Сара Джио - Соленый ветер
– Вы знаете, кто поедет? – спросила я, стараясь не показывать паники.
– Да, – ответила Стелла, вынимая носовой платок. – Иди, посмотри список. – Она указала на доску объявлений возле столовой. – Я уже нашла там имя Уилла.
– Стелла, мне очень жаль, – посочувствовала Лиз.
Я повернулась к Мэри:
– Пойдем, посмотрим?
Она кивнула, и мы понуро отправились на улицу, к доске. Да. Его имя, посередине списка, черными чернилами. Уэстри Грин. Как и имя Лу. Мэри вздохнула, и мы крепко друг друга обняли.
– Нужно их найти, – забеспокоилась Мэри, – попрощаться, пока не…
– Паниковать нельзя, – сказала я, – мы должны верить в лучшее. Ради них.
– Анна, – пролепетала Мэри, – я не вынесу потери.
– Не говори так, милая. Это не к добру.
Я уже отработала утреннюю смену в лазарете и со спокойной совестью ускользнула после завтрака к мужской казарме, где нашла взглядом окно Уэстри. Комната, во всяком случае та ее часть, что была видна со скамейки, казалась пустой – аккуратно застеленная кровать и пустой крючок возле двери. Он уже уехал? Лиз говорила, что рота уже выдвинулась. Уэстри тоже?
Я попрощалась с Мэри и быстро пошла на пляж, а после поворота перешла на бег. Может, он ждет меня в бунгало. Если я поспешу, мы еще успеем увидеться до отъезда. Мои ботинки наполнились песком, он казался необыкновенно тяжелым. Он пытается задержать меня, не пускает к Уэстри? Я споткнулась о кусок древесины и потерла ушибленную коленку, а потом снова встала и возобновила бег. Быстрее. Беги быстрее. На счету каждая секунда.
Я продралась сквозь кусты, подбежала ко входу в бунгало. Утреннее солнце заливало лучами пальмовые стены. Я взялась за дверную ручку, молясь, чтобы было открыто, чтобы внутри был Уэстри. Но раздался лишь громкий щелчок. Закрыто. Уэстри тут нет. Я опоздала.
Я вытащила ключ и все равно зашла, в растерянности опустившись на стул. В маленькой комнатке мне сразу стало уютно. Я чувствовала присутствие Уэстри, ведь он обещал, что так и будет. Пытаясь вспомнить его слова, я поняла, что они отпечатались в моем сердце: «Следующий раз, когда забеспокоишься, что я отдаляюсь, приходи сюда. Приходи в бунгало, и ты почувствуешь мою любовь». Да, я чувствовала его любовь. Она окутывала меня.
Я приподняла половицу, и на сердце стало теплее – меня ждало письмо:
«Дорогая Клео,
Мне нужно ехать, любовь моя. Я отправляюсь на Гуадалканал, где, по словам командира, нас ждут «серьезные сражения». Никто не знает, что там будет. Но, в конце концов, мы и так слишком долго беспечно просидели на этом острове и уже почти поверили, что приехали сюда на каникулы. Настало время исполнить свой долг. Настало время сражаться.
Сегодня утром я подошел к лазарету, чтобы попрощаться, но ты была занята, и мне не захотелось тебя отвлекать. Я стоял и наблюдал, как ты работаешь. Как же ты красива! Как ты двигаешься. Разговариваешь. Я никогда никого не любил так, как тебя.
Не знаю, как долго меня не будет. Может, несколько дней. Может – месяцев. Но я молюсь, чтобы ты сохранила в сердце память о последней ночи, как и я. Молюсь, чтобы вспоминала и ждала меня. Потому что я вернусь, и мы снова будем вместе. А после войны мы не расстанемся никогда.
Помни меня, la vie en rose, мое сокровище.
Навеки твой,
Грейсон».
Я промокнула глаза и выбежала на берег – над головой пролетела эскадрилья самолетов. Я послала в небо воздушный поцелуй.
Он вернется. Иначе и быть не может.
* * *Долго не было вообще никаких вестей. Те солдаты, которые остались на острове, казались очень занятыми и нервными – наверное, чувствовали вину, что они не на фронте, или стыд, что их не выбрали для такого важного задания.
В океане шли бои с японцами. Как объяснила Лиз, решающие битвы за Новую Зеландию. Лиз знала о войне больше других. Она сказала, что японцы хотели колонизировать Новую Зеландию, грабить и убивать. И хотя союзникам удалось взять Гуадалканал, в том районе остались разрозненные войска противника. Нужно победить. Никто не говорил, что будет, если случится иначе, но эти мысли очень нас тяготили.
С каждым днем из самолетов выгружали все больше раненых. Некоторых приносили на носилках, оглушенных и истекающих кровью, онемевших, словно увиденное лишило их голоса и рассудка. У других были такие тяжелые раны – оторванные ноги и руки, осколки в глазах, – что они молили о морфии, и мы старались вводить его как можно скорее в их изувеченные тела.
