Ежи Эдигей - Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями
— Я возьму с собой ваш револьвер, полковник Лунде.
Полковник Лунде взглянул на него, и глаза его сузились.
— Это мой служебный револьвер, и у меня есть на него лицензия. Никто не имеет права его у меня отобрать.
— В таком случае я конфискую его на основании двести двенадцатой статьи Уголовного кодекса.
— Полковник Лунде не имеет к этой истории ни малейшего отношения, — сказала маленькая фрёкен Лунде. Терьер тявкал как мог.
Полковник Лунде, казалось, сразу обмяк.
Виктория и Люси не сводили с него глаз, не знаю, кто из них двоих был бледнее. Одна лишь фрёкен Лунде не теряла присутствия духа.
Полковник Лунде подошел к письменному столу и выдвинул ящик. Он протянул руку, чтобы взять револьвер. Карл-Юрген стоял за его спиной.
— Не дотрагивайтесь до него, полковник Лунде!
Карл-Юрген почти никогда не повышал голоса. Но сейчас он его повысил.
Полковник Лунде словно сразу состарился на десять лет. Он попятился и рухнул на стул у стола. Мертвая тишина вползла в комнату, окутав книги, рукоделие и незавершенный пасьянс.
Карл-Юрген вынул из кармана пиджака носовой платок. Затем взял платком револьвер, убедился, что он поставлен на предохранитель, и спрятал его в карман.
— Спокойной ночи, — сказал Карл-Юрген и повернулся к двери.
Никто не вышел его проводить.
Полковник Лунде встал, неотрывно глядя на дверь, за которой исчез Карл-Юрген. Потом повернулся и впился взглядом в трех женщин, сидевших за круглым столом красного дерева, с кружевной салфеткой под лампой. Вся его небольшая жилистая фигура подобралась. Взгляд потемнел и стал колючим — мне невольно вспомнился тигр, приготовившийся к прыжку.
— Кто из вас дотрагивался до моего револьвера? — спросил полковник. Голос его был совершенно спокоен — потому-то, наверное, он так меня потряс. Меня. Но отнюдь не трех женщин.
Маленькая фрёкен Лунде смотрела на него ласковыми карими глазами, в голубых глазах Люси застыло томное выражение, на лице Виктории сияли две зеленые звезды.
— Я, — ответили хором все три.
Полковник Лунде подошел к круглому столу и на мгновение оперся о него ладонями. Потом вдруг резким движением смел со стола разложенный пасьянс и стукнул кулаком по столу.
— Черт возьми!.. — крикнул он.
Женщины не шевельнулись. Я застыл там, где стоял, — на полпути между столом и дверью.
Глубоко втянув голову в плечи, полковник переводил взгляд с одной женщины на другую. Все три смотрели на него с невозмутимым выражением лиц.
— Идите спать! — рявкнул он. — Я не желаю вас видеть…
Они встали. Фрёкен Лунде сложила свое вышиванье. Люси закрыла книгу. Виктория нагнулась и стала подбирать с полу карты.
— Оставь!
Виктория промолчала. Остальные тоже не проронили ни звука. И все три исчезли за дверью.
— Бабье!.. — сказал полковник Лунде.
И снова сел. На первый попавшийся стул. Потом уперся локтями в стол и уронил голову на руки.
Я смотрел на его смуглый затылок, на коротко подстриженные, с проседью волосы. Потом я наклонился и стал собирать карты. Он промолчал. Я сел у стола напротив него и стал аккуратно складывать карты в колоду. Потом спрятал их в шкатулку. На стене за спиной полковника Лунде тикали часы.
Я вынул из пачки сигарету.
— У вас не найдется спичек, полковник Лунде? — спросил я.
Казалось, он только теперь заметил мое присутствие. Потом взглянул на меня и маленькими сильными руками потер надбровья.
— Спичек нет…
— Ничего. Я вспомнил — кажется, у меня самого есть.
И я закурил.
Полковник Лунде смотрел куда-то поверх моего плеча. На его лице были растерянность и тоска.
— Я солдат, доцент Бакке… да, солдат. Я пробыл солдатом почти всю жизнь. Я привык к порядку, К покою, порядку и дисциплине. Мне… мне нравится такая жизнь. Покой. Покой и мир. При… при Виктории было так спокойно. Она была хорошей женой. Такой, какая нужна солдату… Но после ее смерти…
Я выжидал. Он вдруг посмотрел на меня в упор.
— Что происходит в этом доме, доцент Бакке?
— Не знаю, — ответил я. — Вернее, знаю очень мало. У вас есть виски, полковник?
Я вспомнил о графине с портвейном. Неужели у него не найдется бутылки виски?
— Да… то есть у меня есть одна бутылка. Я пью очень редко. У солдата должна быть ясная голова. Солдату нужно…
— Где эта бутылка, полковник Лунде? Я ее принесу.
