Квинканкс. Том 2 - Паллисер Чарльз
Веревка длинная — вероятно, достаточно длинная, чтобы позволить мне преодолеть расстояние до смежного отсека. А что, если нет? Стараясь не думать об этом, я нырнул в воду и попытался найти арочный проем в стене. Но тщетно. Неужели этот подземный склад отличается от того, из которого спаслись мы с Джоуи? Я поднялся на поверхность, набрал побольше воздуха в грудь и снова нырнул. На сей раз я таки нашел проем, проскользнул в него и проплыл несколько ярдов, энергично работая ногами. Потом я вынырнул и оказался в кромешной тьме. Но, похоже, надо мной находилось обширное пустое пространство. Я крикнул и, приняв во внимание характер эха, утвердился в своем предположении. Вне всяких сомнений, теперь я находился в смежном отсеке. С ужасом думая о том, что веревка в любой момент может натянуться и я утону здесь с таким же успехом, с каким утонул бы в соседнем отсеке, я нащупал железные ступеньки и принялся карабкаться по ним. В считанные секунды я достиг самого верха лестницы! Следующим препятствием была крышка люка. Я толкнул обеими руками, и она приподнялась на пару дюймов. Я поднапрягся и в конце концов сумел откинуть ее. Я выкарабкался в темный подвал и, встав на ноги, почувствовал наконец натяжение веревки! Спасся ли я теперь от прилива? Что ж, скоро узнаю. И вот, я стоял там, покуда приливная вода медленно поднималась — сначала до краев люка, потом до моих щиколоток, коленей и наконец до пояса. Неужто в конечном счете мне предстоит погибнуть здесь, точно крысе в ловушке? Я ждал, с горящим лбом и ледяными конечностями, напряженно уставившись во тьму широко раскрытыми глазами и вспоминая все, что мне доводилось читать о приговоренных к казни несчастных, которые ждали прилива в Доке Смертников.
Медленно текли часы, похожие на дни и недели. Вся моя жизнь прошла перед моим мысленным взором. Детство, проведенное в Мелторпе. Моя мать, Сьюки, Биссетт и миссис Белфлауэр. Я так и не отдал Сьюки деньги, взятые взаймы! Генриетта и Момпессоны. А что Генриетта? Любил ли я ее? Любила ли она меня?
Внезапно я устыдился многих поступков, совершенных мной и (самое ужасное) несовершенных. Я с такой легкостью осуждал всех. Я тысячу раз осуждал свою мать. Я отказался простить бедного калеку Ричарда, выдавшего Большого Тома в школе Квигга. Я и теперь не мог простить. Не имел права. Если бы только я больше думал о Джоуи и его матери и меньше — о восстановлении своих прав. Права. Справедливость. Что означают эти слова в действительности? Я все время обманывал себя. Я руководствовался куда более низменными мотивами, нежели хотел думать. Коли я выживу, впредь я стану вести себя совсем иначе. Что хорошего я сделал в жизни людям? Я вспомнил, сколько раз доводил свою мать до слез, и расплакался сам, а при мысли о своих подозрениях на ее счет зарыдал еще горше. Мать, отец. Дед. Какое все это имело значение? Внезапно я увидел в этом ужасном, жалком старике поистине родственную душу. Поведанная им история была мне знакома: поиски справедливости, глубокая уязвленность дурным обращением, попытки измерить любовь в деньгах. Все это казалось до боли знакомым. И теперь я принял тысячу решений и дал себе тысячу обещаний, сильно сомневаясь, что мне представится возможность нарушить оные.
Я не смел поверить своим ощущениям, но, похоже, вода перестала подниматься. Она шла на убыль! Она действительно шла на убыль! Но о спасении еще говорить не приходилось. Мне предстояло вернуться назад, ибо другого способа освободиться от веревки не было. Вернуться назад! (Казалось, мне постоянно приходилось возвращаться назад! Неужто мне никогда не стать по-настоящему свободным?) Сколько еще времени мне следует ждать? Мне оставалось лишь надеяться, что Клоудир не запер люк. Коли я промешкаю слишком долго, он вернется и примется вытаскивать меня из подземного склада. Я подожду, покуда приливная вода не опустится на фут ниже пола подвала. В образовавшемся воздушном пространстве я получу возможность дышать, когда попытаюсь поднять крышку люка.
