Анна Маяская - Маньяками не рождаются
— Что же мне теперь делать? — Женщина была в полной растерянности.
— Нужно срочно найти возможность поискать его родителей, но тайно, а сейчас вы, как ни в чем не бывало, отправляйтесь домой. Завтра, постарайтесь приехать сюда, я за это время что-нибудь придумаю. Они вернулись к дому, выпили чаю, и Нюра засобиралась домой.
— Дед Роман, вы не возражаете, если я останусь на несколько дней у вас? Красотища — не выразить словами.
— Что ты, милок, я только рад людям. А ты наш родной. То — то Васильку радости будет.
— Я тоже хочу остаться, — запротестовала Настя.
— Господи, девке через неделю четырнадцать лет стукнет, а она всё никак не поймет, что пора по дому мне помогать.
— Я пойду работать в милицию, или в прокуратуру, а домашними делами пусть занимаются женщины без мозгов.
— Ты что говоришь, значит твоя мать безмозглая, если занимается вами?
— Ты у нас исключение, машину сама водишь, врач по специальности, но почему-то сидишь дома.
— Я вас воспитываю, и ты прекрасно знаешь, сколько людей ищет помощи именно у меня?
— Ладно, мам, не шуми, выразилась неправильно. А всё — таки разреши мне остаться здесь. Ну хоть на денёк.
— Ладно, оставайся.
— И мы тоже останемся, — завопили Дарья с Витей.
— А ну марш в машину, карасята недозрелые. Рассерженные на то, что их назвали карасятами, ребята покорно пошли и сели в машину. Автомобиль тронулся. Им вслед ещё долго смотрели дед, Сергей, Настя и Казбек. Василёк теперь занял прочное место у телевизора и, взяв на руки кота Питера, обсуждал с ним увиденное на этом сказочном экране. Вернувшись домой, дед попросил Настю помочь ему с ужином, а Сергей пошел осматривать окрестности дома. Он серьёзно начал готовиться к предстоящей встрече с людьми, удерживающими в неволе маленького ребёнка. Пройдя несколько метров влево, он очутился у невысокой скалы, чуть ниже высоких верхушек деревьев. На скалу с этой стороны забраться было невозможно. Он пошел вправо и через полчаса оказался у края огромного болота, абсолютно непроходимого. Постоял, посмотрел. Пошел назад и не более часа потратил на вторую сторону скалы. Тут была непроходимая чаща, молодые поросли деревьев переплелись с могучими великанами. Казалось, что невозможно найти никакой просвет, чтобы обогнуть скалу. Для этого нужно было вырубить всю эту чащобу, но здесь понадобилась бы техника, настолько непролазными были эти места. Вернулся, когда солнце уже закатилось. Настя и Василёк мирно похрапывали на кровати. У их ног свернулся Питер.
— Дед Роман, — сказал Сергей. Ты же здесь все тропы знаешь. Как можно обогнуть скалу влево, там где чаща, и что за этим лесом дальше?
— Ишь ты, пограничник, «наш пострел везде поспел».
Он осторожно посмотрел на спящую молодежь и поманил Сергея на улицу. Они вышли и присели на лавочку, сооруженную дедом.
— Там, милай, есть одно место, которое я просекал из года в год. Только с дороги оно кажется непроходимым, всего один метр, но за ним дорожка вокруг скалы. С той стороны есть ручей, я его давно облагородил, пустил по нужному руслу. Есть там и шалаш, сложен он прочно, а сверху запутан в деревьях, в жизни не догадаешься, что внизу стоит настоящий чудо-домик с погребом и огородом. Там есть одежда, ружьё, порох и патроны. Всё, что положено. Ты паря, пограничник, грамотный, сразу смекнул что и как. А я наученный жизнью, всё на случай войны или какой заварухи, приготовил себе место недоступное. О нём не знает никто. Думаешь оно нам пригодится?
— Да, — серьёзно ответил Сергей. — Только надо подумать: кто мог навести на тётю Нюру этих сволочей. Так просто они бы к вам не приехали. И кто привозит вам продукты, ты их знаешь?
— Нет, милок, все незнакомые. Вот только раз мне показалось, что в машине на заднем сиденье я видел прячущегося мужичка. Раз прячется, то чего я на него смотреть буду. А шибко он смахивал на Жорика, нашего дальнего родственника, который с Колымой дружит. Ходок пять уже сделал. Но я мог и ошибиться, Жорик сейчас отбывает очередной срок.
— Но он мог и бежать?
— Мог?! — удивился дед, — Или откупиться. Они живут в соседнем городишке, так что про родство наше дальнее могут не знать и искать не будут всех родственников. Только вот Нюра с детьми. Крепко влипла по доброте душевной. Завтра на рассвете, пока малята спят, мы с тобой, деда, сходим туда и ты покажешь мне лаз. Мало ли что. И нужно будет запастись продуктами сухими и консервами.
