Марина Серова - Кругом одни соблазны
— Валентина Николаевна, а как все получилось? Почему Игорь Игоревич раньше пришел?
— Да ему пришлось показательное вскрытие для студентов делать. Он патологоанатомом работает. Решил заехать домой, ополоснуться, одежду поменять. А потом у нас с ним на тот день дело одно было запланировано.
Видать, сердце подсказало, где ему нужнее быть. Ведь Танечку он любил, как своего ребенка, так часто фотографировал ее в детстве! А теперь вот только эти фотки и остались. — Она заплакала навзрыд.
— Я так понимаю вашу боль, — говорила я совершенно искренне. — Сейчас уйду, вы только скажите мне, была ли у нее близкая подруга?
— Да, Иришка Захарова, этажом выше живет.
А сейчас вам правда лучше уйти. А то не знаю, как там Игорь. Он сильно переживает…
Я не стала ей говорить, что час назад не заметила следов страданий на его лице.
— Спасибо вам, до свидания.
Попросила у Валентины Николаевны на всякий случай Танину фотографию. Она принесла из комнаты любительский снимок, где на фоне школы была изображена улыбающаяся девочка.
Выйдя из квартиры, я вздохнула с облегчением. У меня было такое ощущение, что воздух там пропитался кровью.
Я поднялась по лестнице на следующий этаж и позвонила в квартиру над Ковалевыми.
Дверь сразу распахнулась. На пороге стояло очаровательное существо с хвостиком на затылке и безмятежно улыбалось.
Я невольно улыбнулась в ответ.
— Вы — Ирина Захарова, как я понимаю? Она кивнула в знак согласия:
— Да. Вы ко мне? Заходите, пожалуйста.
Я вошла. Она провела меня в комнату и виновато сказала:
— Я сейчас. У меня на кухне чайник кипит. Присядьте пока, пожалуйста.
Я села в кресло и огляделась. Комната была такой же, как у Ковалевых, но обстановка подобрана с гораздо большим вкусом: стенка из натурального дерева, к которой подобраны шторы, ковер на полу, мягкая мебель, белые розы в хрустальной вазе на журнальном столике.
«Очень мило», — отметила я про себя.
А тут и Иришка появилась. Мне хотелось называть ее именно так, как назвала Валентина Николаевна, — Иришка. Именно это уменьшительно-ласкательное имя ей подходило как нельзя больше. Миловидная мордашка с огромными голубыми глазами. Высокий лоб прикрыт белокурой челкой. Пухлые губки и маленький носик.
— Можно вас Иришей называть? Она радостно кивнула:
— Конечно. Как вам будет удобно. И лучше на «ты», а то я смущаюсь немного.
— Вот и ладненько. А меня зовут Татьяна Александровна Иванова. Иришка кивнула.
— Я хотела бы поговорить с тобой о Танюше Ковалевой. Ты не будешь против?
— А зачем вам это? Кто вы? Из милиции? Вы же вроде бы нашли преступника и уже наказали его? — она сложила губы в презрительную улыбку. — Только вот Танюху все равно уже не вернуть, — девочка горестно вздохнула.
— Танюшку действительно не вернуть. А вот убийца ее, похоже, на свободе гуляет. Я имею в виду настоящего убийцу.
Она смотрела на меня во все глаза, и пальцы ее непроизвольно сжались в кулаки.
— Мы с ней как сестры были. Мне так плохо без нее. Убила бы этого придурка. Как же он на свободе оказался? — в ее глазах были отчаяние и страх.
— Успокойся, Ириш, не все так просто, как всем казалось. Но это мое мнение. А я — частный детектив. Только пусть это останется между нами. Я хочу докопаться до истины. Ты расскажи мне о своей подруге все, что знаешь, а то ее мама и папа не в том состоянии, чтобы…
— Мама и папа? — в голосе ее послышалась ирония.
Я вопросительно посмотрела на нее.
— Мама — да, вот насчет папы вы глубоко ошибаетесь. Да и какой он ей папа? Дядя Игорь вообще не такой, как все о нем думают. Он — совсем другой. Он мерзкий. — На лице девочки появилось такое отвращение, словно она прикоснулась к таракану. — Танюха из-за него плакала почти каждый день.
— Вот как? А ты не ошибаешься, Ириш? Танина мама говорит, что он ее очень любил.
— Ага, любил. Только совсем не так, как дочек любят.
— То есть как это понимать?
— Как понимать, как понимать! Вы же взрослая. Вы знаете, как можно любить по-другому. Разве нет? — Она заплакала и теперь размазывала слезы по щекам.
У меня похолодело все внутри. Я поняла, что имеет в виду девочка. Но продолжала молча смотреть на нее, не решаясь произнести вслух то, о чем подумала. Это чудовищно.
— Ну, что вы, действительно не понимаете? — она по-своему истолковала мое молчание. — В постель он пытался ее затащить! Теперь понятно?
