Владимир Кайяк - Следы ведут в прошлое
Вначале Ояр жил на хуторе Земитов, там же, где Ливия. Старый Земит приходится Ливии дядей, а его сын Ян — очень славный паренек, почти такого же доброго нрава, как Ояр, — стало быть, считается двоюродным братом Ливии. Напротив, о Ливии мамаша Барвик судила очень сурово: покуда эта городская мамзель могла вертеть Ояром как хотела, все шло хорошо, а когда мальчик прижился в колхозе, начал работать и перестал держаться за ее юбку, мамзелька давай фордыбачить — уж не нужен ей человек, нужна только комнатная собачка, чтобы таскать ее за собой на шелковом поводке... С тем и укатила она обратно в город — искать себе другого кавалера, который будет плясать под ее дудку, а Ояр взял и перешел жить к ним в Песчаный. И правильно сделал, развязался с этой капризулей! Уж какая она жена порядочному парню!
Одним словом, старички осуждали Ливию и расхваливали Ояра, совсем как это делают безрассудно любящие родители.
И потом — да, да! — какого страха они натерпелись недели три назад, когда Ояр пришел ночью израненный, весь в крови! Мамаша Барвик хотела бежать за доктором, а парень только скорчил перед зеркалом смешную рожу и давай шутить и смеяться, успокаивать их, стариков: дескать, пустяки, до свадьбы заживет! Сел на свой велосипед и сам съездил к доктору. После уж рассказывал мамаше Барвик, что его нечаянно сбила машина на дороге... Старички еще тогда почуяли — хитрит парень, просто не хочет, чтоб из-за него беспокоились.
Потом мамаша Барвик как величайшую тайну доверила мне свое умозаключение, что Ояр остался работать в колхозе только ради красавицы дочки председателя. Когда старичок хотел возразить, старушка на него рассердилась — ей, видно, очень хотелось, чтобы решение Ванадзиня имело романтическую подкладку... У Теодоры отбоя не было от поклонников, но она ни с кем ничего не позволяла себе, ни-ни! Очень гордая девушка! Всех больше навязывался ей этот Райбач из потребсоюза. Да только Теодоре не нужен ни Райбач, ни его «Москвич», она девушка чистая, благородная — так уверяла мамаша Барвик... И теперь они с мужем раскинули своими старыми мозгами и думают, что этот-то Райбач, взбесившись от ревности, и наехал тогда на Ояра, а вчера взял и убил нашего мальчика, — пусть его господь покарает!.. Старички совершенно точно помнили: в тот день, когда Ояр разбился, Райбач как раз гонял тут на своем «Москвиче» в Лужки, не иначе к своему другу-приятелю Элмару Трилге. Вот и вчера утром люди видели, как Райбач проехал в Лужки, а потом обратно...
Наконец мы со старичками добрались до последнего дня жизни Ванадзиня. Ояр вчера пришел рано домой, умылся, надел выходной костюм. Как всегда, он и вчера сказал им, куда идет и зачем. Поедет, сказал, в город — у него же там всегда дела были. Перед уходом — тоже, как всегда, — спросил, не нужно ли чего из города привезти.
— А вы не спросили Ванадзиня, на чем он поедет?
— Нет, — ответила мамаша Барвик, — мы думали, на колхозной машине.
— А в котором часу он вышел из дому?
— После часа вскоре. Так, что ли, папа?
— Должно быть, так.
Дамбит, молчавший все время, вдруг решил вмещаться. Очевидно, он не был удовлетворен теми немногочисленными вопросами, которые я задал старикам, и спросил, не рассказывал ли Ванадзинь, что он с кем-то поссорился. Конкретно — с Ошинем?
— С Ошинем? — переспросил Барвик и посмотрев на жену. — Не говорил он, мать, о какой-нибудь ссоре!
— Нет. — Старушка решительно покачала головой. — Не такой человек был Ояр, чтобы с кем ни на есть ссориться и драться! И его все любили, только Райбач, этот злодей... Ну, это он из-за Теодоры!
Мы распрощались с приветливыми старичками. Одно мне было теперь ясно: чтобы добраться от Песчаного до автобусной остановки, незачем было выходить из дому за два часа до отхода автобуса. Если идти кратчайшим путем, то вместе с переправой через реку это заняло бы не больше двадцати пяти — тридцати минут. Но Ванадзинь не пошел кратчайшим путем. Почему? Пока что мы этого не знали.
Из Песчаного мы направились к тому месту, где Ванадзиня нашли мертвым. Дамбит медленно ехал впереди на мотоцикле. Я засек время и следовал за ним без спешки, но и не слишком медленно. По-моему, именно так должен был идти Ванадзинь — зная, что времени достаточно, но не забывая о том, что его ждет Теодора. Мужчины в таких случаях являются на свидание первыми, конечно, если та, с которой предстоит встреча, им небезразлична. Вероятно, так должен был поступить вчера и Ванадзинь.
