Горькие плоды смерти - Джордж Элизабет
Томас кивнул. Впрочем, он был уверен, дело не ограничивалось одним лишь впечатлением. Клэр Эббот наверняка поняла: она получила в свои руки мощное оружие. И потому сочла нужным написать об интервью с Сумали. Что бы она там ни написала и где бы ни спрятала эти записи – Каролина Голдейкер, по всей видимости, их обнаружила.
В конце рабочего утра Алистер поймал себя на том, что работает шваброй с удвоенной энергией. Его помощник только что ушел, почистив оборудование и обработав антисептическим спреем рабочие поверхности, на которых тесто превращалось в бублики, крендели, булочки и прочую выпечку. Каро уже который год уговаривала его нанять команду уборщиков, которые приводили бы пекарню в порядок после того, как утренняя выпечка загружена в доставочные фургоны, однако Маккеррон предпочитал все делать сам. Потому что доверял заботу о чистоте пекарни только себе. Будь у него лишняя минутка, обработку антисептиком он тоже проводил бы самостоятельно. Пока же Алистер орудовал шваброй.
Кстати, этим утром работа и связанная с ней физическая нагрузка доставляли ему какое-то особенное удовольствие. Энергично размахивая шваброй, мужчина даже вспотел. Отлично, подумал он. Вдруг это поможет ему разогнать тягостные мысли?
Чарли позвонил ему и сказал, что Каро возвращается домой. Более того, он лично привезет ее на своей машине в Дорсет. Конечно, Алистер всегда знал: рано или поздно она вернется. Что, однако, не мешало ему тешить себя призрачной надеждой, что в один прекрасный день она просто исчезнет с лица земли.
Последние два дня Маккеррон провел с Шэрон. Он попросил ее приехать к нему домой и побыть вместе с ним, хотя и предполагал, что она откажется. И оказался прав. Она также призналась ему, что, в конце концов, не выдержала и рассказала об их отношениях дочери – и, по ее словам, получила от той «хорошую выволочку» за то, что связалась с женатым мужчиной. Мол, «мама, ты в своем уме? Он ведь никогда не уйдет от жены! Мужчины так никогда не поступают».
Шэрон не сказала дочери, кто он такой, потому что, зная Дженни, не сомневалась: та моментально позвонила бы Алистеру и высказала все, что думает по этому поводу. Правда, вместо этого она тут же позвонила своему брату. Тот, разумеется, тотчас же перезвонил матери и заявил, что та достойна большего, «нежели дешевый романчик с женатиком, который бросит ее, как старую тряпку, как только жена произнесет слово “развод”. Погоди, сама увидишь!»
Шэрон рассмеялась и поведала Маккеррону о том, что дети посоветовали ей обратиться за помощью к Интернету. Мол, там целая прорва сайтов знакомств, и ей будет где найти себе приятеля, если ей без этого никак. И вообще, разве Дженни не присылала ей по электронной почте ссылки? А потом в телефонном разговоре из Сан-Франциско не разъяснила подробно, как зарегистрироваться на таком сайте, как загрузить фото и что рассказать о себе? И разве она не отказывалась первой класть трубку, пока не убедилась, что мать сделала все, как ей было сказано? На что Шэрон ответила сыну, что никогда бы не согласилась на встречу с мужчиной, с которым познакомилась по Интернету, и не стала спорить с Дженни лишь потому, что хорошо знала упрямство дочери, если та что-то вбила себе в голову. Дети почему-то всегда такие упертые, когда дело касается подобных вещей. Спорить с ними себе дороже, лучше поберечь нервы.
Алистер кивнул. Что еще он мог сделать?
– Но, Шэр… – сказал он затем. – Как у них язык повернулся предложить такое? Ты и какой-то тип из Интернета? Давай я позвоню им сам. Скажу им, что у нас с тобой есть будущее, если только я…
Похоже, Шэрон была не в восторге от этой идеи.
– Успокойся, дорогой, – сказала она, – у меня и в мыслях нет тебя бросить.
Увы, ее друг понимал: верить ей на слово не приходится. Вряд ли она устоит перед соблазном, когда ей начнут приходить предложения от других мужчин. Именно об этом он и размышлял, с остервенением орудуя шваброй, и даже не заметил, как добрался до открытой двери, из которой на цементный пол падала чья-то тень. Маккеррон поднял взгляд. Перед ним стояла та самая женщина-полицейский, что уже приходила к нему.
