Громила - Кинг Стивен

Большой Водитель

1

Тесс соглашается на двенадцать, оплачиваемых выступлений в год, если может получить их. По двенадцать сотен долларов за каждое, что составляет более чем четырнадцати тысяч долларов. Это был ее пенсионный фонд. Она была все еще достаточно довольна «Обществом Вязания Уиллоу Гроув» после двенадцати книг, но не обманывала себя в том, что сможет продолжить писать о нем, пока ей не стукнет семьдесят. Если она сделает это, то к чему она придет, в конце концов? «Общество Вязания Уиллоу Гроув отправляется в Тер Хот»? «Общество Вязания Уиллоу Гроув посещает Международную космическую станцию»? Нет. Даже если женские книжные сообщества, которые были ее оплотом, прочтут их (а они, вероятно, прочтут). Нет.

Таким образом, она была хорошей маленькой белочкой, хорошо живущей на деньги, которые приносили ее книги… но собирая желуди на зиму. В течение последних десяти лет, каждый год она вкладывала от двенадцати до шестнадцати тысяч долларов в свой инвестиционный фонд. Общая сумма не была столь велика как ей, возможно, хотелось, благодаря колебаниям на фондовом рынке, но она сказала себе, что, если она продолжит вкладываться, она, вероятно, будет в порядке; она была небольшим локомотивом, который сможет. И она проводила, по крайней мере, три бесплатные встречи каждый год, которые были бальзамом для ее совести. Этот часто раздражающий внутренний голос не должен смущать ее за принятие честных денег за честную работу, но порой он это делал. Наверное, потому что работа челюстью и автограф сессии не соответствовали концепции ее работы, поскольку она была воспитана так, чтобы понимать это.

Кроме гонорара как минимум в тысячу двести долларов, у нее было еще одно требование: что она должна быть в состоянии самостоятельно добраться до местоположения ее лекции, с не более чем одной ночной остановкой по дороге туда или обратно. Это означало, что она редко ездила на юг далее чем в Ричмонд или дальше на запад чем в Кливленд. Одна ночь в мотеле была утомительна, но приемлема; две делали ее бесполезной в течение недели. И Фриц, ее кот, ненавидел оставаться дома в одиночестве. Это он ясно давал понять, когда она приходила домой, крутясь между ее ногами на лестнице и часто пуская в ход свои когти, когда сидел на ее коленях. И хотя соседка Пэтси МакКлейн очень хорошо кормила его, он редко ел много, пока Тесс не возвращалась домой.

Не то, чтобы она боялась летать, или сомневалась в счетах организаций, которые оплачивали ей дорожные расходы так же, как и счета за ее комнаты в мотеле (всегда хорошие, но никогда не изящные). Она просто ненавидела это: давка, унизительное сканирование всего тела, способ, который авиакомпании теперь используют, чтобы держать свои руки подальше от вас, задержки… и неизбежный факт, что ты не была главной. Это было худшим. Как только ты проходишь, бесконечные контрольно-пропускные пункты безопасности и допущен на борт, ты отдаешь самое ценное — свою жизнь — в руки незнакомцев.

Конечно, это было также верно на магистралях и трассах между штатами, которые она почти всегда использовала во время поездок, из-за выпитого можно потерять контроль, выскочить за разделительную полосу, и закончить жизнь в лобовом столкновении (они выживут; пьяницы, кажется, всегда выживали), но, по крайней мере, когда она была за рулем своей машины, у нее была иллюзия контроля. И ей нравилось ездить. Это было успокоительным. Некоторые из лучших идей пришли к ней, когда она была на круиз- контроле с выключенным радио.

«Готова поспорить, что ты была дальнобойщиком в своем последнем воплощении», сказала ей однажды Пэтси МакКлейн.