— Там у меня картохи пять ведер посажены, скоро копать будем, лук, чеснок, морковка, капуста. Все путём.
— Ну ты и фрукт, дедушка. Тебя бы на границе служить.
— Я тоже служил когда-то. В пограничниках был. И ордена имею. Как старуха моя померла, так я и подался на хутор. Горя не хотел никому показывать. Остался тут. Таперь видишь, Бог послал малыша, которого спасать надо.
— Надо, дед, надо. Все люди должны помогать в беде друг другу, а тут малявка беззащитная. Его счастье, что на свете такой дед Роман имеется.
— Ну, ты уж паря меня так захвалил, мне даже совестно стало. Я ведь как чей-то пособник выгляжу. Чужого ребёнка воспитываю в лесу за деньги. Они мне их привозят.
— Но ты же не догадывался ни о чем?
— Как тебе сказать, сначала нет, приехали молодые, просят, ребёночек маленький, говорят скоро все оформим, ну я и ждал, а с недавних пор сомнения одолевать начали. Почему же они, законные усыновители, дитя при себе не держат, а в глушь к чужому деду отправили малограмотному. Деньги бешеные потратили на устройство, продуктами хорошими балуют и денег привозят. А так как у меня расходов совсем нет, куда можно деньги тратить, я складывал их все три года и теперь, они пригодятся в случае чего, если Василька спасать от злодеев будем. Деньги возьмёшь себе, может придётся бежать куда.
— Да, дедушка, денег у меня, бывшего солдата действительно нет, а без них, как известно, далеко не уедешь.
Вскоре проснулись дети и босой Василёк вышел во двор.
— Деда, я хочу опять телевизор.
— Погоди чуток, молочка попить надо, Дереза уже сердится и рога приготовила бодать тебя, за то, что молоко её забыл выпить.
— Не надо, Дереза, меня бодать, я уже бегу пить, а тебе хлеба принесу.
Что будет завтра пока никто не мог предположить.
КАК РОЖДАЕТСЯ МАНЬЯК?
Павел пребывал в бешеном состоянии. За три года он так и не покорил Веру. Их безнадежно распадающаяся семья не давала никакой надежды на Верину благосклонность. Чего только он не выделывал за эти три года. Ежедневно словно клоун рассыпался перед безутешной любимой мелким бесом, рассказывал анекдоты, давал обещания разыскать пропавшего сына, привозил кучу подарков, но всё было бесполезным. Вера смотрела на него отсутствующим взглядом и даже не удостаивала чести посмотреть привезённые подарки, тем более благодарить его. Он нежно прикасался к её руке, гладил склоненную голову, вытирал слезы, приносил лекарства, постоянно рассылал куда-то бумаги по розыску, и тогда она немного оживала, глаза загорались нездоровым блеском, но, прочитав очередную отписку, она снова уходила в себя, как улитка в раковину, и невозможно было достучаться до её сердца. Рядом с ней Павел тоже чувствовал, как в него вползает, вливается безудержный гнев. Постоянные неудачи в покорении женского сердца и постоянная угроза быть раскрытым, разрушали его разум, делали бессильным в его столь преступном достижении цели. Он настолько увлёкся надеждой на победу любой ценой, что постепенно терял границу между дозволенным и преступным. Сваливал вину за свои неудачи на терпеливого Василия, молча сносившего незаслуженные упрёки жены. Их семейная жизнь стала похожа на льдину, отколовшуюся от берега, и все дальше уносившую надежду на то, что края её сойдутся, и они оба ступят на одно и тоже спасительное место для их разбитой семьи. Вера в упор не видела Василия и только время от времени язвительно спрашивала только что пришедшего, усталого, задёрганного на службе и дома мужа:
— Наша милиция хоть что-то умеет делать? Как же ты собственного сына найти не можешь?
Василий молчал. Ему было обидно за свои бессонные ночи, за постоянную непреходящую душевную боль, которая напоминала каждую секунду о потерянном сыне и разбитой жизни. Три года он выносил ее издёвки, истерики, нравоучения. Словно сорвавшись с цепи, она сбрасывала весь свой гнев и страдания на муже. Он же, понимая ее материнское горе, старался щадить её и не отвечал на оскорбительные выходки. Как будто его боль была менее. Он в отчаянии иногда готов был пойти на крайние меры. Она давно оставила работу и вечно в подвешенном взвинченном состоянии находилась у телефона. Сама была бессильна адекватно оценивать обстановку, ей казалось, что кроме неё все забыли об украденном мальчике.
— Ее нужно выводить из этого состояния. Так недолго стать ненавистницей всего мира, а это близко к маниакальному состоянию. Будет терроризировать всех. Неизвестно чем может кончиться.
