Джорджетт Хейер - Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)
– Если Арнольд мертв, кто получает все деньги?
– О, дайте мне воздуха! – воскликнул Кеннет и снова принялся расхаживать взад-вперед.
Антония ответила с легким презрением:
– Ты, и тебе это прекрасно известно. Вот почему мы очень недовольны твоим появлением.
– Что ж, я так и думал, – кивнул Роджер. – Надо сказать, мне они будут не лишними. Сперва я был слегка потрясен этой вестью, но теперь вижу, что дела не так уж плохи. Заметьте, я прекрасно понимаю вашу точку зрения.
– Если ты сейчас же не уберешься, в семье произойдет еще одно убийство, – сквозь зубы процедил Кеннет.
– Ну-ну, не злись, – любезно посоветовал ему Роджер. – Ты скоро привыкнешь к тому, что я вернулся. Поживи с мое, и поймешь, что привыкнуть можно к очень многому. А что касается ухода, то я собираюсь пожить у вас денек-другой, пока не получу свои вещи.
– Нет! – хором воскликнули его единокровные брат и сестра.
– Все это хорошо, – сказал Роджер. – Но если я не останусь здесь, куда же мне идти?
– Куда угодно. Нам все равно, – ответила Антония.
– Да, но по правде говоря, – доверительно произнес Роджер, – я сейчас на мели.
– У тебя двести пятьдесят тысяч фунтов, – злобно сказал Кеннет.
– Это столько оставил Арнольд? Невероятно! Если бы я знал…
Он не договорил и покачал головой.
– Что это значит – если бы ты знал? – спросила Антония.
Он рассеянно взглянул на нее:
– Забыл, что хотел сказать. Беда в том, что у меня нет одежды.
– У тебя должна быть какая-то одежда, – возразила Антония.
– Вот-вот. Ты можешь так думать, и, честно говоря, кое-что у меня есть, только мне пришлось отдать в залог свой чемодан.
– Ну и что? – без малейшего сочувствия спросила Антония.
– Какой смысл иметь множество рубашек и прочего, если их не в чем носить? Понимаешь?
– О господи, – простонал Кеннет. – Я не вынесу!
– Это очень неразумно, – сказал Роджер. – Как-никак это не твои вещи. Если бы я стал отдавать в ломбард твои рубашки, ты имел бы полное право выражать недовольство. Если я не могу пользоваться своими вещами, это кое-что значит. Более того, если я унаследую все деньги Арнольда, то смогу купить много новой одежды, и все будет в порядке. Только не думай, что мне так уж хочется у вас остаться. Я совсем не прочь поселиться в отеле, будь у меня деньги. Может, одолжишь мне несколько фунтов – скажем, пятьдесят, – чтобы как-то перебиться?
– Не ломай комедию! – саркастически сказал Кеннет. – Ты ни разу в жизни не вернул долга!
– Совершенно верно, – согласился Роджер с неизменной любезностью, – но охотно верну тебе эти деньги, если получу двести пятьдесят тысяч фунтов.
– Нет, на такой риск я не пойду, – ответил Кеннет. – Обратись к Джайлсу. От меня ты ничего не получишь.
Тут дверь отворилась, и вошла Мергатройд убрать посуду после чаепития. Антония угрюмо сказала:
– Смотри, Мергатройд, что произошло. Разве это не чертовски скверно?
Мергатройд начала было укорять ее: «Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не употребляла таких…» Потом она увидела Роджера и пронзительно вскрикнула.
– Привет, Мергатройд, – сказал Роджер с вялой, виноватой улыбкой. – Ты еще жива?
Мергатройд, казалось, лишилась дара речи. Она дважды сглотнула, а потом заговорила глухим голосом:
– Я так и знала. Мисс Лесли может подтвердить, что вчера я совершенно ясно увидела в чайной чашке дурные вести. И сказала: «Помяни мои слова, этому дому грозит что-то ужасное».
– Многие высмеяли бы прорицание будущего по чайной чашке, – сказал заинтересованный Роджер. – Но лично я всегда думал, что в этом что-то есть. Это бросается в глаза. Ты мало изменилась. Потолстела, конечно, но я узнал бы тебя где угодно.
– Буду признательна, если вы перестанете обсуждать меня, мистер Роджерс! Зачем вы вернулись домой, вот что я хотела бы знать. Хотя и спрашивать не нужно. Явно вынюхивать, чем поживиться! Как гиена! – От гнева ее голос усилился и окреп: – Вы собираетесь отнять у мастера Кеннета то, что принадлежит ему! Не отпирайтесь! Будь на то моя воля, вы быстренько отправились бы туда, откуда явились!
– Да, – сказала Антония. – Но у него нет одежды, и он говорит, что останется у нас.
– В этом доме он не останется! – сказала Мергатройд.
– Я не стану мешать, – заверил Роджер. – Ты даже не будешь меня замечать.
– Да, когда вы окажетесь по ту сторону парадной двери, не буду, – последовал твердый ответ.
Виолетта поднялась из-за стола и медленно прошла по комнате.
