Лилиан Браун - Кот, который проходил сквозь стены (сборник)
– А что он делает в Сент-Луисе?
– Он закончил учиться в прошлом году, в июне, теперь работает.
– Ему нравится антиквариат?
– О нет, что вы! Он архитектор!
Пусть говорит, подумал Квиллер, ей станет легче.
– Сколько ему лет?
– Двадцать два.
– Не женат?
– Обручен. Она милая девушка. Я хотела подарить им на Рождество старинное серебро, но Деннис не любит старого… О боже! Я забыла про подарки для почтальона и молочника! За кухонными часами два конверта – в каждом открытка и немного денег. Вы позаботитесь, чтобы они их получили, если я не сразу вернусь? Да, приготовлено маленькое праздничное угощение и для Коко с Юм-Юм. Оно в верхнем ящике шкафа в стиле ампир. И скажите Бену, что я испеку ему торт с бурбоном, когда вернусь с… из Кливленда.
– А как вы делаете торт с бурбоном?
Пусть говорит.
– Из яиц, муки, орехов, изюма и рюмки коньяка.
– Вчерашний ореховый кекс был просто великолепен.
– Да, это был любимый кекс Си-Си, – сказала она и замолчала и молчала всю дорогу, глядя прямо перед собой невидящими глазами.
Четырнадцать
Когда Квиллер вернулся из аэропорта, он увидел, как в «фольксваген» у обочины втискивает свою двухсоткилограммовую тушу фотограф «Прибоя».
– Крошка! Ты все сделал?
– Я был в пяти местах, – ответил Спунер. – Отснял шесть пленок.
– У меня еще одна идея. У тебя найдется широкоугольный объектив? Сфотографируем мою комнату, чтобы показать, как живут в Хламтауне.
Лестница жалобно застонала под фотографом, последовавшим за Квиллером наверх. Юм-Юм увидела огромного незнакомца, обвешанного странными механизмами, и моментально испарилась. Коко самоуверенно наблюдал за гостем.
Крошка мрачно оглядел комнату:
– Как ты можешь жить среди этих жутких экспонатов?
– К ним постепенно привыкаешь, – ответил Квиллер.
– Это что, кровать? Больше похожа на древнеегипетскую похоронную ладью. А это что за мумия над камином? Знаешь, здешние антиквары – сборище осквернителей могил. Один парень хотел, чтобы я сфотографировал дохлого кота, а три дамы со старыми жестянками носились с какими-то ритуальными украшениями из гробницы инков.
– Ты просто еще не включился, – сказал Квиллер небрежно-авторитетным тоном, естественным для человека, посвятившего целых три дня общению с древностями. – У этих вещиц есть способность приобщать нас к истории. Видишь эту книжную полку? Угадай, откуда она, кто владел ею, какие книги на ней стояли, кто начищал эту медь… Английский дворецкий? Поэт из Массачусетса? Школьный учитель из Огайо?
– Все вы – банда некрофилов! – отрезал Спунер. – О боже! Даже кошка! – Он уставился на Юм-Юм, гордо вошедшую в комнату с маленькой дохлой мышью.
– Брось эту гадость! – вскричал Квиллер, топая ногой.
Юм-Юм уронила добычу и скрылась из виду. Журналист подобрал серый трупик на лист бумаги, поспешно отнес в ванную и спустил в унитаз.
Когда Крошка ушел, Квиллер сел за машинку. В доме стояла непривычная тишина: коты прилегли подремать, радио Коббов молчало, Бен пошел куда-то по своим делам, магазин был закрыт. Услышав звонок в дверь, журналист вздрогнул.
На лестнице стоял мужчина – обычный с виду господин в обычном пальто длиной чуть ниже колен.
– Извините, – сказал он. – Я Холлис Прантц. У меня магазин на этой улице. Я только что услышал грустную новость о старине Коббе.
Квиллер кивнул с должной мрачностью.
– Плохо, что это случилось под Рождество, – продолжил Прантц. – Я слышал, миссис Кобб уехала из города.
– Она поехала на похороны в Кливленд.
– Я вот зачем пришел. Кобб отложил для меня два старых приемника, и я смог бы продать их во время завтрашней вечеринки. Айрис будет довольна, я уверен. Всякая мелочь пригодится в такое время.
Квиллер махнул рукой в сторону магазина:
– Хотите пойти посмотреть?
– О, они не в магазине, они у Си-Си в комнате.
Журналист погладил усы и сказал:
– Хорошо, идите наверх, – и добавил: – Я помогу вам поискать.
– Не беспокойтесь, я сам. – Прантц побежал наверх через две ступеньки.
– Ну что вы, какое беспокойство! – настаивал Квиллер, стараясь не отстать от антиквара и одновременно разглядеть подошвы его ботинок.
Холлис принялся рыться в шкафах и шкафчиках. Журналист стоял у Прантца за спиной.
