Линда Фэйрстайн - Прямое попадание
– Геморрагических повреждений недостаточно, чтобы утверждать, что ее связали, когда она была еще жива, – ответил Чэпмен. – Скорее всего, это был просто способ прикрепить тело к лестнице, чтобы затем избавиться от него. Вот, собственно, и все, а токсикология будет готова только через неделю.
– Стоит ли надеяться, что они найдут что-то важное? – поинтересовалась я.
– Ага, Флейшер думает, что она сидела на кокаине. Ему не понравилась носовая перегородка. Возможно, это лишь печально закончившаяся сделка между наркодилером и богатой покупательницей, – предположил Майк. – Может, она и выглядела на все сто, но любила занюхивать эту гадость.
– И что теперь?
– Герта останется в холодильнике, пока кто-нибудь не установит ее личность. Завтра утром портрет появится в газетах, а я начну искать, кто ее кокнул.
– Позвони мне на выходных, если что-то наклюнется, – попросила я. – Я буду здесь, либо в библиотеке, либо в офисе.
– Хочешь, я попозже подвезу тебя домой?
– Спасибо, нет. Мой джип прямо перед офисом. Пока. – Я попрощалась со всеми знакомыми в баре, забрала свой салат и прошла тихими улицами к зданию, где находился мой кабинет.
Было около полуночи, когда я наконец убрала документы и спустилась на лифте в холл. Затем я доехала до дома, припарковала машину, дотащилась до квартиры и рухнула в кровать. Но сначала прослушала сообщения на автоответчике и составила список тех, кому следовало перезвонить в ближайшие дни. В жаркие летние выходные большинство знакомых уезжали из города на побережье, где у них были собственные или съемные дома. Я жаждала поскорее закончить процесс, чтобы на несколько дней уехать в свой дом на Мартас-Виньярде и отдохнуть.
Я приняла ванну и легла, не глядя на притягательные обложки журналов, что лежали на тумбочке, прочитала главу из «Послов» и сама не заметила, как заснула. Утром в субботу я поехала в Вест-Сайд, где два часа посвятила балету под руководством моего инструктора, Уильяма, который честно постарался снять зажимы с моих плеч, спины и бедер, получившиеся от напряженных часов в зале суда. Уйдя из танцевальной студии, я отправилась прямиком в офис» чтобы продолжить поиск и выработку аргументов для сложного выступления в понедельник.
Около восьми вечера глаза заслезились, а мысли стали путаться. Направляясь домой по ФДР-Драйв, я размышляла, кого в Нью-Йорке можно в такой час выдернуть из дома на ужин. Я была в нескольких кварталах от дома, когда ожил пейджер. Номер был неизвестен, поэтому я решила перезвонить по нему уже из квартиры.
– Алло? – произнесла я в трубку.
Ответила пожилая женщина, говорящая с сильным акцентом:
– Минуту, – сказала она и произнесла что-то, обращаясь к тому, кто забрал у нее трубку.
– Да? – Я узнала Майка Чэпмена.
– Привет. Получила твое сообщение по пути домой.
– О, здорово, Куп. Мы ее идентифицировали где-то час назад. Ее домработница вернулась из отпуска. Говорит, что хозяйка должна была быть дома всю неделю, но никто ее не видел. Она увидела рисунок во вчерашней газете, сопоставила это с тем, что «мадам никто не видел», и позвонила в участок, а они – нам. Я взял одного из наших, и мы приехали сюда с парочкой фотографий фас-профиль из тех, что сделали патологоанатомы. И домработница опознала ее сразу же.
– Кто это?
– Дамочку зовут Дениз Кэкстон. Она живет – ну, то есть жила – в доме 890 по Пятой авеню. Никогда не слышала о ней?
Странно, что Чэпмен это спросил.
– Нет, а что?
– У них с мужем художественная галерея в том же здании, где ты приводишь в порядок свои лохмы.
– В Фуллер-Билдинг? – уточнила я. Мэдисон-авеню и 57-я улица – перекресток культурной жизни, как часто говорила владелица моего салона.
– Ага. Галерея Кэкстона занимает весь верхний этаж.
Я слышала, как на заднем плане коллега Майка разговаривает с плачущей женщиной. Чэпмен прошептал в трубку:
– Ты не поверишь, какие у нее хоромы! Дуплекс с пятью спальнями. Тут такая коллекция современной живописи, что многие музеи удавятся за право ее заполучить.
– Или удавят. А где, кстати, мистер Кэкстон?
– Домработница не знает. Дениз с ним разъехалась пару месяцев назад. Лоуэлл Кэкстон. Но оба живут в этой квартире, правда, у каждого собственный вход и комнаты, но по виду жилища не скажешь, что он был тут недавно. И, по словам домработницы, не похоже, что убийство произошло в квартире.
– Хочешь, я приеду и…
– Забудь. Церберша сейчас выставит нас пинком под зад. Она не дает нам ничего осмотреть. Сперва она должна получить разрешение от мсье Кэкстона.
