Лиза Гарднер - Странный сосед
Коллин перестала стучать карандашом.
– Ни в коем разе, – твердо сказала она.
– Вы не представляете правовую систему, – возразила Ди-Ди. – Если вы, проходя по дому, увидите кровь, беспорядок или признаки насилия, у вас не будет права изымать что-либо в качестве вещественной улики.
– Я смогу вызвать вас.
– И тем самым только спугнете Брюстера.
– Что ж, посижу с ним в одной комнате, подожду. Послушайте, я уже два года с ним работаю. Выстроила отношения. Я знаю, как с ним разговаривать, потому что два года добиваюсь от него ответов. Если спрашивать начнете вы, он просто закроется, и у вас ничего не получится.
Ди-Ди поджала губы. Упрямство не позволяло ей признать правоту Коллин.
– Эйдан – хороший парень, – продолжала инспектор. – Если честно, я сильно сомневаюсь, что это мог сделать он.
– У вас такое уже случалось? – вмешался Миллер. – Кто-то из ваших подопечных совершал повторные преступления?
Коллин кивнула:
– Случалось. Трижды.
– Вы видели, что к этому идет?
Пиклер снова вздохнула.
– Нет, – признала она неохотно. – Во всех трех случаях… никаких сигналов. Парни жили как всегда, справлялись вроде бы неплохо, а потом, в один прекрасный день, что-то ломалось. И тогда повернуть было уже невозможно.
Глава 10
Меня всегда влекли тайны. Я росла, живя во лжи, и теперь, разумеется, вижу хитрости и увертки повсюду, куда бы ни посмотрела. Мальчик в моем классе постоянно, даже в самый жаркий день, носит рубашки с длинными рукавами – его избивает отчим. Пожилая женщина в химчистке со сморщенным лицом и костлявыми плечами – ей достается от сына, здоровенного мерзавца, который частенько здесь околачивается.
Люди лгут. Ложь так же естественна, как дыхание. Мы лжем, потому что ничего не можем с собой поделать.
Мой муж тоже лжет. И при этом смотрит мне в глаза. По части лжи Джейсон большой мастер.
Мы были знакомы недель, наверное, шесть, прежде чем я поняла, что за непроницаемым фасадом прячется настоящий океан плохого, черного вуду. Поначалу это проявлялось в мелочах. В проскальзывавшей в голосе тягучести, особенно по вечерам, когда он уставал и упускал контроль над собой. Иногда Джейсон говорил, что вставал ночью посмотреть телевизор, но когда я включала телевизор утром, то попадала на тот же канал «Дом и сад», который смотрела вечером и который никогда не интересовал Джейсона.
Время от времени я дразнила его нарочно, чтобы выманить правду.
– Эй, ты только что сказал кока, – я думала, что только урожденный южанин может попросить коку вместо содовой.
– Набрался от тебя, – говорил он, и в его глаза наплывала тень настороженности.
Порой я шла напрямик.
– Расскажи, что случилось с твоей семьей. Где твои родители? Братья, сестры?
Он пытался увернуться:
– Какая разница? Теперь у меня есть вы с Клариссой. Вы – моя семья, а больше мне никто не нужен.
Однажды ночью, когда дочурка крепко спала – ей едва исполнилось пять месяцев, – на меня накатило какое-то странное, нервное беспокойство, вроде того, что испытывает девятнадцатилетняя девушка, когда сидит напротив смуглого красавчика, смотрит на его руки и представляет, как они баюкают новорожденного младенца. Потом фантазия меняется, и те же руки касаются ее обнаженных грудей. Нервное беспокойство охватывало меня все сильнее, заставляя действовать открыто.
– Правда или желание? – сказала я.
Джейсон наконец оторвался от книжки.
– Что?
– Правда или желание. Ну, ты же знаешь. Как в игре. Ты наверняка играл в нее, когда был тинейджером.
Он посмотрел на меня своими темными, непроницаемыми глазами.
– Я не тинейджер.
– Я – тинейджер.
Мне удалось-таки привлечь его внимание. Он закрыл и отложил книгу.
– Что тебе надо, Сандра?
– Правда или желание. Выбирай. Это не так уж трудно…
Я прижалась к нему. Уложив Ри, я приняла душ, и теперь от меня исходил цитрусовый аромат. Слабый, нежный, едва уловимый аромат чистоты. У Джейсона затрепетали ноздри, и я поняла, что он тоже его почувствовал. Но уже в следующий момент муж отстранился от меня.
