Буало-Нарсежак - Белая горячка
Поднявшись к себе в кабинет, я позвонил Меньелю. Тот, в принципе ничего не имея против, заявил, что стоимость работ, но первым прикидкам, занижена. Неужели мне еще придется приплачивать из своего кармана, чтобы вытащить Сен-Тьерри на свет божий? Встречу мы назначили на завтра, на утро. Итак, цена Меньеля не устраивает. Деньги, всюду деньги! У меня одного их не водится. Вот почему на мне висит проклятье!
* * *Меньель — самый что ни на есть типичный овернец, с мохнатыми бровями, придающими ему свирепый вид, и такими густыми волосами, что моросивший дождик оседал на них каплями. Стремительный и уверенный в движениях, он двигался вдоль стены к павильону, время от временя нагибаясь, чтобы колупнуть кладку, и неодобрительно покачивая при этом головой. А я ждал поодаль: хоть и сам не свой от снедавшей меня тревоги, я решил ни с чем его не торопить. Видимо, взопрев, он расстегнул кожанку, стряхнул с нее воду, вытер руки.
— В любом случае, — заключил он, — по такой погоде приступать нечего и думать…
— А вообще сделать можно?
— Сделать можно все. Но работы тут сами видите сколько!
Вытащив из нагрудного кармана складной деревянный метр, он подошел к двери строения и поскреб ее медным уголком.
— Еще чуть-чуть, и я бы проткнул ее насквозь… Все основательно прогнило… На мой взгляд, с ремонтом тут ничего не выйдет — по крайней мере, за ту цену, которую вы назвали… Давайте серьезно, Шармон. Не мне же вас учить ремеслу!
— О цене можно будет, видимо, потолковать еще.
— Надеюсь. Внутри, я полагаю, так же скверно?
— Не знаю. У меня не было времени туда заглянуть.
Он вошел. Я последовал за ним. Пока все шло как по нотам. Включив свой фонарик, он уже ощупывал стены, обшаривал лучом оконные рамы.
— Да вы сами взгляните, Шармон. Он что, спятил, ваш старикан? Ремонтировать эдакую гниль!
— Что поделаешь, раз ему так приспичило!
Я чувствовал, что Меньель готов вспылить и разнести меня в пух и прах, доказав, что я ничего в этом не смыслю. Конечно, моя репутация вряд ли от этого бы выиграла, но ведь дело касалось Марселины, моей жизни… Он взял меня под руку.
— Давайте поднимемся! Могу вообразить, в каком состоянии остов… Не понимаю, как вы могли так легко согласиться с подобной ценой! Я, во всяком случае, вашему примеру следовать не намерен… Взять хотя бы лестницу: вы согласны, что ее надо сломать и построить заново?.. А пол чего стоит!
Он топнул каблуком, и эхо удара разнеслось по пустынному помещению. Затем он ткнул кулаком в обшивку.
— Картина ясная, — заключил он. — Все, что из дерева, нужно менять. Абсолютно все! Подсчитайте-ка, во что одно это обойдется. И даже за стены я не поручусь.
— Ну камень-то крепкий.
— Зато цемент уже никуда не годится. В те времена особенно не мудрили — лишь бы кладка была потолще. Я хорошо помню, как работал мой дед. Благо скальная порода тут повсюду выходит на поверхность, достаточно выдолбить в ней яму — вот вам и подвал. Остается только взгромоздить один на другой здоровенные камни…
— Но как бы то ни было, вы сами признаёте: кое-что осталось целым.
— О да, — со смехом ответил тот. — Подвал. Подвал еще хоть куда.
На нижний этаж я спускался первым. За мной под грузной поступью Меньеля стонали ступеньки.
— Во всяком случае, — продолжал он, — глубиной эти старинные подвалы не отличались. Многого туда не поместишь.
— Думаю, здесь-то подвал просторный.
— Такой же, как все другие. Уж я их перевидал!
— Лестница в подвал вон там, — сказал я, направляясь в глубь помещения.
— Не трудитесь! Я заранее знаю, чего он стоит.
— Как, вы не хотите даже заглянуть туда?
— Я и так уже весь перемазался. Увесистыми шлепками, будто отряхиваясь от снега, он похлопал себя по бокам, потом выключил фонарь.
— Подведем итог, — сказал он. — Я готов взяться за эту работу, но при одном условии: чтобы старик нам полностью доверял. Какого черта, ведь он меня знает. Я его не обдирал… Если он согласится, дайте мне знать.
Я был совершенно раздавлен. Но настаивать было бесполезно: Меньель явно спешил. Он уже направился к пролому. Я догнал его.
— Если я уговорю старика, когда вы сможете приступить?
— Как только кончится этот проклятый дождь. По прогнозу, скоро распогодится. Значит, завтра, самое позднее послезавтра. Но это исключительно ради вас.
