Роберт Уилсон - Севильский слепец
Рамирес и остальные члены группы ждали шефа у него в кабинете. Рамирес пустил по кругу список с фамилиями художников, принесенный им из галереи Сальгадо. В списке было больше сорока фамилий, распределенных по трем уровням вероятности.
— Э, да здесь масса имен, — заметил Фалькон.
— Помимо клиентов Сальгадо и тех, кого он забраковал, Грета включила сюда всех севильских кинохудожников, — объяснил Рамирес. — Сейчас она составляет такой же список по Мадриду.
Рамирес передал Фалькону шесть страничек, и тот положил их на письменный стол. Там он увидел адресованное ему письмо, но проигнорировал его.
— Полагаю, вам следует работать парами, — сказал Фалькон, — Он может быть опасным, и не исключено, что он ожидает нашего визита… если, конечно, он есть в этом списке. Мы разыскиваем смуглого мужчину около метра восьмидесяти ростом и весом около семидесяти килограммов. Вероятно, в нем есть примесь североафриканской крови. Он знает французский язык и в какой-то период, возможно, учился во Франции, хотя безупречно говорит по-испански. На данный момент самым важным опознавательным знаком является рана на указательном пальце правой руки и, предположительно, ссадины или синяки на костяшках левой.
Фалькон поднял пакетик с кольцом.
— Вот что оказалось в измельчителе на кухне у Сальгадо. Это женское кольцо, увеличенное до размеров тонкого мужского. Для наращивания использовано серебро низкой пробы, происходящее, возможно, из Северной Африки. Это не означает, что мы должны искать именно североафриканца. Вполне вероятно, что он испанец в нескольких поколениях. Сохраняйте беспристрастность. Я не хочу никаких расовых недоразумений. Инспектор Рамирес разделит между вами работу и даст конкретные указания.
Рамирес с компанией удалились. Фалькон наконец вскрыл лежавшее на столе письмо. В нем говорилось, что он должен быть на приеме у доктора
Давида Рато в полицейском управлении в девять тридцать утра. Фалькон вернул Рамиреса и спросил, кто такой этот доктор.
— Это полицейский психолог, — сообщил Рамирес.
— Он хочет меня видеть.
— Возможно, это просто рутинное собеседование.
— Но раньше мне не случалось их проходить.
— Они проверяют полицейских, переживших сильный стресс, — объяснил Рамирес. — Меня освидетельствовали три года назад, после того, как я застрелил подозреваемого.
— Я пока еще никого не застрелил.
Рамирес пожал плечами. Фалькон напомнил ему о встрече с судебным следователем Кальдероном, назначенной на полдень. Рамирес ушел, уведя с собой группу. Фалькон позвонил Лобо и узнал от секретарши, что тот отбыл на весь день. По лбу старшего инспектора струями потек пот. Он прижал к голове носовой платок, словно зажимая фонтанирующую кровью рану. Черт бы побрал это водоизвержение, подумал Фалькон. Ладони у него взмокли. Он зашел в туалет, вымыл руки, ополоснул лицо и принял орфидал.
Кабинет психолога находился на мало кем посещаемом втором этаже, откуда открывался совсем другой вид на автомобильную стоянку. Фалькона тотчас же пригласили войти. Мужчины обменялись рукопожатием и сели. Психолог выглядел лет на пятьдесят с гаком и был одет в темно-серую тройку. На письменном столе перед ним лежал одинокий листок бумаги.
— По-моему, я впервые у полицейского психолога, — начал Фалькон.
— А как же два раза в Барселоне? — полюбопытствовал врач.
Фалькон похолодел. Он напрочь забыл. Два раза в Барселоне?
— Вы расследовали взрыв автомобиля, при котором погибла двенадцатилетняя дочь политика, и перестрелку в адвокатской конторе, когда была убита мать троих детей.
— Ох, простите. Я имел в виду, что это первый раз здесь, в Севилье.
Доктор взвесил его и измерил ему давление, после чего снова занял место за столом.
— Почему вы меня вызвали? — спросил Фалькон.
— На вас сейчас два убийства, совершенных с изощренной жестокостью.
— Я видел кое-что и похуже, — солгал Фалькон.
— В полицейском управлении все считают, что это беспримерно тяжелый случай.
— Для Севильи — пожалуй, — сказал Фалькон. — Но до приезда сюда я работал в Мадриде.
— Вы весите на пять килограммов меньше своей нормы.
— На дела вроде этого тратится очень много нервной энергии.
— Во время расследования тех двух дел в Барселоне вы весили семьдесят девять килограммов, а теперь семьдесят четыре.