– Сандра…
– Поиграй со мной, Джейсон. Я твоя жена. И не прошу о многом.
Он уже был готов согласиться. Я видела это по тому, как напряглась его спина, распрямились плечи. Он отделывался от меня месяцами. И наверняка понимал, что рано или поздно придется ответить. Нельзя вечно ссылаться на Ри.
– Желание, – сказал наконец Джейсон.
– Поцелуй меня, – потребовала я. – Поцелуй на минуту.
Он замялся. Я уже подумала, опять отступит, и собралась с духом в ожидании отказа, но Джейсон только вздохнул. Тихо-тихо. Потом подался вперед, поморщился и прильнул к моим губам.
К тому времени я уже неплохо его знала и понимала, что он попытается отделаться таким вот непорочным чмоком. Знала я и то, что если буду требовательной или агрессивной, то он просто-напросто закроется. Джейсон никогда не кричал. Никогда не подымал руку в гневе. Он просто исчезал, уходил в какое-то убежище в глубине себя, где я не могла до него достучаться. Я могла стоять прямо перед ним, но при этом все равно оставалась бы одна. Муж уважал меня, относился по-доброму, проливал на меня свое сочувствие и изо всех сил старался предвосхитить каждое мое желание.
Кроме одного.
Исключение касалось секса. Мы были вместе почти год, а он еще и не притронулся ко мне по-настоящему. Меня это сводило с ума.
Я не стала размыкать губы. Не схватила его за плечи. Не запустила пальцы в его густые темные волосы. Я не сделала ничего из того, что хотела сделать. Только опустила руки, сжала кулаки и ответила на его прикосновение. Медленно-медленно. На его нежность я ответила сладостью, и мое дыхание расстелилось по его губам. На его сочувствие я ответила участием, залив им всю его нижнюю губу, начиная от уголка рта. На его уважение я ответила пониманием, даже не попытавшись сдвинуть установленные им границы. Но из всех поцелуев, которыми люди обмениваются с сомкнутыми губами, я дала ему самый лучший.
Минута прошла, и Джейсон отстранился. Но теперь он уже тяжело дышал, и в глазах его что-то пряталось. Что-то пульсирующее, темное и опасное. Я увидела это и едва удержалась, чтобы не прыгнуть ему на колени, повалить на диван, распластать и трахать, трахать его до потери рассудка.
Но я лишь прошептала:
– Правда или желание. Твоя очередь. Спроси меня. Правда или желание.
Я видела, как ему трудно. Он хотел выбрать желание. Хотел, чтобы я снова до него дотронулась. Или, может быть, стащила с себя симпатичную шелковую сорочку. Или провела ладонью по его груди.
– Правда, – с заметной хрипотцой сказал он.
– Спрашивай.
– Почему ты это делаешь?
– Потому что иначе не могу.
– Сэнди… – Джейсон закрыл на мгновение глаза, и я почувствовала его боль.
– Правда или желание.
– Правда, – почти простонал он.
– Самое плохое, что ты когда-либо сделал.
– Что ты имеешь в виду?
– Назови самое плохое, что ты сделал в жизни. Ну же. Солгал? Украл? Соблазнил сестру лучшего друга? Убил кого-нибудь? Скажи мне, Джейсон. Я хочу знать, кто ты. Мы ведь муж и жена. Я имею право.
Он посмотрел на меня как-то странно.
– Сандра…
– Нет. Не увиливай и не хнычь. Просто ответь. Ты кого-то убил?
– Да.
– Что? – всерьез изумилась я.
– Да, я убил человека. Но это не самое худшее, что я сделал.
С этим мой муж поднялся, взял книжку и вышел из комнаты.
Джейсону казалось, что он и не засыпал, но в какой-то момент все же задремал, потому что в начале второго ночи очнулся от какого-то звука. Он встрепенулся, приподнялся с диванчика и прислушался. Звук доносился снаружи и снизу. Джейсон подошел к окну, раздвинул на дюйм шторы и выглянул.
Двое полицейских в форме уже сняли крышки с мусорных баков и теперь доставали из контейнеров белые кухонные мешки и складывали их в багажник полицейского автомобиля.
Вот черт… Джейсон уже хотел открыть дверь и крикнуть, чтобы они убирались, но в последний момент сдержался. Сам виноват. Вечером он по давней привычке вынес мусор и фактически передал его полиции.
И во что может обойтись ему эта ошибка? Джейсон порылся в памяти, но ничего особенного вспомнить не смог и в конце концов расслабился и с облегчением выдохнул.
