Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание
― Обшманай его, ― скомандовала Бабец.
Шкаф подошел ко мне со спины и в мгновение ока профессионально провел обыск, включая швы на куртке и брюках.
― Чист! ― доложил он довольно, делая шаг назад.
― Как чист?! ― взревела Бабец, делая быстрый шаг в мою сторону. ― А диск где?
― Сейчас все объясню... ― начал я, но у хозяйки со Шкафом, как видно, существовали невидимые посторонним условные знаки, потому что договорить мне не удалось. Я получил чудовищную оплеуху слева и кубарем полетел в угол комнаты.
― Еще, ― скомандовала Бабец.
Шкаф легко поднял меня на ноги и влепил теперь справа, снова отправив в нокдаун, на сей раз в противоположный угол ринга.
― Еще!
Шкаф опять поднял меня, но я уже изучил его однообразный прием, нырнул ему под руку и выскочил из-под удара.
― Постой, родной, не маши руками, ― затараторил я. ― Хочешь узнать, что на диске, который с меня требуют? Там...
Удар последовал, откуда я не ждал. Валерия Никитична, вложив в него всю свою массу боевого корабля, так двинула мне в челюсть, что я отлетел теперь уже в третий угол комнаты.
Ай да Бабец, думал я, ворочаясь там со скованными за спиной руками. Настоящая маруха «вора в законе».
― Вышел и закрыл за собой дверь! ― заорала она, и Шкаф вылетел в коридор, как игрушечный фанерный самолетик.
― Вот теперь объясняй, только быстро. ― Валерия Никитична с досадой потирала слегка ободранный об меня кулачок. ― И если еще раз выкинешь такой финт...
Мне кое-как удалось, опираясь спиной на стену, встать.
― Выкину, ― зло пообещал я, решив, что пора наконец и свой характер показать. ― Если дальше драться будете. Я, между прочим, сам вышел, чтоб на переговоры ехать.
― Я тебе дам переговоры, ― пообещала Бабец, но уже тоном ниже. ― Объясняй, чего хотел.
― Диск у меня, вы его получите, он в сейфе под замком, а до утра все закрыто, ― быстро заговорил я. ― Но у меня предложение: не хотите получить еще один, с компроматом на Воробьева-Приветова?
― Что еще за копромат? ― подал наконец голос Дед Хабар. У него на лице даже появилось подобие заинтересованности.
Я перевел дух.
― Нинель украла два диска. Один из вашего подвала, другой из клиники Ядова. На нем зафиксировано, как во время медицинского эксперимента Воробьев-Приветов насилует в гробу молодую девушку и душит ее до смерти. Девушку зовут Марта Панич.
Хабар и Бабец быстро переглянулись.
― Допустим, хотим, ― сказала Валерия Никитична. ― Давай оба.
― Э нет, ― заартачился я. ― Первый, хрен с вами, бесплатно, за журналистку. А второй ― только за бабки. Мне Приветов за него триста штук грина предложил. Дадите больше ― он ваш.
Хабар с Бабцом снова обменялись взглядами. Такое впечатление, что они понимали друг друга без слов.
― И как докажешь? ― поинтересовалась Бабец.
― Да очень просто. Первым делом поменяем на журналистку ваш. Потом покажете мне бабки, и я поеду за вторым. Привезу и отдам вам на проверку.
― Просто так? ― недоверчиво прищурилась Бабец. ― Ой, не верится!
― Просто так, ― подтвердил я уверенным голосом. ― Павел Петрович «законник», его слово дороже золота. Не будет же он из-за пятисот штук зеленых мараться!
― Хватит тебе четырехсот, ― пробормотал Хабар, и я понял, что в моем лотерейном билете уже сошлась как минимум половина цифр.
― А где гарантия, что ты с нашего диска не сделал копии? ― Бабец не зря отвечала тут за безопасность.
― Сами увидите. Я расколол только код, чтобы открыть. И то два дня потратил. А там еще один, против копирования. К нему я даже не приступал. Времени не хватило бы.
Валерия Никитична удовлетворенно кивнула.
― Что конкретно предлагаешь?
― Сейчас вы меня отпускаете: сам пришел ― сам и уйду. Журналистка остается у вас. С ушами, ― подчеркнул я. ― Меняемся в людном месте, я скажу где. Мне тоже гарантии нужны. Потом я еду за следующим диском. Дайте телефон для связи.
Парочка переглянулась в третий раз. Бабец неопределенно пожала плечами, зато Хабар кивнул. Я его понимал: по слухам, мало кто из обманувших его дотягивал до старости.
― И еще одно условие, ― нахально сказал я.
― Что там опять? ― нахмурился Хабар.
― Снимите браслеты и позовите этого... ― я мотнул подбородком в сторону двери.
На лице Хабара мелькнуло выражение, которое я у любого другого человека принял бы за мечтательное. Бабец же осклабилась плотоядной улыбкой.
― Ну-ну, ― произнесла она. ― Даже интересно.