Тесс не верила в прошлые жизни или будущие если на то пошло — в метафизических терминах, она думала, что ты принимаешь себя, такой, какая ты есть — но ей нравилась идея о жизни, где она была не маленькой женщиной с эльфийским лицом, застенчивой улыбкой, и сочиняющей «кози» детективы, а здоровым парнем с большой бейсболкой, прикрывающей загорелый лоб, и обветренными щеками, позволяя декоративному бульдогу на капоте везти себя вдоль миллионов дорог, которые пересекали страну. Нет нужды тщательно подбирать одежду перед публичными выступлениями в той жизни; выцветшие джинсы и ботинки с застежками по бокам вполне сойдут. Ей нравилось писать, и она не возражала против публичных выступлений, но что ей действительно нравилось делать, так это ездить. После ее выступления в Чикопи это казалось ей забавным… но не настолько, чтобы заставить вас посмеяться. Нет, совсем не забавным.

2

Приглашение от «Букс энд Браун Беггерс» идеально соответствовало ее требованиям. Чикопи был чуть дальше, чем в шестидесяти милях от Сток-Виллидж, встреча должна была проходить днем, и «Букс энд Браун Беггерс» предлагали гонорар не в двенадцать, а в пятнадцать сотен долларов. Плюс расходы, разумеется, но те были бы минимальны — даже без пребывания в отелях «Кортъярд Сьют» или «Хэмтон». Письмо с запросом пришло от некой Рамоны Норвилл, которая поясняла, что, хотя она была главным библиотекарем в публичной библиотеке Чикопи, она писала от лица президента компании «Букс энд Браун Беггерс», которая каждый месяц организуют лекции в полдень. Людям предлагали приносить свои обеды, и встречи были очень популярны. Джанет Еванович была намечена на 12-ое октября, но была вынуждена отменить встречу по семейным обстоятельствам — свадьбы или похорон, Рамона Норвилл не была точно уверена какой именно.

«Я понимаю, что это уведомление за короткий срок», писала мисс Норвилл в своем немного заискивающем заключительном параграфе, «но в Википедии говорится, что вы живете в соседнем Коннектикуте, и наши читатели здесь в Чикопи большие поклонники дам из Общества Вязания. Вы получите нашу бесконечную благодарность, как и вышеупомянутый гонорар».

Тесс сомневалась, что благодарность продлится дольше, чем день или два, и она уже запланировала встречу на октябрь (Литературная неделя Кавалькады в Хэмптоне), но трасса 84 выведет ее на трассу 90, а от 90 Чикопи была прямым выстрелом. Быстро туда и обратно; Фриц даже не узнает, что она уехала.

Рамона Норвилл, конечно, добавила адрес своей электронной почты, и Тесс сразу написала ей, соглашаясь с датой и суммой гонорара. Она также указала, — как обычно — что она будет подписывать автографы не больше часа. «У меня есть кот, который запугивает меня, если я не прихожу домой, и лично не кормлю его ужином», написала она. Она попросила дальнейшие детали, хотя она уже знала большинство того, что будет ожидаться ее; она проводила подобные встречи, когда ей было тридцать лет. Однако организаторы вроде Рамон Норвилл ожидали быть спрошенными, и если ты не сделаешь этого, они нервничали и начинали задаваться вопросом, не собирался ли нанятый автор в назначенный день появиться без бюстгальтера и навеселе.

В голову Тесс пришла мысль, что, возможно, запросить две тысячи долларов будет более уместным за то что, по сути, было миссией по спасению, но она отказалась от этой идеи. Она воспользовалась бы преимуществом. Кроме того, она сомневалась, что все вместе взятые книги об «Обществе Вязания» (а их была дюжина), продались таким же количеством копий, как любое из приключений Стефани Плум. Нравилось это или нет, но по правде, Тесс не особо возражала против еще одной поездки — она была запасным планом Рамоны Норвилл. Надбавка была бы близка к шантажу. Полторы тысячи были более чем справедливы. Конечно, когда она лежала в водопропускной трубе, отхаркивая кровь из своего распухшего рта и носа, это совсем не казалось справедливым. Но были бы две тысячи более справедливыми? Или два миллиона?

Могли ли вы поместить ценник на боль, изнасилование, и ужас, было вопросом, который никогда не поднимали дамы из «Общества Вязания». Преступления, которые они раскрывали, были в действительности не намного больше чем идеи преступлений. Но когда Тесс была вынуждена рассмотреть его, она подумала, что ответом было — нет. Ей казалось, что только одна вещь могла послужить расплатой за подобные преступления. И Том и Фриц согласились.