— Я нерегулярно питаюсь.
— С тех пор, как развелись с женой?
Фалькон ужаснулся, поняв, что легко не отделается.
— Мне готовит экономка. Мне просто некогда все съедать.
— У вас повышенное давление. Конечно, в вашем возрасте редко у кого бывает сто двадцать на семьдесят, но сто сорок на восемьдесят пять — это уже пограничные показатели, и к тому же у вас мешки под глазами. Вы хорошо спите?
— Да, я сплю очень хорошо.
— Вы принимаете какие-нибудь лекарственные средства?
— Нет, — без запинки ответил он.
— Вы не заметили никаких изменений в деятельности вашего организма? — продолжал свои расспросы Рато. — Например, потливость, диарея, потеря аппетита?
— Нет.
— А в умственной деятельности?
— Нет.
— Безостановочное кружение мыслей, потеря памяти, навязчивые состояния… вроде постоянного мытья рук?
— Нет.
— Боли в каких-нибудь суставах? В плечах? В коленях?
— Нет.
— А вам не приходит в голову, почему кого-то в полицейском управлении или на стороне могло насторожить ваше поведение?
Тут Фалькон уже не на шутку запаниковал. Диарея, от которой он только что отрекся, заявила о себе в полную силу.
— Нет, не приходит, — еле выговорил он.
— Стресс по-разному действует на людей, старший инспектор, но основные симптомы схожи. Легкий стресс — переутомление на работе плюс домашние неурядицы — может сказаться физическим недомоганием, которое заставляет вас сделать передышку. Таким звоночком бывает, например, боль в колене. Тяжелейшие формы стресса запускают один и тот же атавистический механизм, известный под названием «драться или драпать», — тот выброс адреналина, который дает вам силы броситься в бой или удрать. Мы больше не живем в мире дикой природы, но наши городские джунгли могут вызывать ту же самую реакцию. Нервные перегрузки на работе, скорбь по отцу и нелады с женой вполне способны, соединившись, спровоцировать постоянное выделение адреналина. Повышается кровяное давление. Вес снижается, потому что подавляется аппетит. Мозг начинает лихорадочно работать. Сон становится поверхностным. Организм реагирует так, словно сознание столкнулось с чем-то, чего следует бояться. Отсюда повышенное потоотделение, тревога, переходящая в страх, провалы в памяти и навязчивое прокручивание одних и тех же мыслей. У вас, старший инспектор, налицо все симптомы сильнейшего нервного перенапряжения. Скажите, когда вы в последний раз брали отгул?
— Сегодня возьму полдня.
— Я спрашиваю, когда вы брали его в последний раз?
— Не помню.
— После вашего переезда в Севилью примерно три года назад вы только один раз уходили в двухнедельный отпуск, — отчеканил доктор Рато. — А с какой нагрузкой вы работали перед тем, как приступили к этому последнему расследованию?
Мозги у Фалькона заледенели. В груди колотился страх.
— Ну, так я вам скажу, старший инспектор, — объявил Рато. — В прошлом году вы вели пятнадцать убийств, а в последний год в Мадриде аж тридцать четыре.
— И на какие это вас наводит мысли, доктор?
— Вам не кажется, что вы прячетесь от жизни в работе?
— Прячусь?
— Привлекательные стороны есть даже в вашей невеселой деятельности. Существует заведенный порядок. Существует структура. У вас есть коллеги. И так будет продолжаться столько, сколько вы захотите. Полагаю, одной писанины вам хватило бы на целый год.
— Верно.
— Реальная жизнь сложна. Отношения не складываются. Друзья приходят и уходят. А в нашем возрасте люди начинают терять близких. Нам приходится переживать утраты, перемены и разочарования, но даже среди всего этого есть место для радости. Однако ее дают лишь определенные отношения. Когда вы в последний раз занимались сексом?
Фалькон вскинулся, как от удара, с трудом подавив порыв вскочить и заметаться по комнате.
— Я вовсе не хотел вас обидеть, — произнес врач.
— Нет, конечно, нет. Просто меня об этом не спрашивали со времен моей учебы в университете.
— И никто из ваших друзей не задавал вам этот вопрос?
Где они, друзья-то? — подумал Фалькон. Равно как и подруги. Он едва сдержал слезы. Неужели жизнь прошла мимо, а он и не заметил? Когда у него в последний раз был друг? Память молчала. А ведь его другом мог бы стать Кальдерон.
— Так когда же вы в последний раз занимались сексом? — повторил свой вопрос доктор.
