Клайв Касслер - Поднять Титаник !
- Там ведь чего только не было... - со вздохом призналась Дана. - Я вернулась из этой экспедиции в некотором смысле другим человеком.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, многое, так сразу не объяснишь. Например, я решила подать на развод.
- Долго думала и надумала, так, что ли?
- Надумала, - твердо ответила ей Дана. - Также я надумала взять пролонгированный отпуск в Агентстве и немного пожить в собственное удовольствие. Не зря же меня называют женщиной года. Это хоть к чему-нибудь да обязывает, как думаешь?! Статьи в периодике, телеинтервью - все это должно дать мне возможность пожить так, как мечтает каждая американская девушка.
- А именно?
- Так... Тратить направо-налево деньги и получать удовольствие от этого. В кайф пожить, как тут еще скажешь...
Мари грустно покачала головой.
- Такое чувство, словно я помогла созреть яйцу, из которого вылупился монстр.
Дана мягко взяла подругу за руку.
- Ты здесь ни при чем, дружочек. Дело в том, что мне довелось столкнуться со смертью, посмотреть ей в глаза. Такое даром не проходит. Я, например, вмиг поумнела. Поняла, что веду жизнь, которая в конечном итоге способна завести меня лишь в тупик... Думаю, что это началось в детстве... - голос Даны сделался чуть слышным, когда старые воспоминания обступили ее со всех сторон. - У меня было чудовищное детство, и оно рикошетом ударяет по моей жизни до сих пор. Горечь детства я чувствовала даже тогда, когда Джен сделал мне предложение и когда все вокруг завидовали мне. Да и женился-то Джен, собственно говоря, не столько от большой любви, как от большой жалости. Он понимал меня тогда- Подсознательно он старался опекать меня, был для меня не столько мужем, любовником, сколько отцом. К тем отношениям с Джоном я не могу да и не желаю возвращаться. Во мне буквально не осталось эмоционального порыва, душевных сил продолжать жить с Дженом. Я - одиночна. Мари, я знаю это четко. Я слишком эгоистична. Таков мой крест, и тут уж ничего не поделать. Разве что обратно родиться, как девчонки говорят. С этих пор я решила быть всегда одна. Одиночество - и есть мой удел. В таком случае я не смогу никогда и никому сделать больно.
Мари взглянула на нее глазами, полными слез.
- Что ж, значит, нам придется расстаться. Ты превращаешься из замужней женщины в одинокую и независимую от кого бы то ни было, ну а я напротив покидаю дружные ряды молодых, независимых, отчаянных и перехожу в стан хлопотуний домохозяек.
Губы Даны растянулись в широкую улыбку.
- Ты и Мел?
- Я и Мел.
- Когда?
- Лучше поскорее, а то придется заказывать приданое в магазине "Счастливая мамочка".
- Беременна?
- А то!..
Дана обогнула стол и крепко стиснула Мари в объятиях.
- Поверить не могу, что у тебя будет малыш.
- Отчего же не можешь?
- О, Мари, я так рада за тебя, ты даже не представляешь! Ты и я, мы в одно и то же время начинаем жить по-новому. Ты рада?
- Конечно, - суховато ответила Мари. - Ничто так не развлекает, как возможность начать сначала.
- А что, разве не так?
- Так-то оно так, но я вот о тебе сейчас думаю. Не надо ждать слишком далеко и слишком быстро, чтобы попасть в омут.
- Там, где омут, там как раз самое интересное.
- Да, но как минимум такой интерес предполагает умение плавать.
- Я стала чересчур ручной, - мечтательно произнесла Дана, - и настало время вспомнить клич: "Домой, в пампасы".
- И что же именно ты собираешься предпринять? Дана выдержала взгляд подруги и спокойно сказала:
- Когда решусь, мне понадобится только набрать номер телефона.
Президент поднялся, обогнул стол и протянул руку лидеру большинства в Сенате Джону Бурдику.
- Рад видеть тебя, Джон. Как Джози, дети как?
Бурдик, высокий поджарый мужчина с шапкой густых темных волос, редко видящих расческу, добродушно пожал плечами:
- Джози в порядке. Ну, а дети... Ты же знаешь, что такое дети. Я для них не больше, чем старая копилка, откуда всегда можно подзанять деньжат.
Усевшись, они принялись обмениваться мнениями по вопросам бюджетной политики и финансовых программ. Хотя тот и другой принадлежали к различным партиям и на людях не упускали случая поддеть друг друга, в приватной жизни они были добрыми приятелями, можно даже сказать, - друзьями.