Я опустился на колени и каждые несколько минут вытягивал руку вниз, проверяя уровень воды. Наконец момент настал! Я погрузился под воду и поплыл назад, перебирая веревку. Вынырнув на поверхность и нашарив связанными руками крышку люка, я обнаружил, что она не заперта. Ну конечно! Толстая веревка не позволила Клоудиру плотно закрыть опускную дверь и задвинуть засов! Поскольку ни единый слабый лучик не пробивался в щели по периметру люка, я заключил, что старика в подвале нет, иначе я бы заметил свет фонаря. Крепко упершись ногами в ступеньку, я попытался приподнять крышку, но внезапно лестница поползла вниз. Насквозь проржавевшая, она сорвалась с креплений под тяжестью моего веса. Я пришел в ужас, но почти сразу понял, что бояться нечего, поскольку меня поддерживала вода; подтянувшись на веревке, я сумел откинуть крышку люка и выкарабкаться в темный погреб. Я снова закрыл опускную дверь, но меня беспокоило, что по возвращении Клоудир непременно заметит, что теперь от нее тянутся две веревки вместо одной. Мне надо наброситься на него прежде, чем он подойдет достаточно близко, чтобы заметить это. Я спрятался у подножия ведущей к выходу каменной лестницы.
Насквозь промокший и окоченевший, я ждал довольно долго, но наконец услышал скрип дверных петель наверху и увидел свет фонаря. Старик постоял у двери, видимо прислушиваясь к плеску воды под крышкой люка и выжидая, когда она спадет еще ниже. Потом он спустился на несколько ступенек, и я разглядел его поотчетливей. В руке он держал нож, которым намеревался перерезать веревку! Новая опасность — но одновременно (если мне повезет) неожиданный счастливый случай. Испугавшись, что Клоудир вот-вот заметит две веревки на полу, я решил перехватить инициативу и наброситься на него, не дожидаясь, когда он пройдет мимо. Я попытаюсь вырвать у него нож и перерезать веревку, ибо пользоваться руками я мог, несмотря на связанные запястья. Потом под угрозой ножа я заставлю старика вывести меня из здания.
Я уже приготовился к прыжку, когда сверху донесся шум. Похоже, Клоудир тоже услышал звуки, ибо он положил нож на ступеньку, отворил дверь и вышел. Едва лишь дверь за ним закрылась, я поднялся по лестнице, нашарил в темноте нож и перепилил толстую веревку, обвязанную вокруг пояса. Даже на это у меня ушло несколько минут, а освободить руки будет еще труднее. Ощупью спустившись вниз, я бросил конец веревки в люк, и теперь от последнего тянулась к стене лишь одна веревка. Я осторожно вышел за дверь, поднялся по лестнице и заглянул в главное помещение конторы. Я крепко сжимал в руке нож, который намеревался применить в случае необходимости.
Старик прокричал, обращаясь к человеку, находившемуся вне поля моего зрения.
— Что вы тут делаете? Да еще в столь поздний час!
— Что я делаю? — переспросил человек. — Отвечу вам с превеликим удовольствием. С таким удовольствием, какого никогда не испытывал, подчиняясь вам, сэр… то есть Клоудир.
Я немного переместился в сторону и увидел говорившего. Это был мужчина лет пятидесяти, полный и круглощекий, почти полностью лысый и с багровым лицом — хотя тогда я не понял, является ли сия нездоровая краснота особенностью конституции или же вызвана сильным волнением чувств. Он был в потрепанном коричневатом сюртуке с тусклыми пуговицами, канареечного цвета жилете и бледно-голубых панталонах.
— Что за безумие такое? — вскричал Клоудир.
— Безумие? Нет, безумием было на протяжении долгих лет делать для вас вещи, которые я делал. Вымогать у бедняков все до последнего пенса, вцепляться в молодых наследников и обчищать их как липку, выселять людей в убогие лачуги, где приличный человек не станет держать и свиней. И самое главное, преследовать это бедное юное создание — вашу невестку, сэр… то есть Клоудир. Обманом лишить несчастную ее небольшого состояния с помощью гнусного кровопийцы Сансью, а потом предать бесчестью и довести до безвременной смерти.
Я с трудом подавил желание выступить вперед и обнять славного толстяка.
— Переходите к делу, Валльями, — прорычал Клоудир. — Как вы выбрались из Флита?
