Фрэнк Лин - Точка кипения
– Какое отношение он имеет к гольф-клубу «Тарн»?
– Угомонись, Дейв. Я правда не знаю, чем владеет старик, но убежден, что тебе следует держаться подальше от него и его присных. Вряд ли он питает ко мне добрые чувства и, уж конечно, с удовольствием отыграется на тебе. В любом случае, парень, разве мы собрались здесь, чтоб обсуждать Карлайлов? Я сыт ими по горло еще со времен службы – их всегда прикрывала армия адвокатов, давая отпор любому, кто хотя бы посмеет бросить косой взгляд на драгоценное семейство.
Я смотрел на Пэдди. Судя по всему, Брэндон Карлайл и впрямь здорово его достал. На лице моего отца читалось желание сменить тему, что мы и сделали.
Жанин вернулась к ней по дороге домой.
– Признайся, Дейв, ты переспал с этой Марти?
Я чуть не въехал в тротуар.
– Сколько раз повторять – она была мертвецки пьяна!
– Так уж и мертвецки, если смогла сама уйти из твоего офиса?
– Послушай, Жанин, возможно, ты действительно подозреваешь, что я болен? Ты уверена, что я страдаю сатириазом, так? Пойми, у меня нет потребности вступать в сексуальные отношения с каждой женщиной, которая попадается мне на пути.
– Неужели?
– Именно так! – взорвался я.
После этого мы некоторое время молчали. Тишину нарушало лишь мое шумное дыхание. Машины еле тащились по запруженной транспортом Динсгейт, и у меня было время как следует обдумать следующую реплику. Но я все равно ляпнул не то, что следует. Как всегда.
– Жанин, ты знаешь, что ты для меня единственная…
– Да заткнись ты, ради Христа! Что это еще за пафос прыщавого юнца? Мыльных опер насмотрелся? Пожалуй, нет. Даже там говорят приличнее.
Я задышал еще более шумно, стараясь проглотить оскорбление.
– Ты таращился на эту бабу, когда она была рядом, – добавила Жанин через минуту.
– Извини, я смотрю на людей так, как умею.
– На людей, говоришь? Только на грудастых баб в дорогих тряпках!
– Я даже не заметил, какая у нее грудь и…
– Не мог не заметить – она уперлась грудью тебе прямо в лицо. У тебя глаза чуть из орбит не вылезли.
– …и как она одета.
До самой Торнлей-корт мы не сказали больше ни слова.
Пока Жанин объяснялась с соседской девчонкой, остававшейся присматривать за детьми и призвавшей себе на подмогу своего дружка-подростка в мешковатых штанах, я топтался у входа в свою квартиру.
Когда парочка исчезла, я сунул голову в дверь и пригласил Жанин заглянуть ко мне на чашечку кофе.
– Я не могу оставить детей. Вместо того, чтобы дуться, сам бы зашел, недотепа ты эдакий.
– Запомни, я не ложусь в постель с каждой женщиной, которая встречается на моем пути, – повторил я, лежа в кровати с Жанин.
– Надеюсь, что нет, – смягчилась Жанин. – Но выглядит все это именно так.
– Неправда! У тебя прекрасная грудь. Меня она удовлетворяет на сто процентов.
– Какая же ты свинья! – воскликнула Жанин и попыталась спихнуть меня с кровати, но безуспешно.
Самое забавное, что чем больше я распинался о своем равнодушии к Марти и ее формам, тем сильнее одолевало меня желание.
7
В час тридцать пополудни затрезвонил домофон. Я был дома один. Жанин повезла Дженни и Ллойда на занятия в художественный музей, а я без энтузиазма просматривал воскресные газеты. Я не сразу ответил на звонок, и мой нетерпеливый посетитель принялся молотить по кнопке в попытке воспроизвести какую-то мелодию.
– Не можешь вырваться из объятий Морфея, Кьюнан? – услыхал я голос Клайда Хэрроу.
– Я не морфинист, Клайд, – ответил я, – но, возможно, стану им, если ты вознамерился навещать меня по воскресеньям.
– Морфей – это сын Гипноза, бог сновидений! Очнись, парень! Я здесь, чтоб похитить тебя из его волшебного царства и перенести в Олд-Траффорд.
Я нажал на кнопку, открывающую входную дверь, и несколько мгновений спустя тучная фигура Клайда, смотревшегося крайне нелепо в обтягивающей ему брюхо фирменной майке «Манчестер Юнайтед», заняла всю поверхность моего парадного дивана. Я с изумлением взирал на толстого комедианта, который впервые явился ко мне вот так запросто, без приглашения и без предупреждения.
– Я один, – весело сказал он, – никаких съемок, клянусь! Визит чисто дружеский.
– Угу, – буркнул я.
– Я пришел, чтобы извиниться за мои недавние словесные излишества.
– Видать, где-то волк сдох.
– Дейв лаконичен, как всегда, – без тени обиды сказал он. – И мне это нравится.
– Неужто Брэндон Карлайл успел тебя уволить?