Я тихонько тронула ее за руку:
— Это очень серьезное обвинение, Ириша. Почему ты сделала такой вывод?
— Я знаю, что говорю. И еще надо покопаться, кто в Таниной смерти виноват. Он и сейчас роль «отца в трауре» играет. Не верю я ему. Если бы Эдуард Иосифович с ним вместе не зашел, я бы подумала, что в Таниной смерти виновен дядя Игорь. Знали бы вы, как Танюша завидовала, что у меня отец хороший. Мы с Таней дневниками обменивались, пожелания друг другу писали. Я в ее дневнике такое прочитала, что у меня волосы дыбом встали.
— Какими дневниками? Вы что, дневники вели?
— Ну, да. Не каждый день, правда, описывали, только разные памятные события.
— А дневник Танин сейчас где? — меня это так заинтересовало, что я вся напряглась.
— У меня, — просто сказала девочка. — А мой был у Тани. Но я забрала его после ее смерти. Я даже поверить в такое везение боялась.
— Ириша, дай мне его посмотреть, пожалуйста.
— Извините, Татьяна Александровна, я не могу этого сделать. Тане бы не понравилось, что чужой человек читает ее дневник.
— Ну о чем ты говоришь, девочка? Совсем даже наоборот. Ее дневник, как дар божий. Ведь он поможет внести ясность. Неужели ты думаешь, что Танюша не хотела бы этого? А Игорю Игоревичу я тоже абсолютно не верю.
Тут я немножко подыграла девочке, чувствуя ее неприязнь к Ковалеву. По-моему, это возымело действие. Иришка сдалась:
— А вы отомстите за Таню?
— Я не мститель, Ирочка. Но я сделаю так, что истинный убийца понесет наказание, и тогда жизнь не покажется ему сахаром. А в милиции про дневник не знают?
— Не-а. Им ведь и без того все было ясно. Зачем им мои показания? А про дневник даже тетя Валя не знает.
— Вот и отлично. Возможно, дневник и поможет мне найти убийцу. Ведь в Таниной смерти обвинили человека, которого я когда-то очень хорошо знала: мы с ним в одном классе учились. Даже в университет поступать вместе собирались.
— Да? — Иришка была заинтригована.
— Да. На психологический факультет. Но потом жизнь развела нас. Я вот сыщиком стала, а он, как и мечтал, психологом.
— Психологом? Так вот почему Танюха с ним пришла! Она тоже психологией увлекалась. Понимаете?
— Ты умница, Ириша.
Я ведь, собственно говоря, тоже искала точки соприкосновения. Ну где, например, Леша познакомился с этой девочкой и что их могло связывать?
— А ты, Ирочка, где была в это время? Вы ж с ней не разлей вода были?
— А у меня уроки позже закончились.
— Понятно. — И я осторожно, боясь, как бы она не передумала, напомнила про дневник.
— Сейчас, — Иришка ушла в свою комнату, откуда вернулась через пару минут, неся в руках общую тетрадь в дерматиновом переплете. Она протянула ее мне со словами:
— Не знаю, правильно ли я делаю.
Я успокоила ее:
— Конечно, правильно. Это поможет мне найти убийцу. Так, значит, ты в тот день пришла позже Тани?
— Да, она тоже ко мне тогда прибегала — вся заплаканная, от маминых вопросов только отмахнулась. Мама потом корила себя, что не задержала ее. Только кто ж знал, что так получится? Таня ведь была очень эмоциональной, и мама в тот момент не отнеслась серьезно к ее слезам.
— Скажи, Ирочка, а Таня давно знала того человека, которого потом в убийстве обвинили?
— Нет, недели две всего, — уверенно ответила Иришка, — это точно. Я всех ее знакомых хорошо знаю, и у нас с ней друг от друга секретов не было.
— А вот как ты думаешь, не могла Таня поплакаться в жилетку малознакомому человеку? Особенно тем, чем с тобой поделиться не могла?
— Со мной она всем делилась, я же говорила. Но могла и с чужим, если очень плохо было.
Для меня картина в основном уже начала вырисовываться, но надо как следует думать.
— Спасибо тебе, милая Ирочка, ты мне очень помогла. Дневник я верну через пару деньков. Ты его, наверное, на память сохранить хочешь?
— Да. Вы только не говорите о нем тете Вале. Хорошо?
— Я не скажу, Ириша. Но думаю, ты сама ей об этом скажешь. Со временем. Когда поймешь, что у нее на этот дневник прав больше. Ведь она — ее мама. Ей бы тоже хотелось, наверное, иметь что-нибудь на память. И у меня к тебе просьба: не говори никому, что я детектив. Я всем корреспондентом представилась.
— По рукам, — она улыбнулась.
Положив трофей в сумочку, я распрощалась с девочкой.
Вышла из подъезда и села в машину. Все, домой. Я почти физически ощутила, как на меня наваливается усталость.