– А нет никакого ежедневника, календаря, чего-нибудь, что поможет нам отследить передвижения жертвы?
– Все в ее компьютере, Куп, а эта тетка не пускает ни в комнаты, ни к машине.
– Вы можете обеспечить неприкосновенность жилища, пока я не получу ордер на обыск? – спросила я.
– Нам, черт возьми, придется это сделать. Если хоть одна из этих размалеванных картонок исчезнет, нас возьмут за жабры. Я пришлю ребят в форме приглядывать за входами, чтобы запечатать шкатулку. А ты, блондиночка, отсыпайся, пока можешь. А то у меня такое чувство, что нам придется попотеть над этим дельцем. Если одна из миллиона этих картинок – мотив, ничего себе будет работка, да?
6
– Задумайся хоть на минуту, – велел Чэпмен. – «Ребекка» – насилие в семье. «Дурная слава» – насилие в семье. «Газовый свет» – насилие в семье. «Для заказа убийства наберите «М» – насилие в семье. «Ниагара» – насилие в семье. В каждом из твоих любимых фильмов речь идет о насилии со стороны одного из супругов. Ты не замечала? И как это тебя характеризует, а, блондиночка?
Я смотрела на картину Моне, что висела в гостиной у Кэкстонов. Мне еще ни разу не доводилось видеть полотно из цикла «Кувшинки» в частной коллекции. Это было замечательное произведение, по размеру оно почти равнялось триптиху из Музея современного искусства и занимало всю стену.
– «Почтальон всегда звонит дважды» – насилие в семье. «Двойная страховка» – насил…
– Да. Наконец-то ты добрался до шедевров. Дамы наносят ответный удар, Майки. Эти два последних мне действительно нравятся, – и я отошла к Мерсеру, который изучал подпись в углу картины.
– Неужели настоящая? – спросил он.
Я улыбнулась и пожала плечами:
– Думаю, да. Ночью, когда Майк сообщил ее имя, я пару часов полазила по Интернету. Похоже, коллекция Кэкстонов знаменита на весь мир. Некоторые картины веками переходили у них от поколения к поколению.
Мы с Мерсером продолжили обход гостиной около сорока футов в длину, чувствуя себя туристами в Лувре.
Каждая картина была достойна висеть в музее, и меня заворожила их красота и количество.
Чэпмен сидел на диване и наслаждался видом на Централ-парк. Домработница поставила перед ним чашку и английские булочки, а кофе налила из кофейника георгианской эпохи, который, очевидно, стоил больше, чем наши зарплаты за несколько лет вперед.
– Спасибо, Валери. Я умираю с голоду. – Чэпмен подарил заплаканной женщине лучшую из своих ухмылок и начал намазывать масло на поджаренный хлеб. – У Валери свои источники, Куп. Бог знает, где она достает эти хлебцы, – намного вкуснее чем из «Томаса». Ты бы у нее поучилась.
Мерсер покачал головой и, подойдя к Чэпмену положил ему салфетку на колени. Масляные пятна внесут диссонанс в рисунок из золотых наполеоновских пчел на персиковой шелковой обивке.
– Как ты уговорил Валери впустить нас?
– Вчера вечером мы заключили договор за стаканчиком ирландского виски из запасов миссис Кэкстон. Я всегда говорю, что этот напиток очень полезен в момент тяжелой утраты. В общем, я сказал ей, что никуда не уйду, пока она не найдет для меня вдовца.
Чэпмен позвонил мне около полуночи, чтобы сообщить, что Валери удалось найти Лоуэлла Кэкстона в его доме в Париже. Он собирался прилететь в Нью-Йорк первым же «Конкордом». Это была идея Майка – чтобы мы трое дождались его в квартире, чтобы лишить возможности что-либо изменить или уничтожить какую-либо улику до того, как удастся с ним поговорить.
Рейс «Эр Франс» 002 из Парижа должен был прибыть в восемь сорок четыре в воскресенье. Чэпмен вернулся в квартиру в шесть, а Мерсер заехал за мной пару часов спустя.
– Но почему она впустила тебя сегодня? – не сдавалась я. – Ее босса это не обрадует.
– Скажем так – мне сильно помог привратник. В этих снобистских домах, мисс Купер, терпеть не могут публичных сцен. Мое единичное присутствие в холле, возможно, их не очень смущало. Но когда я намекнул этим бравым парням, что, скорее всего, придется вызвать команду спасателей, чтобы они помогли войти в квартиру, один из церберов тут же позвонил Валери и высказал предположение, что мне гораздо удобней будет дождаться хозяина в гостиной Кэкстонов. Говорю вам, привратники ненавидят сцены.
Значит, прощайте улики из этой квартиры. Свойственный Майку натиск часто приводил к тому, что согласие он добывал под давлением, а по закону обыск и проникновение в жилище должно происходить с добровольного согласия человека. Иначе суд не принимал собранные доказательства.
