Неле Нойхаус - Злой волк
– Ты можешь вспомнить, что именно? – Пия вынула свой блокнот и стала искать в сумке шариковую ручку. Это была для нее рутина, и это придало ей немного уверенности.
Эмма напряглась и задумалась, гладя механическими движениями спину своей дочери, которая прижалась к ней, держа палец во рту.
– Да. – Она подняла голову и посмотрела на Пию. – «Разве ты не рад вновь увидеть свою маленькую принцессу?» Именно это она сказала, а потом… выстрелила. Сначала в моего свекра, а потом в двух мужчин, которые сидели рядом с ним, это были его старые друзья.
– Ты знаешь, кто были эти двое? Ты знаешь их имена?
– Да. Хартмут Матерн был крестным моего мужа, другой мужчина – доктор Рихард Меринг.
Пия кивнула и сделала записи.
– Могу я подняться к себе в квартиру? – попросила Эмма. – Нам с Луизой нужно переодеться.
– Да, конечно. Я ведь знаю, где тебя найти, если у меня еще будут вопросы.
Санитары задвинули носилки на роликах с лежащим на них свекром Эммы в карету «Скорой помощи», которая была припаркована в паре метров от Пии. Седовласая женщина, опираясь на руки двух более молодых женщин, плакала, зажимая рот рукой.
– Кто это? – спросила Пия.
– Рената, моя свекровь. И мои золовки – Сара и Корина. Корина – руководитель администрации «Общества солнечных детей». – У Эммы на глазах выступили слезы. – Какая катастрофа! Моя бедная свекровь! Она так ждала этого дня.
Двери «Скорой помощи» закрылись, на крыше замигал голубой свет проблескового маячка. Луиза вынула большой палец изо рта.
– Мама!
– Да, моя дорогая?
– Злой волк умер? – спросил ребенок. – Он мне больше ничего не сделает?
Пия встретила ошеломленный взгляд своей подруги, затем увидела выражение растерянного осознания в глазах Эммы.
– Нет, – прошептала Эмма сквозь слезы, покачивая дочку в своих объятиях. – Злой волк никогда больше не причинит тебе зла. Я тебе обещаю.
Она достала из сумки удостоверение работника полиции и вернулась на место разыгравшейся трагедии. Прокурор Фрей стоял здесь же, как окаменелый, по-прежнему с оружием в руке. Его рубашка и брюки были в крови. Он как загипнотизированный смотрел на женщину, которая лежала прямо перед ним. Пия тронула Фрея за руку, и он очнулся от своего ступора.
– Фрау Кирххоф, – прошептал он хрипло. – Что вы здесь делаете?
– Давайте отойдем, – сказала Пия энергично и взяла его под руку. Полицейские в форме вбежали в сад. Пия предъявила им свое удостоверение и распорядилась по всему пространству оцепить сад, парк и улицу и позаботиться о том, чтобы сюда не проникли любопытные, а уж тем более папарацци. Кроме того, она попросила пару латексных перчаток и пакет для вещественных доказательств, осторожно взяла из руки прокурора пистолет, вынула из него магазин и положила и то, и другое в пластиковый пакет.
– Кто эта женщина? – спросила Пия. – Вы знаете ее?
– Нет, я ее никогда не видел. – Прокурор Фрей покачал головой. – Я стоял как раз за трибуной и увидел, как она шла по проходу с букетом цветов. И вдруг… вдруг у нее в руке появился пистолет и… и…
У него пропал голос, он провел всеми десятью пальцами по волосам, на какой-то момент застыл, опустив голову, потом поднял взгляд.
– Она застрелила моего отца. – Это звучало невероятно, как будто он действительно не понимал, что произошло. – Меня на какое-то время будто парализовало. Я… я не смог помешать ей застрелить еще двоих!
– Ваш отец не умер, – возразила Пия. – Но вы сами подвергли свою жизнь опасности, когда пытались обезоружить женщину.
– Я совершенно об этом не подумал, – пробормотал Фрей. – Я неожиданно встал позади нее и схватил ее руку с пистолетом… и произошел выстрел. Она… она погибла?
– Я не знаю, – сказала Пия.
Испуганные дети плача искали своих родителей. Прибыли кареты «Скорой помощи» и врачи, а также дополнительные наряды полиции. У Пии беспрерывно жужжал и вибрировал телефон, но она не обращала на него внимания.
– Я должен пойти к семье, – прокурор решительно расправил плечи. – Мне нужно поискать мою жену. Но и моя мать сейчас нуждается во мне. О господи, она все это видела.
Он посмотрел на Пию.
– Спасибо, фрау Кирххоф, – сказал он дрожащим голосом. – Если я вам буду нужен, я всегда к вашим услугам.