- Знаешь, господин Президент, какое мнение доминирует в Конгрессе? Конгресс полагает, что ты попросту спятил. За последние полгода ты накладывал президентское вето на всякий закон, который был инициирован Капитолийским Холмом.
- Буду так поступать и впредь, пока остаюсь Президентом этой страны Президент закурил длинную тонкую сигару, несколько раз пыхнул дымом. Давай посмотрим правде в глаза, Джон. В Соединенных Штатах со времен окончания второй мировой войны по существу не было полноценного правительства. Не было, нет его и сейчас. Но ни у кого не хватает духу заявить об этом во всеуслышание. Год от года мы все более увеличиваем национальный долг, хотя он уже и без того необъятный. Увеличиваем, наивно полагая, что когда-нибудь президентские выборы сумеет выиграть этакий гений экономики, который и сумеет рассчитаться за то, что более полувека у власти находились элементарно некомпетентные политики.
- Хорошо, а что же делать? Что же, по-твоему, Конгресс должен признать национальное банкротство?
- Знаешь, когда-нибудь и до этого может дойти.
- Да, но каковы будут последствия такого шага?! Половина страховых компаний несет груз национального долга Америки вместе с крупнейшими банками. Они все разорятся в одну секунду, если что...
- Ну и?..
Бурдик отрицательно покачал головой.
- Не могу такое принять, как хочешь.
- Черт побери, Джон, мы же не сумеем до бесконечности прятать концы в воду, неужели этого ты не понимаешь?! Разве не ясно, что может получиться так, что ни один из налогоплательщиков моложе пятидесяти лет попросту никогда не увидит чек "Соушел Секьюрити". А пройдет еще лет двенадцать, и социальное страхование окажется недоступным и для трети граждан. Исходя из всего этого, я и решил бить тревогу. Одинокий голос в дремучем лесу. Однако ведь кто-то должен. Мне осталось всего несколько месяцев провести на этом посту. Но при каждой возможности я буду говорить о болевой точке экономики.
- Не видать тебе популярности. Наш народ не любит политиков, приносящих дурные вести.
- Да плевать я хотел! Пусть думают обо мне что угодно. Лишь эгоисты от политики добиваются популярности любой ценой. Пройдет совсем немного времени, и я пошлю все свои обязанности к чертям, сяду на яхту и поплыву на Фиджи. И в гробу я видел тогда все правительство.
- Мне грустно слышать такие слова, господин Президент. Ты хороший парень, и не один я это говорю, даже твои враги так считают, поверь.
Однако Президент не дал собеседнику сбить себя с темы.
- У нас великая страна, Джон. И она какое-то время будет еще оставаться великой. Однако такие, как ты, я, все эти умные и энергичные юристы, - все замучили Америку. Я бы вообще гнал юристов из правительства к чертям! В Конгрессе, а уж тем более в Белом доме, должны работать счетоводы и экономисты.
- Оставляешь юристам правоведение? Президент устало пожал плечами.
- Я вижу, что все впустую... Какова бы ни была моя политика, она по существу ничего не способна изменить. - Президент растянулся в кресле и неожиданно улыбнулся собеседнику. - Слушай, Джон, ты уж извини меня. Разболтался тут, ты наверняка по делу пришел, а тебе пришлось прослушать целую президентскую речь. Право, извини меня. Что у тебя за проблемы?
- Вопросы медицинского обслуживания детей из социально незащищенных слоев, - Бурдик пристально посмотрел на Президента. - Собираешься и тут прибегнуть к вето?
Президент внимательно изучил тлеющий конец сигары, затем сказал:
- Да.
- Но этот закон подготовил лично я, - негромко, внушительно сказал Бурдик. - Я сражался за него в Палате и Сенате.
- Знаю.
- Да как же ты вообще можешь накладывать вето на закон, который обеспечивает для детей медобслуживание?! Для тех детей, чьи родители не в состоянии платить врачам?!!
- Я сделаю это, исходя из тех же самых соображений, по которым я недавно наложил вето на закон о предоставлении дополнительных льгот гражданам старше восьмидесяти лет. По аналогичным соображениям я не одобрил проект Федеральной образовательной программы для этнических меньшинств, и много еще других прекраснодушных законов. За все эти благодеяния кто-то должен платить деньги! Эту страну сделали супердержавой трудящиеся, те самые люди, которые вкалывают своими руками. А мы только за последние десять лет увеличили для них налоги на пятьсот процентов. Понимаешь, о чем я говорю?! Они вкалывают, а мы увеличиваем налоги.
- Мы же не для себя увеличиваем. Мы поступаем в интересах всех.
- Скорее, в интересах сбалансированного бюджета, сенатор. Вот ты разработал новую программу, а деньги на нее - откуда?!
