Валерий Воскобойников - Те же и Скунс – 2
– Мать твою, – рявкнул Плечо, вновь бросаясь вперёд. Он многих мог размазать по стенке, и сам Журба почти на. равных тешил с ним душу. Но ярость – скверный советчик, и секунду спустя бандит во всех подробностях выяснил, что такое «третий контроль». Не название, конечно. Что толку в названии? Оно беспрепятственно пролетает из одного уха в другое, пока не наполнится смыслом…
Третий контроль – это когда кисть внезапно попадает в тиски, а локоть беспомощно задирается кверху, и всё вместе скручивается таким образом, что перепуганное тело сперва взлетает на цыпочки, а потом встаёт раком, ложится на землю и начинает её есть… вообще делает всё, чего пожелает тот, кто осуществляет контроль. Тело, оно смышлёное. Оно хорошо понимает, что в случае промедления или неповиновения конечность ему попросту оторвут…
Саша обошёлся минимумом движений. Его больше занимало, что теперь делать с топчущимся, еле слышно подвывающим тихвинцем. В участок сдать?.. Так Журба его сегодня же выкупит… Саша посмотрел на четверых юнцов, потрясение следивших за унижением своего вожака. Нет, не придётся им с торжеством встречать его у выхода из кутузки. Пусть-ка лучше забирают его такого, каков он сейчас, – побеждённого, потрёпанного и злого как чёрт, пусть-ка с ним пообщаются… Глядишь, что-то поймут…
Когда гоп-компания окончательно скрылась в темноте, Саша обернулся к своим подопечным и увидел, что негритёнок уже сидит на земле: судя по тому, как он шевелился, обошлось без серьёзных увечий и даже без переломов. Второй мальчишка, тот, что бегал за помощью, стоял рядом и, похоже, не знал, как поступать дальше. Саша присел перед негром на корточки:
– Что случилось-то, парень?..
Темнокожий россиянин ничего не ответил. Саша этому не удивился: избитые часто так замыкаются, и в особенности те, кто у жизни и без того в пасынках. Это человек в целом благополучный, внезапно испытав чужую жестокость, стремится рассказать, посоветоваться, найти утешение. Да и то не всегда. А уж если доставшиеся побои суть лишь закономерное продолжение того, чего и так привык каждый день для себя ждать…
– Ты… здорово ты, – вдруг сказал негр и, пошатываясь, поднялся. – Ты по жизни чей?.. Тихвинских знаешь?.. Журбу?..
– Журбу?.. – хмыкнул Саша. – Э, брат, это ты что-то напутал. Тебя ж тихвинские только что колотили.
– А ты сам кто? – в глазах негра появилась внезапная настороженность.
– Я-то? Да я, собственно, в охране работаю… В группе захвата…
На тёмном лице стремительно блеснули белки глаз, и негр отмочил то, чего, казалось бы, следовало ожидать в последнюю очередь.
– Мент, сука позорная… – прошипел он с неожиданной ненавистью. И со всей скоростью, какую позволили синяки, бросился туда, где блестел на утоптанном снегу эсэсовский кинжал.
Саша опередил паренька, наступив на клинок:
– Случилось-то что?..
– Сука!.. – закричал негр срывающимся голосом и, кажется, заплакал. – Мочить вас всех!..
Что-то всерьёз предпринять против Саши или отобрать у него тесак он, понятно, не мог и надеяться. Он отчаянно выкрикнул ещё какие-то проклятия и побежал, хромая и оступаясь, прочь, в темноту.
– Погоди, парень! – крикнул вслед Лоскутков, но тот не остановился. Саша подобрал кинжал, спрятал его под куртку и со вздохом повернулся к Олегу. – Ну, а ты что?.. Тоже тихвинских ищешь?..
Искоренить всё зло мира он давно уже не мечтал.
– Нет, – ответил Благой-младший. – Не ищу… Теперь, когда всё кончилось, у него противно клацали зубы. И понемногу появлялись нехорошие мысли о том, что будет завтра, когда понадобится выйти на улицу. Да какое там завтра!.. Даже и прямо сейчас…
– Тебе к метро? – видя его состояние, спросил Саша. – Надо же, и мне как раз по пути… Ну, пошли…
Соль рассыпалась – к ссоре
Ветер опять тянул с запада, из того конкретного сектора, откуда в Финский залив испокон веков «надувает» отлогую волну наводнения. Из Ирининой квартиры было хорошо слышно, как гремели на крыше листы кровельного железа, а «Информ-TV» несколько раз показывало Неву. Белый панцирь с треском разваливался на угловатые льдины, щерившиеся зелёными сколами, а из-под них выпирала наружу курящаяся морозным паром вода. Льдины с хрустом грызли друг дружку и всё выше вползали по гранитным ступеням. У парапета стоял учёного вида дядька и злорадно вещал о теоретически возможных уровнях подъёма воды и о том, что дамбу надо, пока не поздно, достраивать, а не то… Когда небо залил мрачный медно-рыжий закат, к Ирине явилась посетовать на своё горе вернувшаяся с дачи соседка. Дача у неё была где-то на Карельском, и сегодня там повалило ветром сосну. И ведь нет бы тихо лечь вдоль забора или повиснуть на ветках! Двадцатиметровый ствол рухнул точно на крышу только что поставленного металлического гаража, в котором, слава Богу, на тот момент не было автомобиля. Сосне, по словам женщины, было лет пятьдесят.
