Андрей Константинов - Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната
В глазах его вспыхнули молнии.
И Марат закричал:
— Амира, магара буру ва чапан-о пайда ку. Вей хамрайят кумак хагад кярд!
Я готов был поклясться: ни один человек не понял, что Марат перешел с родного татарского на чужой дарийский. Ни один, кроме меня. Собственно, только ко мне, ко мне одному, он и обращался.
«Князь, пойди в пещеру и найди там чабана. Он тебе поможет», — вот что сказал мне Марат.
Все, Усманов, хватит паясничать, — поморщился судья Жданько. — Заседание перенесем на ноябрь. Будем надеяться, что подсудимый вспомнит к тому времени родной язык. — Амира! Магара! Чапан-о! — крикнул Марат, прежде чем его увели. А я сидел как контуженный… как будто рядом разорвалась мина. Осколки прошелестели, но в голове остался назойливый однообразный звон.
* * *
Увы, мой боевой товарищ все-таки тронулся. Марат не разыгрывал спектакль — у него действительно поехала крыша. Как он сказал? «Пойди в пещеру и найди чабана…» Ага. И скажи чабану, что его заблудшая овца уже никогда не вернется в стадо — она совсем-совсем плохая стала… Вах! Бред какой-то.
— Зураб Иосифович. — Строгий голос бесшумно вошедшего в кабинет Спозаранника отвлек меня от грустных мыслей. — Как у нас движется дело с поиском пропавшего Чижика-Пыжика?
— Плохо движется, Глеб Егорович, — вздохнул я. — Тридцать скупок цветного металла обошел — нет нашей птички! Птичка-птичка, птичка-невеличка…
— А что с интервью?
— Не будет интервью, Глеб Егорович.
В нескольких словах я пересказал Спозараннику то, что случилось с моим товарищем. Детали и эмоции я опустил.
Спозаранник задумался.
— Вы уверены, что правильно его поняли, Зураб Иосифович?
— Да куда уж правильней…
— Печально, — вздохнул Глеб, покидая кабинет.
В курилке весело болтали Завгородняя и Железняк. Обе улыбнулись мне, не прерывая свою трепотню.
— В «Фишке» — там гопота одна, — увлеченно рассказывала Света, — андеграунд, злачное место. Я ему говорю: куда угодно, только не в «Фишку»! Уж лучше в «Мани-хани» или в «Пещеру»…
Я так и застыл с зажигалкой. Огонек зажигалки трепетал как душа грешника.
— Вах, Светик, что ты сказала, да?
Обе девушки уставились на меня с изумлением и некоторой опаской. Зажигалка нагрелась, обожгла руку… Я чертыхнулся и повторил вопрос:
— Ты сказала — «Пещера»? «Пещера» — да?
— Ну да, Зураб, — усмехнулась Завгородняя. — Странно, что ты не знаешь об этом клубе — очень прикольное место, тусовочное.
— Света, — приложил я руку к сердцу, — обещай, что ты сегодня же разделишь со мной радость от посещения этого замечательного клуба!
Завгородняя фыркнула.
— Князь, извини, не могу разделить твою радость — иду в другое место. Но показать тебе, где «Пещера» — запросто… Что это ты вдруг заинтересовался?
— Спецзадание, — уклончиво ответил я.
* * *
Без Светы я бы и правда не нашел эту «Пещеру». Вроде бы она в центре города, недалеко от Лиговки. Но попробуй догадайся, что этот фешенебельный модный клуб находится за железной дверью внутри поросшего сорняками земляного холма. Кажется, там было когда-то бомбоубежище… Потом — бомжеубежище, потом — клуб. Все логично и исторически корректно.
Я выпил уже вторую бутылочку пива «Миллер» и сел от барной стойки ближе к танцполу, за свободный столик.
— Дай мобильник, пожалуйста, маме позвонить, — подбежала ко мне фигуристая красноволосая девочка лет пятнадцати с пирсингом в носу. Подняла на меня глаза и восхищенно присвистнула: — Баскетболист?
— Почти, — улыбнулся я, протягивая свой «Эрикссон».
— Я Настя, — сказала девочка.
— Я Зураб.
— Можно, с тобой посижу? Я сейчас, мигом.
Крошка убежала с моим мобильником.
Я вдруг подумал, что всегда испытывал неприязнь к герою набоковской «Лолиты». Но, наверное, наступает возраст, когда этот парень становится тебе как никогда понятен.
— Спасибо, — прыгнула в кресло рядом со мной Настя. И вновь уставилась на меня восхищенным взглядом.
Стоп…
При виде тебя, детка, я вспоминаю свою дочь Лауру и ее подруг…
— Ты откуда приехал, Зураб?
— Из Грузии.
— А почему один?
Я пожал плечами.
— Возьми мне «мартини».
Я подумал, что не разорюсь…
Настя, покачиваясь под музыку, прислонилась головой к моей груди. Малышка, хоть я и вспоминаю про свою дочь, но ведь ты — не она, правда? Ты, с маленькими упругими грудками, с узкими плечиками, с маленьким крепким тельцем, с дурацким пирсингом в носу — о, как дядя Зураб разволновался, да? А это что? Видеокамера, возле прожектора, над танцполом. Еще одна…
— Кацо! — скомандовал кто-то.