– Осторожнее, – сказал он ей, – видите, пол мокрый.
– Вижу, – ответила она и нахально шагнула внутрь.
Алистер вот уже во второй раз не смог вспомнить ее имя. Это раздражало не меньше, чем то, что она, как хозяйка, шагала по его чистому полу.
– Я ведь только что сказал вам: пол мокрый. Надеюсь, вы сами видите, что я занят уборкой, – раздраженно добавил мужчина. – Я был бы вам премного благодарен, если б вы не разносили тут грязь.
– Вот оно что! – рассмеялась незваная гостья. – А я-то думала, вы испугались, как бы я не поскользнулась и не разбила голову… Извините. Мы могли бы поговорить? – сказала она, обводя глазами помещение пекарни.
Женщина вошла так тихо, а хозяин пекарни так глубоко погрузился в свои мысли, что не услышал ни шума ее машины, ни ее шагов. Он знал, что должен взять себя в руки, – визит сотрудницы полиции явно не сулил ничего хорошего.
– О чем именно? – уточнил Алистер. – Вы уже взяли у меня отпечатки пальцев. Что еще вам нужно? Да и Каро здесь тоже нет, как и в тот прошлый раз, когда вы ко мне приходили.
Эта женщина – черт, как же все-таки ее имя? – поставила на одну из рабочих поверхностей – кстати, сияющую антисептиком и чистотой – свою сумку и, открыв ее, принялась в ней рыться, пока, наконец, не извлекла оттуда потрепанный блокнот, а вслед за ним – огрызок карандаша, такой жалкий, что он был уже ни на что не годен, тем более чтобы делать им записи.
Раскрыв блокнот, она одарила Маккеррона улыбкой, чего тот никак не ожидал. Странно, подумал Алистер, как женщина более чем заурядной внешности – как говорится, ни кожи, ни рожи – способна преобразиться благодаря улыбке…
Шэрон Холси тоже не красавица, но в ее случае душа, словно солнце сквозь шторы, как будто подсвечивала ее изнутри своим теплым светом. Улыбаясь, Шэрон превращалась в ангела, в то время как эта бабенка лишь становилась чуть менее безобразной – этакий бочонок на ножках с прической, как у дикобраза.
– Ваши пальчики оказались нам не нужны, – сказала она, глядя на владельца пекарни с блокнотом в руках. – Чего нельзя сказать о вашей супруге.
Алистер поставил швабру в ведро, прислонив для устойчивости рукоятку к безупречно чистой стене. Полицейская бабенка, Хейверс ее имя. Сержант Хейверс – странно, как он вдруг его вспомнил! – с видимым любопытством огляделась по сторонам.
– Так вот где, значит, происходят чудеса? – сказала она и отправилась исследовать помещения пекарни. Сунула нос во все соседние комнаты, потрогала смесительные машины, как будто ожидая обнаружить в самом конце производственной линии ароматный, румяный батон. – Я всегда была уверена, что хлеб растет в пластиковой упаковке прямо в магазине. – Она повернулась к Маккеррону и потрогала висевшие на стене приспособления.
– Скажите, а как вы боретесь со всякими ползучими тварями, чтобы они не попали в ваши ингредиенты? Небось, работенка еще та! Долгоносики и все такое прочее. Они ведь обожают муку, насколько мне известно?
– Каждый вскрытый мешок с мукой используется в тот же день, – ответил Алистер. – И то же самое касается соли, сахара и дрожжей. Не остается никаких остатков, куда бы они могли проникнуть.
– Не хотите показать мне все помещения?
Маккеррон прищурился.
– Это еще зачем? Вы и так тут уже все осмотрели, не правда ли? Только не говорите мне, будто вас привело ко мне желание научиться печь хлеб. Вы ведь пришли ко мне из-за Каро?
– С чего вы взяли?
Хейверс навалилась всей своей массой на рабочий стол, на котором высились стопки чистых противней, готовых к завтрашнему дню, а затем наклонила голову и приветливо посмотрела на хозяина. Впрочем, от него не скрылось, как она стреляла глазами по всей пекарне, как будто ожидала, что из соседней кладовой, из-за штабелей сложенных на поддонах мешков с мукой вот-вот выскочит разносчица всякой заразы крыса.