Из-за постоянного потока солдат мы проводили в лазарете все время, гадая, все ли на полях сражений идет по плану. Сестра Гильдебрандт командовала нами с холодной четкостью, почти механически. «Лиз! – кричала она. – Отправляйся на склад и принеси еще бинтов. Ты не видишь, они почти закончились? Стелла! Иди сюда, помоги мне подготовить пациента к операции. Китти! Солдату на девятой койке нужен морфий. Быстрее».
Она отдавала строгие приказы, словно сержант, и была права. Никому из нас еще не приходилось работать в таком темпе. Не стихало и эмоциональное напряжение. Как только в лазарет доставляли очередного солдата, к нему сбегались медсестры, чтобы проверить, не их ли это знакомый.
Однажды утром, в начале апреля, на входе поднялась суматоха, и какой-то мужчина закричал:
– Нужна медсестра, срочно!
Я увидела, что в дверях стоит пилот и держит на руках раненого солдата.
– Не было времени дождаться носилок, я принес его сам. Он истекает кровью. Не знаю, можно ли ему помочь, но действовать надо быстро. Он отличный парень.
Я подвезла ко входу каталку и помогла пилоту уложить раненого. Я сразу его узнала, хотя лицо и шея были залиты кровью. Боже, это же Уилл. Возлюбленный Стеллы.
– Я его забираю, – сказала я. – Спасибо, лейтенант.
– Скоро прибудут другие, – мрачно сообщил он, – передавали по радио. Там дело плохо. Много погибших.
Оцепенев от ужаса, я повезла Уилла в операционную, где мыл руки доктор Уилер.
– Доктор! – крикнула я. – Нужна ваша помощь!
Я подозвала Мэри.
– Там Уилл, – прошептала я, указывая на операционную, – он тяжело ранен. Где Стелла?
Подруга указала на дальний угол лазарета, где Стелла помогала сестре Гильдебрандт накладывать на ногу солдата шину. Парень застонал, когда они вывернули его колено, чтобы вправить вывих.
– Надо ей сказать.
– Нет. Она нужна нам. Сейчас каждая сестра на вес золота. Лейтенант сказал, привезут еще раненых. Может, это будет Лу. Может, Уэстри. Мы должны продолжать работу. Нет времени горевать.
Она задумчиво кивнула:
– Я постараюсь ее не подпускать.
– Спасибо. Я за ним послежу. Если будут изменения, позову Стеллу.
Через час доставили еще двадцать три человека, а потом еще девять, и еще одиннадцать. Трое умерли. Состояние других нам удалось стабилизировать и отправить их на самолетах домой, поскольку здесь, на острове, мы не могли обеспечить раненым должный уход.
– Сплошное кровавое месиво, – пробормотала Лиз, промакивая глаза платком. Напряжение давало о себе знать.
– Ты в порядке? – спросила я, погладив ее по спине. – Хочешь, я поговорю с сестрой Гильдебрандт, чтобы тебя отпустили отдохнуть?
– Нет, – сказала она, расправляя белую форму. – Нет, я справлюсь. Я должна.
Я посмотрела на Китти. Она лихорадочно обрабатывала раны вновь прибывшего солдата вместе с другой сестрой. Судя по подготовленным бинтам, его ранили в голову. И серьезно. Пальцы Китти быстро протирали лоб пациента спиртом. Он вздрогнул. Она наложила ему на голову бинт и немного покачнулась. Что-то было не так. Потом у Китти подогнулись ноги, как в первый день на аэродроме. Она упала на пол, но на этот раз падение уже не смягчила сумка.
Я подбежала к ней и принялась обмахивать лицо.
– Китти, Китти! Очнись. Что с тобой?
Лиз подала пузырек с нюхательной солью. Я поднесла его к носу Китти, и вскоре она открыла глаза.
– Простите меня. Какой стыд! Здесь столько солдат, которым действительно нужна помощь, а я даже не могу встать.
– Ты должна отдохнуть, – сказала я. – Я помогу тебе дойти до комнаты. Сестра Гильдебрандт поймет.
– Хорошо, но я дойду сама. Ты нужна здесь. Я дойду.
– Договорились, но будь осторожна.
Китти вышла на улицу, и я вернулась к рядам раненых, которые ждали помощи: перевязки, операции или просто смерти.
– Мы должны ей сказать, – послышался за моим плечом голос Мэри. – Доктор говорит, он может не вытянуть.
Я кивнула:
– Пойдешь со мной?
Мы подошли к Стелле, которая что-то искала в шкафу.
– Что за бардак, – проворчала она, вставая. – Вы не знаете, где йод?
– Стелла, – начала Мэри, – сядь, пожалуйста.
– Сесть? – Она недоуменно покачала головой. – Зачем?
– Уилл, – сказала я, усаживая ее на стул, – он ранен. Серьезно ранен.
Стелла ахнула и прикрыла рот рукой:
– Нет. Не верю. Где он?
Мэри указала на операционную:
– С ним доктор Уилер, но не знаю, выживет ли Уилл.