Подошла ко мне и отомкнула наручники. Потом
приоткрыла дверь и позвала:
― Чапа, иди-ка сюда.
Я тем временем уселся на табуретку сбоку и спрятал руки за спину. Шкаф вошел вразвалочку, преданно поедая хозяев глазами. Поскольку никаких команд по поводу меня пока не поступало, я для него не представлял интереса. Самое время возбудить.
Рывком выдернув из-под себя табурет, я подскочил и со всей силы заехал им Чапе по голове. Раздался звук, будто Шкаф треснул пополам. Но это, оказывается, довольно крякнул Хабар. Я еще раз взмахнул табуреткой, на этот раз целясь противнику в живот. Шкаф сложился, как этажерка из тонких жердочек, и я мощным ударом колена в бок аккуратно уложил его на пол.
― Хорош бодаться! ― прикрикнула Бабец. ― Вы в шоколаде.
После чего на меня снова надели мешок и наручники, а через пятнадцать минут выкинули у моего подъезда. На все про все ушло не больше часа. Еле переставляя ноги, я зашел к себе в офис, упал в кресло и попытался уговорить себя, что все это был дурной сон. Но рваная дыра в окне и бомба на полу не позволяли на это надеяться.
34
Как известно, в отличие от идиотизма глупость не освобождает от процесса мышления. А уж сочетание глупости с предприимчивостью вообще дает фантастические результаты. Во всем этом мне дано было убедиться на практике. Я задремал у себя в кресле и очнулся оттого, что звонил мой мобильный телефон. Глянув сперва на часы, на него я перевел взгляд уже в полной тоске: звонок в такое время не мог сулить ничего, кроме новых проблем и неприятностей. Был час ночи, и телефон на столе передо мной трезвонил, вибрировал и нетерпеливо ерзал. Я взял его в руку, как будто он был в чем-то испачкан, и услышал издевательский голос Поноса:
― Надеюсь, я тебя не разбудил. А то такие новости спросонья могут довести до нервного срыва. Говорю тебе как специалист.
― Какие еще новости? ― угрюмо поинтересовался я.
― Твой ненаглядный Прокопчик у нас! Уже прошел все медицинские процедуры, ну, ты знаешь: барбамил, потом амфетамин, а перед этим еще детектор лжи. Поет, что твой Хосе Каррерас.
― У Каррераса тенор, ― заметил я, чтобы выиграть время и хотя бы попытаться прийти в себя. ― А у Прокопчика баритон. К тому же у него совершенно нет слуха. Представляю, как вы там страдаете.
― Страдать будет он, если немедленно не отдашь диск. А уж потом и ты, если сумеешь найти его могилу.
― Да ты поэт, Понос, ― сказал я. ― В эмпиреях витаешь? Прокопчик никак не может быть у вас, он сейчас в другом месте.
Мне нужно было услышать «ненаглядного» лично, и Понос мне тут же эту возможность предоставил.
― Стас, ― заорал в трубку Прокопчик, ― я только заехал домой за шампанским, ну и трусы с носками перенадеть...
Дай ему волю, он бы выложил мне все подробности подготовки своего визита к даме, но у него отобрали трубку.
― Никакой поэзии, сплошная проза, ― саркастически прокомментировал Понос. ― Вокруг твоего дома мои люди, так что без фокусов с черными ходами, понял? Так когда прикажете получить?
― Я же сказал ― завтра.
Из всего этого я сделал два вывода: болван Прокопчик, проявив глупость одновременно с предприимчивостью (решил сэкономить на шампанском), не выполнил моих указаний, поперся домой, где и был перехвачен людьми «Фаруса». Второй вывод: не такой Прокопчик болван: включил все-таки процесс мышления и начал ту игру, которую мы предназначали для Хабара, с Поносом. Потому что я хорошо помнил себя после разведдопроса с пристрастием на игле у Мерина. Так бойко, как Прокопчик, я всего несколько часов спустя разговаривать бы не смог. А черный ход он мог сдать Поносу для убедительности. Или действительно на полиграфе.
― Ты-то можешь до завтра тянуть, ― раздраженно заявил Понос. ― А вот протянет ли твой Прокопчик -сказать не берусь.
― Ты что, Понос, дурак? ― в тон ему ответил я. -Или меня за дурака держишь? По-твоему, я диск дома храню? Он в сейфе, а сейф в таком учреждении, что подпалить его у вас кишка тонка. Так что завтра приготовь денежки, а где встретимся, я назначу. Имей в виду: место людное, так что тоже без фокусов.
В ответ Понос зашелся счастливым смехом:
― На денежки надо было соглашаться, когда предлагали, Стасик! Теперь у нас твой дружок! Неужто продашь его за триста штук зелени?
― Его-то? ― переспросил я. ― Да ему вообще цены нет. А продать я тебе хочу совсем другое. Диск, который Нинель утащила из подвала под музеем. Там
Дед Хабар представлен в таком виде, что ему рога обломают на первой же сходке.