– Напротив. Мне сказали, что я ценнейшее достояние нашей компании, чистой воды бриллиант, поэтому меня освободили от охоты за ежедневными новостями и предоставили возможность делать собственный обзор за неделю.
– Повышение по службе?
– Вроде того. Если смотреть с их бухгалтерской точки зрения… В общем, они рассудили, что нет смысла содержать оперативную съемочную группу, столько времени простаивающую без дела. А в аналитическом обзоре за неделю я могу использовать архивный съемочный материал. Но, милый мой, я пришел не для того, чтоб нагружать тебя своими рабочими проблемами.
– Надеюсь, иначе я бы не выдержал. Зачем же ты заявился?
– Я обладатель двух билетов в отдельную ложу нашей компании. Наши ребята готовы завоевать кубок, сражение начинается в четыре. Что на это скажешь?
Что на это скажешь? Как говорится, легче согласиться, чем объяснять, почему отказываешься. И вот я уже сижу вместе с Клайдом и еще сорока мужчинами в ложе над изумрудным полем и симулирую живой интерес к игре. Про себя я отметил, что среди телевизионщиков Клайд оказался чуть ли не единственным чудаком, вырядившимся под фана и соответственно себя ведущим. «Интересно, за кого они его держат, – подумалось мне, – за шута в шапке с бубенчиками?»
– Я ведь с этого начинал, – сообщил Клайд.
– С чего? С подготовки к облачению в смирительную рубашку?
– Да нет же, болван! Я начинал как спортивный комментатор. Людям нравился мой живой язык, так что мне даже поручили собственную программу.
– Я рад, что кому-то он нравится.
К концу первого тайма я до того устал от Клайда, что без оглядки рванул в буфет. Когда игра завершилась выигрышем «наших», я, вопреки себе, присоединился к общему ликованию.
Народ не спешил расходиться, и нас с Клайдом прибило к бару. Честно говоря, мы оба нуждались в подкреплении.
– Здорово, – радостно сказал Клайд.
– Да, – согласился я.
– Ты выведал что-нибудь про склоку между Чарли и Марти Карлайлами?
– Даже не пытался, – сказал я, нехотя возвращаясь к действительности.
– Я далек от того, чтоб упрекать тебя в пренебрежении законами чести, старик, но когда красивая женщина падает в мои объятья, а ее муж со своими подручными угрожает мне расправой, я считаю своим долгом разыскать эту женщину.
– Я видел Марти вчера вечером.
– Неужели? – выдохнул Клайд, хватая меня за лацканы пиджака.
– В чем дело, Клайд? – рыкнул я, отталкивая его руки. – Это была случайная встреча в ресторане.
– Значит, она тобой интересуется?
– Ничего подобного. Выброси это из своей башки.
Клайд вдруг сделался таким печальным, что я даже почти его пожалел.
– Понимаешь, мне нужно хоть какое-то оружие против них, – простонал он, – я надеялся, что ты мне его дашь.
– Я так и понял, Клайд, – резко ответил я.
– Ничего ты не понимаешь. Небольшая брешь в броне этого типа, и я раскрою миру его истинное лицо преступника. Огласка – это единственное, чего боятся ему подобные.
Рядом с нами никого не было, и Клайд даже не понизил голоса.
– Я попытался раздобыть информацию о так называемой империи Брэндона Карлайла.
– И что же?
– Ничто не отличает его от любого другого богача, который хочет стать еще богаче.
– Журналисты, работающие на финансовые газеты, знают, кто мажет им масло на хлеб, поэтому на бумагу попадают только крошки от съеденных ими бутербродов. Так ты ничего не найдешь, – печально сказал Клайд.
– Что такого ужасного в этом парне, если отвлечься от твоей к нему ненависти?
– А тебе не ясно? Он способен с помощью шантажа приструнить любого.
– Меня он не шантажирует. У тебя психоз, Клайд, – заявил я самоуверенно.
Пора уходить, решил я и пошел домой пешком, оставляя Клайда с его проблемами позади.
8
Несмотря на мрачные пророчества Клайда, в течение следующих нескольких недель я ничего не слышал о семействе Карлайлов, и это вполне меня устраивало, хотя я не удержался от того, чтобы порыться в газетах двадцатилетней давности и прочитать все, что нашлось там по делу Винса Кинга. Одолело любопытство. Мы с Жанин по-прежнему постоянно цапались, пока в конце лета не приняли решения немного отдохнуть друг от друга.
Честно говоря, это она решила отдохнуть от меня.
Я остался в Манчестере в гордом одиночестве, счастливый, как первые христианские мученики, узревшие орудия, которыми их собираются пытать. Все свое время я отдавал работе, стараясь содержать бюджет «Робин Гуд Инвестигейшнз» в надлежащем порядке. Жанин с детьми уехала на юг. Нет, не в Испанию, а всего лишь в Лондон. Ее мамаша, называвшая меня на своем родном кокни не иначе как Дайв, вытребовала дочь с двумя внуками к себе в Твикнэм на две недели. Дочь не возражала. Дайву места под маменькиным ковром не нашлось. К тому же Жанин уточнила, что будет занята поисками новой работы в какой-нибудь лондонской газете.
