Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)
Мои слова прозвучали завершающим и разящим ударом. Суини вскочил на ноги. Не усидел на месте и Барнс. Только сам Гилкрайст оставался в кресле, глядя на меня холодным и пристальным взглядом.
– Это что, какая-то нелепая шутка, доктор Уэстлейк?
– Мне понятно, почему вы так отчаянно жаждали добраться до бриллианта, – продолжал я. – Талантливый врач, застрявший в жалком захолустье на долгие годы. Огромные амбиции, но ни малейшей возможности осуществить их. У вас появился последний шанс получить достойную работу в Бостоне несколько недель назад, но ничего не вышло. Вы поняли, что обречены оставаться лекарем в заштатном городишке до конца дней своих. Но еще до поездки в Бостон вам удалось подслушать, как Кора на смертном одре выдала тайну черного бриллианта. Вероятно, тогда, еще имея надежду стать уважаемым доктором в солидной больнице, вам и в голову не приходило, что придется пойти на убийства. Но из Бостона вы вернулись, исполненный горечи и отчаянной решимости. Будущее виделось в самом мрачном свете. Хотя имелся один шанс. Нужно было только заполучить черный бриллиант, достав его из гроба старика Митчелла, чтобы наслаждаться той жизнью, о которой мечтали. Разумеется, простой обыватель воспринял бы камень Хогана как большого белого слона, не зная, что с ним делать. Слишком известная вещь, чтобы сбыть с рук незаметно. Вы же обладали через тюрьму в Халинге обширными связями с преступным миром и без труда продали бы его. Но вот беда, две недели, потерянные в Бостоне, лишили вас возможности добыть камень простейшим способом, потому что к тому времени на свободу вышла Лена Дарнелл. И хотя она старалась избежать встречи, вы знали о ее желании завладеть бриллиантом. И даже если бы вы, Гилкрайст, добрались до него первым, она получала возможность для шантажа. Вот почему вам понадобился столь сложный план, очень умный и тщательно продуманный план! В какой-то степени вы стремились доказать самому себе, что вовсе не неудачник, каким представали после провала в Бостоне, а способны совершить нечто опасное, дерзкое и выйти победителем в схватке с судьбой. Думаю, разработка утонченных деталей плана доставила вам не меньшее наслаждение, чем мечты о том, что будет, когда вы завладеете бриллиантом. – Я посмотрел ему прямо в глаза. – Так что отчасти вы были правы, Гилкрайст, настаивая на маниакальном характере преступлений.
Все трое уставились на меня в полнейшем шоке.
– Уэстлейк! – снова очнулся первым Суини. – Ради всего святого, объясните, что вы имеете в виду?
– Что Гилкрайст – тройной убийца, – ответил я, все еще не сводя взгляда с невозмутимых глаз доктора. – И очень остроумно было с самого начала привлечь меня к расследованию. Еще один врач (причем туповатый провинциал, как вы, возможно, решили) пригодился бы, чтобы поддержать версию о маньяке. И вы вдалбливали в голову Суини мысль о маньяке-убийце день и ночь, пользуясь его полным к вам доверием, чтобы твердить: такое мог совершить только сумасшедший. Но в своей настойчивости вы, как оказалось, перегнули палку.
Я сделал паузу и улыбнулся.
– А потом и вовсе совершили роковую ошибку, равносильную признанию своей вины. На следующий день после убийства Нелли Вуд мы с вами отправились на погост. Надлежало идентифицировать первую из могил, которая подверглась осквернению. И вы это сделали, совершенно верно опознали могилу Ирен Кейси. Здесь стоило бы остановиться. Но нет, вы все еще наслаждались игрой своего ума. Знали, что меня заинтересовал случай со вскрытием старой могилы. Я мог случайно напасть на верный след. И вам пришла в голову блестящая, казалось бы, мысль, как сбить меня с него. Вы сообщили, что у Ирен Кейси имелась на щеке крупная родинка. Это был великолепный ход. На несколько дней сумели одурачить меня. И я начал рассуждать так, как вам того хотелось. Заключил, что убийца – некий свихнувшийся индивидуум, у которого в прошлом не сложились отношения с Ирен Кейси, а теперь в нем ожили воспоминания, и он стал кроваво мстить за свое несчастье всем женщинам, имевшим родинки. И все бы прекрасно, но вы не учли очевидного. Ирен Кейси была знакома не только с вами. Ее прекрасно знал присутствующий здесь сержант Барнс. И сегодня вечером он сказал мне, что никакой родинки – ни крупной, ни средней, ни даже маленькой – на щеке Ирен Кейси не было.
Я не сводил взгляда с доктора.
– Боюсь, что вы безнадежно запутались в собственной лжи, Гилкрайст.
И впервые глаза Гилкрайста подвели его. Они забегали. Его лицо посерело и приобрело выражение неуверенности. Он выглядел внезапно постаревшим и на какую-то долю секунды совершенно сломленным.