Я готов был поклясться, что он выбирает каждое слово с таким расчетом, чтобы усугубить охватившую меня панику. Что значил лишний день или два? Для него — ровным счетом ничего. Для меня же…
Перескочив через обломки стены, он открыл дверцу своего фургончика.
— Не давайте ему перехватить инициативу, — прокричал он. — Когда мы начнем, руки у нас должны быть развязаны.
Я остался один посреди разбросанных камней. Дело принимало скверный оборот. А если старик отложит решение на потом?.. У меня оставалась еще одна возможность: махнуть рукой на Меньеля и обратиться к другому подрядчику. Но ведь обычно я всегда работал с Меньелем. Он не поймет… Нет, лучше всего продолжить разговор со старым Сен-Тьерри и вырвать у него окончательное согласие. Я обернулся к павильону, еле удержавшись, чтобы не крикнуть: «Мы еще вернемся!», до того явственно почудилось мне, что губы лежащего в подвале скривились в презрительной усмешке. Неужели так сложно кого-нибудь туда привести? А почему «кого-нибудь»? Почему бы мне самому не «обнаружить» труп? Что мешает мне рискнуть? Я скажу, что после отъезда Меньеля, и как раз потому, что сам он подвал осмотреть не захотел, я спустился туда. Что может быть естественней?.. Но, с другой стороны, два дня… каких-то два дня… Если хорошенько поразмыслить, я по-прежнему остаюсь хозяином положения. К тому же в одном Меньель совершенно прав: главное — начать. Если старику покажется, что расходы непомерно растут, — что ж, работы будут свернуты. Зато труп к тому времени уже обнаружат.
Уже более уверенным шагом я пошел прочь. Это не более чем задержка. Небо над Пюи-де-Дом начинало проясняться. За последние несколько дней я стал суевернее самого темного крестьянина. Во всем вокруг мне чудились предзнаменования. Кусочек голубого неба означал, что фортуна смилостивилась надо мной и старик уступит. Я подрулил к замку.
— Мсье провел очень тяжелую ночь, — сообщил мне Фирмэн. — Утром приходил доктор…
— Мне назначено…
— Доктор велел, чтобы мсье не беспокоили.
— Доложите обо мне мадам де Сен-Тьерри.
— Хорошо, мсье.
Нет уж, без окончательной договоренности я отсюда не уйду! Что они, смеяться надо мной вздумали? Я стою тут, посреди вестибюля, словно какой-нибудь коммивояжер с ненужным товаром, которого собираются выпроводить, тогда как всё вокруг, и замок, и парк, — без пяти минут мои! Хватит, я по горло сыт этой комедией!
— О, мсье Шармон, — издалека воскликнула Марселина, — что же вы не проходите в гостиную.
И, когда мы оказались рядом, с неподдельной тревогой спросила:
— Что случилось?
— Мне нужно поговорить с твоим свекром.
Все разыгрывалось как в дешевом спектакле, с его репликами в сторону и фразами, которые произносят на авансцене. Уловив мое раздражение, Марселина попыталась меня успокоить:
— Я скажу ему, что ты пришел, но, уверяю тебя, он не в состоянии вести разговоры. В четыре утра у него был обморок… Мы всю ночь не смыкали глаз… Ты снова по поводу работ?
— Именно.
— Тебе не кажется, что это могло бы и обождать?.. Пойдем же в гостиную.
Гостиная, как, впрочем, и любая другая комната в замке, являла собой музей со всяким унылым старьем, где было дьявольски холодно.
— Хоть бы поцеловал меня, что ли, — обиженно протянула Марселина.
Я коротко чмокнул ее.
— Если хочешь, я напишу Эмманюэлю, — продолжала она. — Может, он скажет тебе, что…
— Вот это совсем ни к чему… «Эмманюэлю»! Какой чудовищный фарс! Просто уму непостижимо. Живой, он сближал нас. Теперь, поскольку я не мог ни открыть правду, ни обуздать свою ярость, он сеял между нами вражду.
— Послушай, дорогой, история с оградой уже становится смешной.
— Возможно… Но не могу же я сидеть сложа руки.
— Ну хорошо… Пойдем со мной.
Мы вместе дошли до двери в спальню больного. Она бесшумно проскользнула внутрь, а я подошел к окну. Из него был виден уголок парка. Дождь кончился. Посреди мертвых листьев прыгала какая-то черная птица. Ужасно хотелось пить. Я слишком много курил. Появилась Марселина и потихоньку затворила за собой дверь.
— Он сказал, — зашептала она, — что вы уже обо всем договорились и ты должен начать ремонт.
— Да нет же!
— Он не желает никого видеть.
— Послушай, Марселина… Это очень важно, черт возьми!.. Передай ему, что я обсудил все с Меньелем. Расходы будут гораздо больше, чем предполагалось. Нужно полагать, вдвое. Да, так и скажи ему: вдвое.
