Леонид Левин - Только демон ночью (Часть 1)
О замполите ходили легенды, регулярно каждые два - три месяца посылал он в родное село на Полтавщине ящик с "находками", а благодарные родственники, обменивали эти находки с изрядной выгодой у местных механизаторов на разного рода услуги, как-то - вспахать, посеять, сжать и тому подобное. Поговаривали, буд-то обе участвующие в сделке стороны ведут строгий учет и расчет всему доставленному и употребленному, с окончательным подведением баланса во время пребывания товарища замполита в заслуженном отпуску.
Баланс, как водится подводился в местной мутной валюте, отчего обе договаривающиеся стороны не просыхали все тридцать календарных дней и обеспечивали прекрасные воспоминания на следующиее одиннадцать месяцев.
Замполит оказался всеяден, на моих глазах, раз подобрал с земли выброшенную кем-то плетеночку из под красного болгарского вина, продававшегося в красивых пузатых бутылках, сунул в знаменитый карман, а затем полчаса, нудно, повествовал окружающим о полезности находки. О том как удобно хранить в ней лук, какой у нас нехозяйственный народ, разбазаривающий все - от плетеночки, до патронов и пулеметных стволиков. И какие хорошие хозяева он и его верная боевая подруга. Кто знает, может по простоте душевной он и стволики с патронами умудрялся пересылать?
Во времена Петронюка наши плацы, хоздворы, ремонтные зоны, ангары, рулежные и взлетные полосы были идеально очищены от всего мало-мальски имеющего ценность в самогонно-полтавском эквиваленте. Все борттехники, технари наземных расчетов, все водители и механики оказались заморочены так, что их рабочие места, за исключением времени проведения непосредственно регламентных и ремонтных работ, могли поспорить девственной пустынностью со столом незабвенного Жеглова. Да никакому Жеглову не пришло бы в голову уходя прятать в сейф телефон, чернильницу, промакашку и школьную ручку с пером номер 3...
Служили мы в очень веселом месте - в доблестном военном округе ЗАБВО, что переводилось остряками как " Забудь Вернуться Обратно". А так как угораздило попасть в самый дикий, медвежий угол этого заповедника, то благодарное государство не только регулярно платило, но и приплачивало к полетным еще и забайкальские, давало ежемесячно продуктовый паек. Странное дело, при плохих взаимоотношениях с прапорщиком Родионычем пайковых продуктов не хватало одинокому офицеру на неделю, а при хороших, спаенных совместным распитием вожделенного дефицита - с лихвой многодетной офицерской семье на месяц.
В число прочих льгот, входила одна, особенно ценимая. Теперь и верится в нечто подобное с трудом. Рассказываешь знакомым американцам, а они, бедные, таращат глазенки, напрягают мозги, не могут понять - плакать или смеяться надо. Сопереживать или восхищаться непомерно здоровым идиотизмом советского человека. Льгота эта - подписка на многотомные книжные издания. Тоесть просто покупка массы книг! Ничего себе бенифит, думают американцы, лишь из вежливости не крутя пальцем у виска. Пойди в магазин и закупай на радость продавцам и издателям. Заказывай недостающее на худой конец.
Никогда не понять им, рожденным свободными, что значили книги для нас, для которых даже выезд в солнечную Болгарию, в принципе возможный на гражданке, был практически так же достижим как и полет в космос. Теоретический шанс существовал, но практически равнялся нулю... Поэтому, для офицерского корпуса книги служили машиной времени и магическим ковром-самолетом одновременно.
Когда закрывались глаза и выпадала на казенное одеяло потяжелевшая книга, жизнь ее героев продолжалась в цветных ярких снах молодых лейтенантов, в черно-белых, усталых сновидениях майоров и полковников, в романтических дремах молодых вольнонаемных девушек - писарей, солдаток, медсестричек, в дерзких мечтах офицерских жен, томящихся в четырех стенах от вынужденного безделья.
А, может не все так уж плохо было? Может хоть какая - то часть казенных людей не спилась, не сошла с ума долгими зимними вечерами, когда за окнами свистел по безлесым и бесснежным сопкам Манжурки сметающий все на своем пути ледяной вихрь, когда размораживались и лопались радиаторы тягачей и автомобилей, трубы теплоцентралей. На долгие месяцы превращались почты, Дома Офицеров, клубы и бани в вымершие, заиндивевшие, заледеневшие до весны катки. В такие зимы все отопление в квартирах офицеров держалось на самодельных электрических обогревателях, основой каковых служили принесенные тайком из частей нагревательные элементы. Провода в домах дымились, парили, шипели но, есть Бог на свете, выдержали ибо сделаны были, как и все прочее, с завидным запасом прочности, на века. Невероятное потребление электроэнергии не сказывалось, впрочем, на офицерском бюджете. Счетчики вращались в обычном, на века заданном местными технарями-умельцами, ритме.