– Слушайте, приятель, мне неудобно отнимать у вас время. Я знаю, что вы заняты. Мне говорили, вы пишете статьи в газету.
– Нет проблем, – ответил Квиллер. – Я рад, что могу немного отдохнуть.
Он следил, как глаза антиквара шарили по комнате, то и дело возвращаясь к столу – аптекарскому столу со множеством миниатюрных ящичков. На крышке этой внушительной конструкции находилось несколько оловянных подсвечников, чучело совы, жестяная коробка, стопка конвертов и уставшее от постоянной работы радио.
– Меня интересует, – сказал Прантц, – старая аппаратура: детекторные приемники и тому подобные вещи. Не так-то легко их найти… Ну, извините за беспокойство.
– Я как-нибудь зайду посмотрю ваш магазин, – сказал Квиллер, выпроваживая Холлиса из комнаты.
– Конечно! Он немного необычный, но тем и интересен!
Журналист глянул на обувь Прантца:
– Слушайте, вы давно купили эти ботинки? Мне нужны как раз такие.
– Они уже старые, – ответил Прантц. – Я и не помню, где покупал. Ботинки как ботинки.
– Подошвы не скользят?
– Да нет, хотя понемногу начинают стираться.
Антиквар ушел, так почему-то и не предложив журналисту взглянуть на подошвы, и Квиллер сразу же позвонил Мэри Дакворт:
– Что вы знаете о Холлисе Прантце?
– Немного. Он здесь недавно. Продает старую технику.
– Я обратил внимание на его магазин в первый же день. Больше похож на мастерскую по ремонту телевизоров.
– У Холлиса какие-то нелепые идеи.
– Насчет чего?
– Теория ускорения устаревания. Честно говоря, я еще не разобралась, то ли он – гений-пророк, то ли психопат.
– Он был в дружеских отношениях с Коббами?
– Он старается быть в таких отношениях со всеми. Иногда даже слишком. А почему вы интересуетесь Холлисом?
– Прантц только что приходил, пригласил меня в свой магазин, – объяснил журналист. – Кстати, вы никогда не были в особняке Элсворта?
– Нет, но я знаю этот дом. Из песчаника, в итальянском стиле, на Пятнадцатой.
– Вы всегда берете с собой Хеплвайта, когда идете на дело?
– Вы имеете в виду воровство в заброшенных домах? Я никогда этим не занимаюсь. Я имею дело только с английским антиквариатом восемнадцатого века!
Квиллер повесил трубку и поискал взглядом Коко:
– Выходи, старик, есть для тебя задание!
Коко не отвечал, но Юм-Юм не сводила взгляда с третьей полки книжного шкафа: это означало, что кот уютно устроился за книгами.
Журналист извлек Коко из его укрытия и показал сиамцу специальную шлейку – хитрое переплетение голубых кожаных ремешков и белых шнурков:
– Помнишь, что это такое?
Коко не носил шлейки с того дня ранней осени, когда спас Квиллеру жизнь. Теперь он безропотно дал запрячь себя и застегнуть ремень на пушистом белом животе, несколько возбужденно мурлыкая, с хрипотцой.
– Юм-Юм останется сторожить дом, – сказал журналист, – а ты немножко поиграешь в полицейскую собаку.
Едва дверь комнаты открылась, Коко, словно заяц, проскакал в конец коридора, юркнул между ножками стула, протиснулся под шкаф, обежал прялку и при этом, разумеется, хитроумнейшим образом запутал длинный шнур, служивший поводком, сам же с интересом принялся обнюхивать злополучный шпиль.
– Очень умный, да? – с издевкой произнес Квиллер и стал распутывать веревку. Через пару минут он подтащил кота, возмущенного бесцеремонным обращением, извивающегося и вопящего, к двери комнаты Кобба.
– Прибыли! Вот здесь мы и будем вести расследование.
Коко обнюхал уголок изношенного восточного ковра и, не найдя, видимо, ничего опасного, ступил на него. Потом, к радости Квиллера, направился прямо к аптекарскому столу, задержавшись только у медного ведерка для угля, полного старых журналов, чтобы почесать себе бок. Затем Коко вспрыгнул на сиденье стула, а оттуда прямо на стол, где принялся водить носом справа налево по конверту со свежим почтовым штемпелем.
– Что-то интересное? – спросил Квиллер, но это оказался всего лишь счет за телефон.
После этого Коко присел на задние лапы и осмотрел двадцать четыре ящичка с фарфоровыми ручками, выбирая, о какой из них почесать мордочку. Выбрал. Белые клыки лязгнули о белый фарфор, журналист осторожно открыл указанный ящик. В нем оказалась деревянная вставная челюсть. С виноватым видом Квиллер открыл остальные и обнаружил следующее: старые серебряные ложки, ветхие очки, потемневшую бижутерию и несколько волосяных браслетов. Бо́льшая часть ящиков оказалась пустой.
