Вирус «Мона Лиза» - Роде Тибор

Эта мысль помогла ей встать. Она двигалась вперед шаг за шагом и наконец добралась до веранды. В окнах отражалось солнце. Запнувшись на первой ступеньке, она на четвереньках забралась на вторую. Схватилась за ручку двери, сумела выпрямиться. Ей казалось, что она изо всех сил забарабанила в дверь, но раздался лишь робкий стук. Голова раскалывалась, и она прижалась лбом к деревянной двери. Прислушалась. Услышала биение собственного сердца, шум в ушах, свое дыхание. Потом раздался звук шагов.

Когда дверь открылась, девушка, прислонившаяся к ней всем телом, потеряла равновесие и растянулась на пороге. Коснулась головой чего-то мягкого, издавшего пронзительный крик. В следующее мгновение она ударилась о твердые половицы, потому что не смогла выставить вперед руки.

– Oh, Dios mío, un monstruo! [6] – Это было последнее, что она услышала до того, как ее поглотила тьма.

23. Сан-Паулу

Пасечника звали Нальдо, у него были маленькие умные глазки. Он казался то взволнованным, то подавленным, игнорировал Миллнера и в основном общался непосредственно с Жу. Это была довольно крупная пчелиная ферма, и Миллнеру она действительно показалась заброшенной. Лишь кое-где летали пчелы, что для пасеки такого размера было очень необычно, как не уставал повторять Жу. Однако Миллнер только радовался этому, поскольку ненавидел все, что умело летать и кусаться.

Эта ненависть несколько ослабела, когда пасечник отвел их в сарай и продемонстрировал им то, что находилось внутри. Поначалу Миллнер решил, что там хранится пшеница или какой-то корм для пчел, но при ближайшем рассмотрении это оказалось горой пчелиных трупов. Зачерпнув их пригоршню, Нальдо сунул мертвых пчел гостям под нос. Затем взял одну и разломил, словно краба.

– Это какой-то вирус или грибок, убивающий насекомых! – перевел его слова Жу, тыча пальцем в белесый налет на теле пчелы.

Миллнер кивнул, будто всю жизнь только тем и занимался, что лечил насекомых, а потом поспешно выбрался из душного сарая. После того как он увидел тысячи пчелиных трупов, ему казалось, что даже здесь чувствуется запах разложения.

И вот теперь они сидели на веранде дома, где жил Нальдо. На столе перед каждым из них стоял стакан с крепким алкогольным напитком, отдававшим медом.

– Когда умерли первые пчелы? – спросил Миллнер напрямую у хозяина, который поглядел на Жу, как бы спрашивая у него разрешения ответить. Бразилец перевел.

– Три недели назад, – ответил Нальдо и, чтобы подчеркнуть собственные слова, поднял вверх три пальца. – В первый день они умирали тысячами, – продолжил он. – На следующий день – десятками тысяч, и так далее, вплоть до сегодняшнего дня.

Благодаря тренингу по биологическому терроризму, который с ним провели эпидемиологи, Миллнер знал, что столь быстрое распространение болезни является скорее исключением. То, что убило насекомых, похоже, было очень заразным. Или ядовитым.

– А что у других пасечников? – Миллнер махнул рукой, обводя окрестности.

– У них та же проблема. Насекомые умирают, куда ни глянь.

– Только здесь, в Сан-Паулу?

Нальдо покачал головой.

– По всей Бразилии. По всему миру!

Миллнер кивнул. Это совпадало с тем, что ему говорили на брифинге в департаменте. Пчелы погибали не только здесь, в Бразилии, но и на других континентах.

– Если меня правильно информировали, пасечники отправляют своих маток почтой коллегам по всему миру. Может быть, тут кроется причина распространения эпидемии? – Об этом Миллнер тоже прочел по дороге в документах.

Нальдо терпеливо выслушал перевод, а затем энергично покачал головой:

– Мы не получаем маток по почте. Но сами кое-что выращиваем и рассылаем.

– Вы выращиваете и так называемых пчел-убийц? – поинтересовался Миллнер.

В ФБР распечатали для него статью, в которой говорилось о том, что в Бразилии скрестили африканских и европейских пчел. В пятидесятых годах несколько роев вырвалось из лаборатории, и с тех пор этот вид распространился до самой Северной Америки, получив название «пчелы-убийцы».

