это, – поддержал водитель. – Стоит только вмешаться уголовному розыску, и тебя тут же заставят возить их туда-сюда. А я, между прочим, единственный, кто знает, как он выглядит. Я останавливал его на трассе сегодня ночью. Мы только что из дома Вэя. Там ужас что творится.
– Тяжелая выдалась ночь?
– И не говорите, чего только не произошло… То убийство, то какие-то лошади в ванной… У вас, я гляжу, такие же драндулеты, – добавил он и указал на автомобиль, в котором приехал сам. – Как же он меня бесит! Печку включаешь на полную, а все равно холодно. Радио врубается и вырубается, когда само захочет…
Глава 19
В это утро Майкл Вентон-Уикс проснулся в странном расположении духа.
Знай вы его достаточно близко, то догадались бы, что сегодня настроение его было странным в чрезвычайной степени, поскольку он и без того всегда казался слегка чокнутым. Впрочем, близко знали его немногие. Пожалуй, лишь мать. Но между ними теперь шла холодная война, и последние пару месяцев они друг с другом и словом не перекинулись.
Еще у Майкла был старший брат Питер, добившийся невероятных высот на службе в морской пехоте. Если не считать встречи на похоронах отца, Майкл не видел Питера со времен Фолклендской войны, откуда тот вернулся в блеске славы и в орденах и смотрел на младшего брата с высокомерным презрением.