Но тут вновь звучно и веско прозвучал голос Суини:
– Все это очень интересно, Уэстлейк… Про Ирен Кейси, родинку и все, о чем Гилкрайст разговаривал с вами. Но сколько будут продолжаться пустые разговоры? Есть ли что-то более конкретное? Ради бога, вы не можете обвинять человека в убийствах, не имея…
Вот и настал момент, чтобы сыграла моя самая последняя и очень рискованная ставка в этой игре, от которой зависел успех или провал.
– Да, – сказал я. – Думаю, что у меня есть самая веская улика, какая вам только может потребоваться. Полагаю, что мы сейчас увидим черный бриллиант собственными глазами.
– Сам черный бриллиант?
– Этим вечером все гробы, в том числе и с останками Митчелла, смыло в море. До этого у Гилкрайста не было ни малейшей возможности достать камень. Но когда гробы удалось вытащить на берег, он, как глава местного отдела здравоохранения и главный распорядитель похоронных дел, приказал доставить их в здание старой школы. Если бы не ураган, у него, разумеется, нашлось бы подходящее время, чтобы разрыть могилу Митчелла самому. Но все сложилось даже удачнее. Благодаря буре гробы перенесли в школу, где он остался наедине с ними и не мог упустить столь благоприятной возможности. Уверен, что нашел бриллиант в гробу и изъял его. Но времени оставалось очень мало. Вскоре ему пришлось присоединиться к нам. Шанса избавиться от бриллианта пока не предоставлялось. И если я не сильно ошибаюсь, драгоценность и сейчас при нем.
Я повернулся к Гилкрайсту:
– Так. Предъявите бриллиант сами или хотите, чтобы вас обыскали?
Лицо Гилкрайста уже приобрело выражение обычной хладнокровной уверенности в себе. Он окинул меня взглядом и презрительно улыбнулся. Потом посмотрел на Суини.
– Нужно ли мне опровергать всю эту чепуху, инспектор? У бедного доктора Уэстлейка явно развилась мания величия, потому что ему доводилось в прошлом раскрыть пару убийств и чрезмерно полюбилась слава проницательного детектива, как и внимание прессы. Однако сейчас он позволил себе зайти слишком далеко. Буду только благодарен, если вы сами или Барнс обыщете меня, чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда.
Затем Гилкрайст посмотрел на меня. Никогда в жизни я не видел прежде столько ненависти к себе в глазах одного человека.
– Хотя вы с таким наслаждением причислили меня к мелким провинциальным лекарям, Уэстлейк, я все же обладаю некоторым влиянием в медицинском мире. И знайте: сделаю все возможное, чтобы вас отвергло сообщество людей нашей профессии по всей стране.
Затем он снова обратился к Суини и Барнсу, нерешительно переминавшимся с ноги на ногу:
– Давайте же! Обыщите!
Когда двое мужчин приблизились к нему, у меня сердце оборвалось. Я уже понял, что моя козырная карта оказалась бита, хотя пока не понимал, каким образом. Невозможно было впасть в столь грубую ошибку, ведь Гилкрайст явился с нами в гостиницу, и бриллиант в тот момент еще был при нем.
Барнс и Суини между тем провели самый тщательный обыск, но ничего не нашли.
Гилкрайст пригладил свои чуть растрепавшиеся волосы. Теперь он чувствовал себя полным хозяином положения.
– Что ж, Суини, вы выслушали выдвинутые против меня обвинения, и если считаете их полностью доказанными, то, разумеется, ваша обязанность немедленно произвести арест.
Суини окончательно смешался.
– Нет, конечно же, нет. Никаких доказательств не существует. Я… Я даже не знаю, как мне…
– В таком случае, – перебил его Гилкрайст, сиявший самодовольством, – завтра же подам в суд иск о клевете против доктора Уэстлейка.
Я с трудом сглотнул. Все принимало вовсе не тот оборот, которого хотелось бы. У меня буквально закипал мозг от усилий придумать что-то, хоть что-нибудь.
Но ничего не приходило в голову.
Наступило длительное и очень неловкое молчание. Его прервал Гилкрайст, сказавший:
– Очень хорошо. Поскольку абсурдные обвинения доктора Уэстлейка оказались совершенно несостоятельными, думаю, мне пора…
Он осекся и резко вскинул взгляд на дверь. Как и все мы. Она распахнулась с весьма драматичным стуком, и два чрезвычайно растерзанных с виду создания вошли в кабинет.
Более крупным из них оказалась моя дочь. Существом помельче – Бобби Фэншоу. На Дон было надето то, что осталось от ее когда-то лучшей пижамы. Вернуть ей прежний вид уже не представлялось возможным. Пижама насквозь промокла, покрылась грязными пятнами, а одна из брючин разорвалась сверху донизу. Впрочем, наряд Бобби выглядел еще более странным. В том, что прикрывало его тело, с трудом узнавалась ночная рубашка. Когда-то синяя, она сейчас потеряла и цвет и форму, а его ноги постоянно путались в подоле.