– Хорошо. Но сейчас позаботьтесь о вашей семье, – ответила Пия и с пониманием пожала его руку. Она посмотрела ему вслед и подумала о том, что не завидует ему, зная, что ему предстоит. Только сейчас она заметила, что звонит ее телефон, и нажала кнопку ответа.
– Пия, черт подери, где ты? – закричал Боденштайн ей в ухо. – Почему ты не отвечаешь?
– Здесь была стрельба, – ответила она. – Как минимум двое убитых и двое тяжелораненых.
– Мы уже едем. – Голос Боденштайна стал спокойнее. – С тобой все в порядке?
– Да, да, со мной ничего не случилось, – уверила Пия своего шефа.
Она повернулась и прошла пару шагов в сторону парка. На расстоянии место, где только что разыгрались эти драматические события, действительно казалось нереальным, как будто это была съемочная площадка. Она села на край фонтана, зажала телефон между ухом и плечом и стала рыться в сумке в поисках сигарет.
– Послушай, – сказал Боденштайн, – Принцлер раскололся. Ханна Херцманн вела расследование по теме детского насилия. Жену Принцлера, когда она была ребенком, изнасиловал собственный отец. Узнав о нашей «русалке», она решила через телевидение донести правду до общественности. Леония Вергес в течение нескольких лет была ее лечащим врачом. Через нее возник контакт между Ханной Херцманн, Ротемундом и Принцлером. Это все действительно между собой связано. Все дело имеет значительно более глубокие корни, чем мы думали. За этим кроется педофильское кольцо, которое выходит за пределы страны, и Йозеф Финкбайнер играет здесь центральную роль. И если то, что рассказал Принцлер, правда, то здесь задействовано много других достаточно влиятельных людей, которые пойдут по трупам, чтобы предотвратить разоблачение. Пия, вероятно, даже убийство того осведомителя несколько лет назад во Франкфурте тоже имеет к этому отношение!
Его слова гулко раздавались в ее ушах, как будто он кричал.
Пия зажала сигарету губами и щелкнула зажигалкой, но ее пальцы так сильно дрожали, что ей едва удалось зажечь сигарету.
– Пия? Пия! Ты еще здесь?
– Да, я слушаю тебя, – сказала она тихо.
Она стянула с ног туфли и поставила ступни на разогретый солнцем гравий. В фонтане плескалась вода, по газону перед ней прыгал черный дрозд, который через некоторое время взлетел в небо, издавая причудливые звуки. Тишина. Умиротворение. И на этом фоне на расстоянии менее двухсот метров двадцать минут назад произошло жестокое убийство двоих мужчин.
– Мы через десять минут будем на месте, – сказал Боденштайн, и разговор оборвался. Пия запрокинула голову и посмотрела в темно-синее небо, по которому плыли белые облака.
Сознание того, что она опять, вопреки здравому смыслу, оказалась права, ее подавляло. Ее внутреннее напряжение исчезло, и она начала плакать.
Боденштайн уже видел бесчисленное множество мест преступления, сцен убийства и втайне классифицировал их по собственной системе. Данное убийство, без сомнений, относилось к высшей, пятизвездочной категории. Женщина на глазах двухсот взрослых и детей застрелила двоих мужчин и опасно ранила третьего. Возможно, результаты были бы еще более плачевными, если бы кто-то, рискуя своей жизнью, не схватил ее и не обезоружил. Боденштайн уже много лет знал главного прокурора Франкфурта Маркуса Марию Фрея и никогда не поверил бы, что тот способен на такой бесстрашный поступок. Но в критических ситуациях многие люди выходят за рамки своих возможностей, особенно если речь идет о собственной семье. По пути в Фалькенштайн коллега Крёгер проинформировал его о семейных отношениях Фрея, а Пия, преодолев первый шок, в двух словах сообщила о том, что случилось. То, что Пия должна была сейчас делать, являлось ее работой, и она обладала достаточным профессионализмом, чтобы ее выполнить, хотя она вряд ли чувствовала себя лучше, чем остальные гости.
– Где был премьер-министр, когда раздались выстрелы? – поинтересовался Боденштайн.
– Насколько я знаю, он, начальник окружного управления и бургомистр сидели с другой стороны прохода. Справа впереди сидели Йозеф Финкбайнер и его жена, а рядом оба погибших, – она посмотрела в свой блокнот, – Хартмут Матерн и Рихард Меринг, старые друзья Финкбайнера. В следующем ряду сидел сын Финкбайнера Флориан со своей дочкой на коленях и рядом с ним его жена Эмма, моя школьная подруга, которая меня и пригласила на это торжество.
– Хартмут Матерн? – Боденштайн поднял брови.
– Да, именно он… – Пия посмотрела на своего шефа. – Его сын Вольфганг находится в дружеских отношениях с Ханной Херцманн. Разве это не странная случайность?