Когда Нальдо услышал эти слова, лицо его помрачнело еще до того, как Жу закончил перевод. Он заговорил, обращаясь к бразильцу, волнуясь и отчаянно жестикулируя.

– Он утверждает, что называть пчел убийцами могут только очень глупые люди, – несколько смутившись, перевел Жу. – Конечно, они более агрессивны, чем европейские пчелы, но зато дают намного больше меда и гораздо более жизнеспособны.

Миллнер развел руками, как бы извиняясь.

– Свое имя они получили просто потому, что, в отличие от европейских пчел, почувствовав угрозу, атакуют целым роем и преследуют предполагаемого противника. Из-за большого количества укусы могут оказаться смертельными. Но если пчел не трогать, то и они никого не трогают.

Миллнер поднял голову, будто радуясь возможности узнать что-то новое.

– Они тоже умирают, несмотря на повышенную жизнеспособность? – спросил он и ради Нальдо придал своему лицу как можно более озабоченное выражение.

Выслушав короткий перевод, пасечник кивнул.

Миллнер потянулся за напитком. Не только потому, что почувствовал сильную жажду, но и потому, что сказывалось опьянение. Высокое содержание сахара в сочетании с алкоголем – это просто убийственно. Он уже почти скучал по мексиканскому полицейскому участку, где стояло так много ящиков с колой. Он ведь не биолог, зачем он здесь? Он агент ФБР.

– Вы видели кого-нибудь на ферме, кто мог отравить ваших насекомых? Не болтались ли в окрестностях какие-нибудь незнакомцы примерно в то время, когда пчелы начали массово погибать?

Казалось, Нальдо задумался, а затем снова покачал головой.

Миллнер бросил на Жу взгляд, который должен был означать, что он здесь закончил.

– Вы знаете, кто такой Альберт Эйнштейн? – вдруг спросил у него Нальдо. Теперь он говорил на ломаном английском языке.

– Конечно, я знаю, кто такой Эйнштейн. Это немецкий гений.

– А вы знаете, какие слова ему приписывают?

Миллнер пожал плечами. Вряд ли пасечник решил поговорить с ним о теории относительности.

– Если исчезнут пчелы, людям останется жить года четыре. Не будет пчел, не будет и опыления, исчезнут растения, потом животные, а затем и люди.

Это было уже интересно. Возможно, именно поэтому его послали в Бразилию, возможно, именно поэтому пчелы стали целью биотеррористов. Хотя он был знаком и с мнением экспертов, полагавших, что человечество сумеет пережить вымирание пчел. Однако растительный мир на земле действительно существенно сократится, выбор продуктов питания без пчел станет значительно меньше. Многие товары навсегда исчезнут с полок супермаркетов, не говоря уже о ситуации в тех регионах земли, где и сейчас люди голодают. Только после получения этого задания он узнал о том, что на сегодняшний день пчелы играют ведущую роль в сельском хозяйстве. От плантации к плантации летают целые пчелиные рои: так эти «бродячие рабочие» опыляют растения.

Что ж, первые попытки осуществлять опыление вручную уже предпринимались. Вот только ни один человек не может быть настолько эффективным, как пчела.

Пчела – он читал об этом – опыляет до двух тысяч цветков в день. А пчелиная колония может насчитывать до шестидесяти тысяч насекомых.

– Именно поэтому я здесь – чтобы прекратить вымирание пчел. Правительство Соединенных Штатов относится к этому вопросу очень серьезно, – сказал Миллнер, обращаясь к Нальдо, и ему показалось, что в глазах бразильца впервые появилось что-то вроде доверия.

– Пчелы – это ключ ко всему, – заявил пасечник. – Для большинства людей это просто насекомое. Для некоторых – еще и весьма надоедливое. На самом же деле они – слуги Господа на этой земле. – Он вдруг заговорил так громко, что это испугало Миллнера. – Вы слыхали о божественном делении, мистер Миллнер? – Пасечник глядел на него широко раскрытыми глазами.

Миллнер мысленно пробежался по документам. Нет, об этом он ничего не читал.