— В буфете… там, где графин с портвейном.
Я подошел к буфету, открыл дверцу и вынул бутылку. Полная, даже откупоренная. Я принес из кухни два стакана.
Полковник Лунде сидел все в той же позе.
Я откупорил бутылку и наполнил два стакана. Один из них я поставил перед полковником.
— Выпейте, полковник.
Секунду он разглядывал стакан, потом отпил глоток. Точно так же, как в прошлый раз, пригубил портвейн.
— Выпейте залпом, полковник.
Он воспринял мои слова как команду и единым духом осушил стакан. Я сказал — выпить залпом, и он выпил залпом. Это больше всего меня поразило. Он в точности исполнил мое приказание. Он был солдат.
На его сухом смуглом лице проступил легкий румянец.
— Вы спросили меня, что происходит в этом доме, — заговорил я. — Этого я не знаю. Но кое-что мне известно. То же, что и вам. Что кто-то пытался убить фрёкен Лунде. Кто-то пытался убить моего брата Кристиана. И что вы — вы сами, полковник, и остальные члены вашей семьи — что-то ищете на чердаке.
Он реагировал на мои слова совсем не так, как я ожидал. Он вообще никак на них не реагировал. Он просто сказал, словно подтвердил факт:
— Да. Мы ищем.
Он на мгновение задумался. Он был совершенно спокоен. Потом опять посмотрел на меня с упор и вдруг совершенно неожиданно спросил:
— А вы не замечали, доцент Бакке, что вы с братом очень похожи друг на друга? Вы не думали о том, как трудно различить вас со спины? В особенности, когда вы одинаково одеты. В темно-синем лыжном костюме. В том, который на вас сейчас.
Я молча уставился на него.
То же самое сказал Карл-Юрген. Но Карл-Юрген на то и был инспектором полиции. Его обязанность — все замечать и делать необходимые выводы.
— Вы думаете, что кто-то пытался убить меня?.. — спросил я.
— Не знаю. Я только предполагаю. После того, что случилось сегодня. Ведь это вас я пригласил присмотреть за Викторией. Я думаю, все прекрасно это поняли. Но они молчат. Они привыкли подчиняться приказам… привыкли к дисциплине…
— Дисциплина — штука опасная, полковник Лунде. Не для вас — вы человек военный. Но для того, кто к ней не приучен, дисциплина бывает опасна. Быть может, кто-то из живущих бок о бок с вами копит в душе злобу и мстительность, а это-то и опасно.
Он улыбнулся. Вот чего я никак не ожидал.
— По-моему, этот «кто-то» уже дал выход злобе и мстительности, — заметил он.
— Верно, — подтвердил я. — Но этот «кто-то» успеха не добился. А значит, опасность увеличилась. Вот что я вам скажу, полковник Лунде…
Он выжидательно смотрел на меня.
— Инспектор Халл забыл предупредить вас об одном важном обстоятельстве. Он считает нужным, чтобы ваш дом днем и ночью находился под охраной полиции. А значит, я… н-да… Я могу отлучиться на несколько дней. Я вам уже сказал, что дом будут охранять круглые сутки.
Краска залила лицо полковника. Краска неподдельного возмущения.
— Охранять… охранять меня! Я не нуждаюсь ни в какой охране. И своих близких я буду охранять сам!
— Вы этого не сумели, полковник Лунде. И знаете сами…
Его плечи поникли.
— …знаете сами, что произошло. Теперь опасность увеличилась во много раз. Скажите, полковник, какое оружие, кроме револьвера, отобранного инспектором Халлом, вы храните дома?
— Мое ружье, само собой. Странно, что этот робот не спросил о нем.
— Халл вовсе не робот. Просто он исполняет свой долг.
— Свой долг? Вот как. Он исполняет свой долг. Превосходно. Исполняет свой долг. Если бы каждый исполнял свой долг…
— Вам, пожалуй, лучше пойти и лечь, полковник Лунде. Только сначала скажите, где ваше ружье.
Он выглядел усталым и постаревшим.
— Оно стоит возле моего письменного стола, в углу у окна.
Я принес ружье.
— Его вы тоже прочищаете, полковник?
На этот раз, впервые за все время, он улыбнулся от чистого сердца. Простой человеческой улыбкой.
— Скажите, доцент Бакке, вы что, совсем не служили в армии?
— Я? Как же. В инженерных войсках. На Валсмуене. Ох и драили же мы наши ружья! Однажды меня лишили увольнительной за то, что я забыл вычистить затвор…
Я стоял с ружьем в руках. Потом вскинул его на плечо. Это был маузер с оптическим прицелом.
— Громоздкая штука, — сказал полковник Лунде. — Ее не станешь таскать из комнаты в комнату, чтобы кого-то пристрелить. Слишком она большая и тяжелая. Но с двухсот метров я попадаю в середину червонного туза… могу показать…