У Ирины не нашлось сил как следует посочувствовать соседке. Она-то безо всяких метеорологов знала, что на город опять навалился здоровенный циклон, пришедший со стороны Скандинавии. Она почти не спала ночь, защищаясь от страхов своими новыми книжками, да и теперь чувствовала себя из рук вон. И ещё эта статья в «Ведомостях», купленных накануне в ларьке!..
Вчера она отправилась на прогулку и как раз проходила мимо уличной витринки с наклеенной свежей газетой, когда ветер (уже тогда поднимавшийся) сдул откуда-то с дерева или с карниза ком снега ей на плечо. Она принялась отряхивать шубку и бросила нечаянный взгляд на обклеенную газетами стену.
Если Ирине приходила охота посмотреть периодику, она листала толстые, красочные журналы для женщин. Ну, там, ещё в последнее время – о путешествиях и природе. Серые газеты были скучны, и она не обращала на них большого внимания. Уж подавно не испытывала желания мёрзнуть на улице у витринки, читая судьбоносные откровения журналистов.
Но этот напечатанный жирными буквами заголовок сулил полноценный экологический скандал, а такие публикации с некоторых пор вызывали у неё болезненное любопытство. Ирина невольно стала читать, а когда добралась примерно до середины – вздрогнула и быстрым шагом направилась к ближайшему ларьку, по старинке именовавшемуся «Союзпечать». Теперь «Ведомости» лежали на кухонном столе, а Ирина бродила по квартире и без конца пила горячее молоко, спасаясь от несуществующей простуды. На самом деле спастись хотелось от того, что она вычитала в статье, но как это сделать, Ирина не знала.
Тапиольскую рощу считали заповедной уже в восемнадцатом веке. Каждый самодержец начиная с Екатерины Второй считал своим долгом издать специальный указ, запрещавший на её территории какую-либо охоту, рубку деревьев, заготовку дров и прочие действия, вредящие экосистеме. Учёные ботаники давно пересчитали не только деревья, но и все сучья на них, и каждому выдали паспорт. Составили карты и от поколения к поколению передавали ученикам тщательно сбережённые сосны… Они здесь и вправду великолепные. Они уходят ввысь, прямые, как мачты фрегатов, и вершины беседуют с небесами, а песчаные холмы давно стёрло бы время, если бы не могучие корни, глубоко пронизавшие песок. И в самом сердце холмов, словно священная чаша, отражает проплывающие облака глубокое озеро… В международных атласах территория Тапиолы значится как ландшафтный заповедник мирового значения. Даже цари не смели строить здесь дачи, лишь выезжали летом на пешие прогулки под кронами исполинов, а верховых коней и коляски оставляли на специально отведённой площадке. Никто не знал точно, выросло ли это чудо природы само по себе или, как гласит предание, вправду было посажено руками Петра Великого и его приближенных…
С конца прошлого века Тапиолу облюбовали художники, чьим полотнам история судила висеть на стенах Русского музея и Третьяковки. Рощу охраняли и при Советах. Лишь в середине восьмидесятых надумали было выстроить для руководителей города, так сказать, дальнюю дачу. С выходом из сауны прямо в кристальную озёрную глубину… Даже подвели асфальтовую дорогу, однако дальше дело не двинулось: заинтересованные деятели сгорели под ударами политических перемен.
Но вот сегодня, когда «разгул демократии» поистине не знает границ, дальнейшая биография заповедной Тапиолы будет, по-видимому, перечёркнута. Жирной линией окружной автомобильной дороги, которую чья-то властная воля провела прямо через древний, могучий и такой беззащитный, помнящий Историю лес. Стало быть, мы скоро увидим, как рушатся вековечные сосны, как в хрустальное озеро валят остатки раствора и строительный мусор…
В статье было что-то ещё про удивительно кстати сгоревшие садоводства. Но эти абзацы Ирину заинтересовали меньше, и она лишь бегло их просмотрела.
Около десяти вечера в дверь позвонили. Ирина никого не ждала, но оказалось, что это приехал её муж Володя с телохранителем Мишей. Володя был определённо чем-то расстроен, и она поневоле вспомнила, как однажды он вломился к ней посреди ночи, рухнул не раздеваясь в постель и потом проспал до полудня. Ирина так и не выяснила, в чём там было дело, но с тех пор он без телохранителя не приезжал.