Другой льготой была заменяемость. Наверно из человеколюбия, дабы предотвратить массовое одичание и повсеместное озверение доблестного офицерского корпуса, через четыре года непрерывной службы в этом раю по желанию разрешался перевод в другие Округа, за границу, в группы войск, охраняющие покой наших социалистических братьев. Кому как повезет.
На нас нагрянули две радости сразу - замполит, заменяясь на должность начальника гарнизонного Дома Офицеров где то в Одесском ВО, выбил на-последок впервые за все четыре года невероятное число подписных изданий, практически без ограничений. Выбирай по катологу, плати деньги, получай квитанцию и расслабься в ожидании вожделенной пищи ума, запакованной в коричневую или серую бандерольную бумагу, перевязанную пеньковыми бечевочками и скрепленную казенными сургучными печатями...
Убыл замполит в сиреневый недосягаемый туман обетованного Одесского ВО, где тепло, где море, где виноград и загорелые, нежные девушки-студентки педагогических и музыкальных училищ собирают урожай... А мы, мы остались ждать обещанного. Подпиской были охвачены все офицеры, прапорщики, сверхсрочники и вольнонаемные служащие отряда. Разговоры через некоторое время начали сводиться исключительно к одному знаменателю - где подписка? И вот, когда все твердо уверились в том, что замполлитра надул напоследок, по почте стали приходить книги. Не часто. Не всем, но некоторым. Не всегда те на которые подписались. Но приходить!
- Ты посмотри! Не обманул! Не надурил, вот, получил первый том! Радостно делились нежданой новостью везунчики со всеми желающими.
Но радость по почте получали не все, далеко не все.
Весь тонкий психологический рассчет пройдохи-замполита строился именно на том, что наблюдая счастливчиков, остальные бедолаги надеялись, верили в то, что настанет день и прийдет наконец и им вожделенная бандероль. Просто почта задержалась. Бумаги как всегда не хватило. Клей не подвезли, с краской напряженка. Но это - временные трудности. Глядишь, сменит тревогу ожидания, блаженство обладания заветным пахнущим типографской краской томиком. Радостные счастливцы, суть живые свидетели, не давали впасть в уныние.
Тонкий полтавский психолог удовлетворил в первую и единственную очередь наиболее влиятельную, активную, зубастую часть нашего маленького сообщества. Заткнул, грубо говоря, пасть, прекрасно понимая, что остальное серое большинство просто утрет в очередной раз свои зеленые сопли и утешится кто бутылкой, кто службой, кто медсестричкой, а кто и вообще переведется далеко-далеко, забудет в суете сборов-расставаний-переездов о голубенькой мечте с казенными сургучными печатями...
А если и вспомнит кто? Так что с него теперь взять? Уже завершен основной товарный обмен социалистического хозяйства деньги-бутылки. Пролилась голубая мечта после завершения кругооборота струйкой желтоватой жидкости в мутный фаянсовый писуар, промчалась, тяжело колыхаясь по ржавому коллектору, самотеком, прямехинько в самое синее и теплое море нашей мечты... В один из Одесских лиманов.
На смену сему яркому представителю вырождающегося племени красных комиссаров, по замене, с Запада, прибыло в отряд специфическое чудо Армейского Дарвинизма. Явление настолько уникальное и редкое для СА семидесятых восьмидесятых годов, что его смело можно было приравнять к появлению на публике Лох-Несского чудовища или, на худой конец, живого мамонта.
К нам приехал замполит-еврей, по званию - майор, по статусу слушатель-заочник, по убеждению, естественно, советский патриот, коммунист, диалектик и антисионист. Правда появился сей фрукт далеко не сразу после получения штабом приказа о вступлении в должность. Несколько месяцев после "замполлитра" Петронюка, нашим моральным и политическим воспитанием руководил комсорг двухгодичник, вчерашний студент, считавший дни до желанного дембеля и, поэтому не бравший ничего в голову.
Это было просто невероятной удачей для всех, прямо золотой век в истории ВВС! Все дружно похерили сначала конспектирование первоисточников, а потом и сами политзанятия. За все сие счастливое время было проведено только одно, действительно важное комсомольское собрание, посвещенное не очеродному маразму старцев из ЦК, а конкретной болезнненой теме подготовки к зиме.