Я повернул голову.
Два круглолицых румяных крепыша в черных костюмах, похожие, как близнецы. Чуть поодаль — смуглый худой брюнет с вдавленными глазами.
— Наш клуб — частная территория, и вам может быть отказано в праве присутствовать здесь без объяснения причин, — отчеканил один крепыш.
— Так что съебывай, — добавил другой.
Я помог Насте сойти с танцпола и внимательно вгляделся в охранников.
— Если нетрудно, назовите хоть одну причину…
— Здесь не место журналистам, особенно тем, кто работает в «Золотой пуле».
— Почему вы решили, что я оттуда?
— Догадайся.
Мобильник — позвонить маме… Пробивка через GSM — «Эрикссон» зарегистрирован на «Золотую пулю».
Неплохо у них дело поставлено. Я оглянулся — Насти рядом уже не было… Да, совсем неплохо дело у них поставлено.
— Правильно мыслите, — подтвердил первый крепыш. — Рекомендуем вам освободить помещение.
— Иначе говоря, пиздуй отсюда, — добавил второй.
Смуглый и худой молчал. Я осторожно кивнул, приподнял руки и повернулся ко второму крепышу:
— Извините, да?
— Ну что еще? — презрительно скривил губы тот.
— У вас соринка…
Сжав двумя пальцами нос охранника, я произвел еле заметный финт. Крепыш влетел лбом в барную стойку и огласил помещение визгливыми матюгами. Его товарищ быстро сунул руку под пиджак… Определенно, не за сигаретами или визиткой. В принципе, у меня была целая секунда или полторы, чтобы его уработать. Но не за этим же я сюда пришел.
— Мне нужен Чабан, — сказал я. — А меня зовут Князь.
— Так бы сразу и говорил, — еле заметно улыбнулся третий, тот, что с вдавленными глазами.
* * *
— Почему ты сразу не сказал мне, что пришел от Марата? — спросил меня Чабан в своем кабинете.
Я пожал плечами:
— Хотел сперва присмотреться.
Чабан на первый взгляд казался тщедушным — килограммов пятьдесят живого веса. Но я-то видел, что он свит из одних узлов и жил. Я подумал, что в драке он опасен. Очень опасен.
А выправка военная… Наверняка за течами — ГРУ. Алжир, Йемен, Афган, Абхазия? Скулы азиатские. Смуглый до черноты. Но по-русски говорит без акцента.
Чабан поймал мой взгляд и усмехнулся:
— Пойдешь к нам на службу? Поучишь для начала уму-разуму бестолочей-охранников. Рекомендация Марата для меня много значит. Материальные вопросы решим вмиг.
Я покачал головой:
— Нет, дорогой. У меня совсем другая работа.
Чабан кивнул: понимаю, мол, и не настаиваю.
Стена его кабинета была уставлена мониторами.
Чабан пощелкал одним из пультов. На самом большом мониторе я увидел верзилу в расстегнутой белой рубахе, с цепью на мохнатой груди. Рядом с ним — юная смазливая девица. Бог мой, это же мы с Настей! Вот мы танцуем, вот ко мне подходят два крепыша, чуть поодаль стоит Чабан…
Он улыбнулся (опять едва-едва):
— Завтра Марата переводят в больницу Газа. Приходи в полночь к Александро-Невской Лавре. Тебя будет ждать черный джип «мицубиси». Не бери с собой никаких документов. И оружия тоже не бери, не надо.
— А диктофон можно?
Подумав, он кивнул.
Охранники проводили меня настороженными взглядами… Почему-то я им не понравился. Странно. Охранники — люди нежные и ранимые. Но и я тоже — беззащитный и трепетный, как юный тюльпан под порывами ветра. Почему же я им не понравился? Нехорошо, да?
* * *
В джипе сидели двое. Разговаривать со мной они не стали. Без лишних слов протянули «корочки» на имя некоего Хасанова, члена городской коллегии адвокатов. Когда мы подъехали к больнице, я сунул эти «корочки» в окошко на КПП. Наверное, то была перестраховка, потому что паспорт у меня никто не спрашивал.
Я шагнул в темный коридор больницы, и дверь сзади меня захлопнулась. Вдали еле-еле мигала лампочка. Стоило мне сделать несколько осторожных шагов вдоль стены, как вдруг что-то твердое ткнулось в мою спину. Я медленно поднял руки. Меня затолкали в дверь кабинета. Зажглась настольная лампа, и я услышал чей-то хохот. Марат, одетый в спортивный костюм, держал в руке шариковую ручку, которой только что тыкал мне в спину, и хохотал громко и раскатисто. В кабинете не было никого, кроме нас двоих. На столе — раздолбанный компьютер и куча папок, в углу сейф, на стене портрет Путина. Неплохо живут зеки — распоряжаются начальственными кабинетами…