– Не кажется ли вам, что все это слегка неблагородно? – спокойно сказала она. – Кеннет, дорогой, перестань ходить туда-сюда и постарайся быть разумным. В конце концов, бедный мистер Верекер не может ожить! – Она улыбнулась Роджеру и любезно добавила: – Ужасная пара, правда? Не обращайте внимания на то, что они говорят. И никто не предложил вам чаю! Хотите чашечку?
– Нет, – откровенно ответил Роджер, – но не отказался бы от виски с содовой, если они есть под рукой.
– Конечно, – сказала она, – я подам, раз эти грубияны забыли о хороших манерах.
Кеннет уставился на нее в недоумении.
– Моя дорогая девочка, понимаешь, что это значит? Ты хоть поняла, кто он такой?
– Да, дорогой, прекрасно поняла, – ответила она, подходя к буфету и открывая одну из дверец. – И если я могу воспринимать это благопристойно, думаю, ты бы тоже мог. Скажете, когда хватит, мистер Верекер?
– Если скажет, это нужно будет где-то записать, – заметил Кеннет.
– Перестань, – сказала ему Виолетта властным тоном. – Вы любите в такой пропорции, мистер Верекер?
– Почти в любой, – простодушно ответил он. – Забыл ваше имя, но спасибо.
– Уильямс, – сказала она. – Виолетта Уильямс. Боюсь, имя очень обыденное.
– Да, имена порой выбирают не очень удачно, – согласился Роджер. – Ну, всем желаю удачи! Будем здоровы!
Его родственники встретили это холодным молчанием. Мергатройд, возмущение которой перенеслось на Виолетту, взявшую на себя обязанности хозяйки дома, внезапно сказала:
– Ну и что теперь делать, хотела бы я знать?
– Не беспокойся обо мне, – произнес Роджер. – Я легко приспосабливаюсь к новой обстановке. И, думаю, долго здесь не задержусь. Хочу снять отдельную квартиру.
– Чего беспокоиться? – сказал Кеннет. – Мало тебе дома Арнольда?
– Мне он не понравится, – ответил Роджер с большей решимостью, чем выказывал до сих пор. – Совсем не мой стиль. Однако скажу вот что: я отдам его тебе и Тони.
– Спасибо. Нам он не нужен.
Сидевшая в задумчивости Мергатройд смягчилась:
– Видимо, ему придется остаться. Что хорошего, если он будет слоняться по городу, как настоящий бродяга. Он может спать на раскладушке в кладовой.
– Мне понадобится и пижама Кеннета, – подхватил Роджер.
– Если ты останешься в этой квартире, я отсюда уйду, – заявил Кеннет.
– Нет, не уйдешь, – сказала сестра. – Я не останусь с ним одна.
– Хорошо, давай уйдем вдвоем. Давай сразу отправимся в Швецию.
– Не могу. Кто будет смотреть за собаками?
– К черту собак!
– Много их у вас? – спросил Роджер, беспокойно озираясь по сторонам. – Что за собаки?
– Бультерьеры, – лаконично ответила Антония.
– Не нравятся мне они. Меня однажды укусила собака, сказали, что это бультерьер. Хотя я не спрашивал.
– Давай впустим сюда собак, – сказал Кеннет, повеселев. – Никогда не знаешь, где может повезти.
– Кеннет, перестань ребячиться, – вмешалась Виолетта. – Не мне что-то предлагать, но не думаешь ли ты, что мистеру Каррингтону следует сообщить о произошедшем?
– Неужели дядя Чарлз еще жив? – спросил Роджер. – Я не хочу его видеть. Когда я последний раз с ним встречался, он наговорил мне таких слов, что вспоминать не хочется.
– Тебе не нужно его видеть, – сказала Антония. – Несколько лет назад наши дела взял у него Джайлс.
– А, Джайлс! – сказал Роджер. – Ну, против него я ничего не имею. Помнится, он был хорошим парнем. Я учился вместе с ним в школе.
– Да, пока тебя не исключили, – сказал Кеннет.
– Ты перепутал, – возразил Роджер. – Видимо, имел в виду Оксфорд. Да, там я попал в беду. Подробностей не помню, но было много всяких неприятностей. Собственно говоря, я всю жизнь был очень неудачлив. Не подумайте, что я жалуюсь.
Антония, очевидно, решив, что предложение Виолетты было дельным, подошла к телефону и набрала номер кузена. Джайлс ответил сам, и Антония, услышав его голос, сказала без всякого предисловия:
– Джайлс, ты занят? Если нет, приезжай немедленно.
– Зачем? – спросил он. – Что на сей раз стряслось?
– Нечто очень неприятное. Появился Роджер.
– Что?
– Роджер. Он совсем не мертв. Он здесь.
Наступило ошеломленное молчание, а потом Джайлс сказал дрожащим от смеха голосом:
– Какое несчастье!
– Да, это ужасно. Мы совершенно не знаем, что делать.
– Моя бедная Тони, боюсь, ты ничего не сможешь сделать.