Тропинка вела сперва по меже, потом свернула в чащу леса. Тут было теплее, не добирался пронзительный ветер. Вскоре началась вырубка. Миновав ее, мы оказались на том месте, где вчера был застрелен Ванадзинь. После нашего выхода из Песчаного прошло ровно полчаса. Понадобилось бы еще минут пятнадцать чтобы добраться до перевоза, и от пяти до восьми минут, чтобы переправиться на противоположный берег. Итак, весь путь до автобусной остановки занимал примерно пятьдесят минут, но никак не два часа, которые были вчера в распоряжении Ванадзиня. Вряд ли Ояр пришел бы так рано, чтобы стоять тут под открытый небом, в дождь, на ветру и больше часа ждать Теодору, которая появилась у перевоза лишь за семнадцать минут до автобуса. Итак, опять тот же вопрос — почему он вышел так рано? И опять тот же ответ — мы этого не знаем.
И еще одна важная вещь: оказывается, кроме Ошиня, который навлек на себя подозрения Дамбита, причина ненавидеть Ванадзиня была и у Райбача. Первому могла внушить мрачную мысль о мести потеря водительских прав. Весьма вероятно, что Ошинь считал Ванадзиня причиной всех своих несчастий — у любого пьяницы есть свой «погубитель», который «исковеркал ему всю жизнь». С не меньшим основанием можно было подозревать и Райбача — этого могла одурманить ревность.
Дамбит с мотоциклом ждал на дороге. Я стоял, опершись спиной о ствол дерева, дрожавший от порывов ветра. Мокрый лес тяжело шумел. Вместе с тучами вечерний сумрак мало-помалу затоплял небо.
Дамбит на дороге уже заводил свой ИЖ, когда я подозвал его и попросил лечь на землю и не двигаться, что он выполнил довольно неохотно. Точно! Если не вглядываться специально, лежащую фигуру не заметишь с дороги.
Я подумал: «Ванадзинь уже лежал здесь мертвый, когда Теодора проходила мимо. Только так и могло быть — она обязательно услыхала бы выстрел, если бы прошла раньше. Но правда ли это? А если Теодора все-таки слышала? Да-а... Еще никто никогда в жизни не производил на меня впечатления такого фальшивого человека, как эта девица!»
Отчистив свою новенькую форму от налипшего мусора, Дамбит сказал с досадой:
— Товарищ следователь, какой смысл всем этим заниматься? Абсолютно ясно, что преступление совершил Ошинь. Разрешите как можно скорее выполнить задание — установить, встречался ли Ошинь вчера с кем-либо из бывших товарищей по работе!
— Выполняйте. Я еще тут кое-что проверю. Какое расстояние отсюда до дома Ошиня?
— Километра полтора.
— Как мне попасть туда кратчайшим путем?
Дамбит показал дорогу, отдал мне ключ от своего служебного помещения и уехал.
15
Темнело, когда я подошел к дому, где жили Ошини.
В окнах виднелся свет. Во дворе лениво залаяла собака. Это был большой, но добродушный кудлатый пес: исполнив свой долг — облаяв чужого, он со спокойной совестью направился к дому. Я последовал за ним до двери, в которую кудлатый, слегка поворчав пропустил меня. Я постучался, никто не ответил, тогда я отворил дверь и вошел в темную прихожую. Пес пролез за мной. Я нащупал еще дверь и отворил ее. На меня удивленно уставились двое ребятишек: паренек сидел за столом перед книжками и тетрадями — видно, делал уроки; девочка играла на полу с истрепанной куклой — она была меньше братишки, наверно, еще дошкольница. Над столом горела электрическая лампочка без абажура. В комнате было не прибрано, даже грязно.
— Здравствуйте, — сказал я и попытался разговориться с пареньком. Это мне удалось не сразу — мальчонка был очень застенчивый, а может быть, и забитый. В конце концов я добился от него кое-каких сведений: мать ушла к соседям смотреть телевизор, а папка на работе и домой не вернется.
— А когда же он вернется? — спросил я.
— Не знаю, — сказал паренек.
— Мы не знаем, — подтвердила девочка.
— А когда он был дома?
— Вчера, — отвечал паренек.
— А ты говорил с папкой?
— Да. — Парень уже стал смелей. — Папка ехал на мотоцикле, когда я шел из школы, и подвез меня до дома.
— Ах вот как? Сколько же у тебя вчера было уроков?
— Четыре.
— И ты сразу пошел домой?
— Да.
— А ты знаешь, когда четвертый урок кончается?
— Знаю. В полпервого.
— А что твой папа вчера делал дома?
— Не знаю...
Диалог этот занял немало времени, и наконец я услышал кое-что показавшееся мне важным: отец не остался вчера обедать, хотя мать просила подождать немного, пока приготовит обед. Наверно, спешил. Он зашел во вторую комнату, достал там горсть патронов и всыпал себе в карман; мальчик видел это в щелку двери и совсем не пытался от меня скрывать. Потом отец вышел во двор и хотел ехать, но мальчик выбежал и стал просить, чтобы отец его покатал. Ошинь согласился, довез его почти до хутора Земитов и только там ссадил и велел идти обратно.
