Рекс Стаут - Смерть потаскушки
Он достал связку ключей и прошагал к двери квартиры 7-Д. Пока я поднимал пальто, он отомкнул дверь и стоял, дожидаясь.
Прихожая квартиры 7-Д размерами не превышала бильярдный стол. Флеминг повесил мое пальто и начал стаскивать с себя собственное, когда открылась входная дверь и вошла женщина. Она изумленно вылупилась на меня, потом развернулась и набросилась на Флеминга:
- Барри! Зачем ты его впустил?
По её тону я сразу понял, как мне повезло, что первым вернулся он, а не она.
- Успокойся, дорогая. - Флеминг обнял жену за плечи и чмокнул в щеку. - Он только хочет задать тебе пару вопросов. Он думает...
- Мне нечего сказать ему! Сам знаешь!
Я счел своим долгом вмешаться.
- Послушайте, миссис Флеминг! Вам же не может быть безразлично, если за убийство вашей сестры осудят невиновного человека? Ведь тогда настоящий убийца останется на свободе? Вы этого хотите?
Она задрала голову и посмотрела на меня. Ростом она была футов в пять, может, на дюйм больше.
- Не ваше дело, что я хочу, - отчеканила она.
- Верно, - согласился я, - но это ваше дело. Я не какой-нибудь не в меру любопытный репортер, я - частный сыщик, которому позарез нужны кое-какие сведения. Я уже знаю достаточно. Знаю, например, почему вы отказываетесь встречаться с репортерами, почему говорите, что вам нечего сказать. Дело в том, что ваша сестра была потаскушкой, и вам...
- Кем она была!?
- Потаскушкой. Это слово нравится мне больше, чем наложница, содержанка, куртизанка или, если хотите - одалиска. Оно приятнее для слуха. Послушайте: потаскушка, п-о-т-а-с-к-...
Я был вынужден замолчать, чтобы уберечь лицо. Когда на вас налетает разъяренная женщина, норовя вцепиться когтями в лицо, то способ самозащиты зависит от самой женщины. Если она шипит и фыркает, как дикая кошка, то остудить пыл поможет хорошая оплеуха. Но в случае Стеллы Флеминг оказалось достаточно одной рукой стиснуть её короткие ручки, а второй плотно зажать ротик, изрыгающий отнюдь не ласковые слова. В следующую секунду к нам подскочил Барри, обхватил Стеллу сзади, потянул к себе и выкрикнул:
- Вам лучше уйти!
Я уже было собраться послушаться, как вдруг Стелла вырвалась и замолотила кулачками по груди мужа, лопоча:
- Я не хочу, чтобы он уходил.
Потом столь же внезапно успокоилась и принялась неторопливо стягивать пальто. Избавившись от него, она кивнула мне:
- Заходите.
Как ни в чем не бывало. И прошла в гостиную.
Барри Флеминг Затворил дверцы стенного шкафа и жестом предложил мне идти следом. Я вошел.
Она уже зажгла свет и теперь сидела на диване, покусывая губы. Прежде, будучи слишком занят, я не успел её рассмотреть. Теперь же убедился, что Стелла совсем не похожа на сестру: темноволосая, кареглазая, с круглым, чуть полноватым лицом. Когда я приблизился, она резко спросила:
- Почему вы так сказали?
- Чтобы раззадорить вас, - признался я. - У меня не было другого выхода.
- Вы знали мою сестру?
- Нет. До вчерашнего дня даже не слыхал о её существовании.
- Тогда как вы догадались...
Я дал ей три секунды, но она так и не закончила. Я развел руками.
- Это же ясно, как божий день. Певичка кабаре покидает...
- Она была артистка.
- Хорошо. Артистка покидает театр, снимает дорогую квартиру, нигде не работает, изыскано питается, роскошно одевается, покупает машину, пользуется французскими духами. Как тут не догадаться? И слепому ясно. Но это сейчас не важно. Важно...
- Нет, мне это важно. Для меня это самое важное на свете.
- Послушай, дорогая, - вмешался Флеминг. - Не волнуйся, прошу тебя.
Он уселся на диван рядом с женой.
- Что ж, - ответил я, - если для вас это так важно, значит, давайте поговорим об этом. Я слушаю.
- Ей было двадцать восемь лет. Мне тридцать один. Ей двадцать пять, когда она ... оставила работу. Когда умерла наша мать, Изабел было шесть, а мне девять. И шесть лет спустя умер наш отец. Вот почему все это так важно для меня.
Я кивнул.
- Конечно.
- Вы не репортер. Вильям назвал мне вашу фамилию, но я её не запомнила.
- Вильям - наш лифтер, - пояснил Флеминг.
- Спасибо. - Это я поблагодарил его.
- Меня зовут Арчи Гудвин, - это уже ей. - Я частный сыщик. Я работаю на Ниро Вулфа и пришел к вам, чтобы...
- Вы сыщик?
- Да.
- Тогда вы должны меня понять. Вы сказали, что нельзя допустить, чтобы настоящий убийца оставался на свободе. Это так. Но если его арестуют и состоится суд, то я не хочу, чтобы хоть кто-нибудь сказал про мою сестру то, что сказали вы. Если такое случиться на суде, то наверняка появится в газетах. Если кто-то собирается такое сказать, значит, суд не должен состояться. Даже если убийца останется на свободе. Вот почему я не хотела ни с кем разговаривать.
Вот уже вторая женщина за один день не хотела, чтобы состоялся суд, хотя и по другой причине.
- Что ж, я понимаю, - произнес я. - Спорить с вами трудно. Я даже в определенном смысле согласен с вами. Вы не хотите допустить суда, даже если они арестуют настоящего убийцу. Я же не хочу допустить суда над невиновным, а это неизбежно случится, если не принять мер. Вы же читаете газеты?
- Да, стараюсь ничего не пропускать.
- Естественно. Значит, вам известно, что полиция задержала Орри Кэтера, который работал на Ниро Вулфа. Вам прежде приходилось видеть, или слышать это имя? Орри Кэтер?
- Нет.
- Вы уверены? Ваша сестра никогда не упоминала его?
- Нет. Я совершенно уверена.
- Мы с мистером Вулфом прекрасно знаем его. Мы убеждены, что он не убивал вашу сестру. Я не говорю, конечно, что мы знаем о нем все. Возможно, он даже и был тем покровителем, который оплачивал квартиру вашей сестры... Вы качаете головой.
- Она не качала головой, - сказал Флеминг.
- Извините, значит, мне показалось. В любом случае, платил он или нет, мы не верим, что он убийца, потому мистер Вулф и послал меня к вам. Если мистер Кэтер предстанет перед судом... сами понимаете, к чему это приведет. Все, что к тому времени будет известно о вашей сестре, выплывет наружу. Как вы знаете, суд присяжных должен оправдать подсудимого, если в деле достаточно оснований для сомнения в его виновности. Вот мы и хотим, чтобы в деле возникло достаточно сомнений для того, чтобы полиция не передала этого дела в суд. Вы ведь часто виделись с сестрой, верно?
- Очень ловкий ход, - прервал Флеминг. - Но должен напомнить вам, что для моей жены одинаково плохо, состоится ли суд над виновным, или невиновным человеком. Я не могу в этом согласиться с ней, но ведь Изабел и в самом деле приходилась ей сестрой.
- Нет, - покачал головой я. - Это вовсе не ловкий ход. Нам и вправду нужно только внести в дело достаточные сомнения. Например, доказать полиции, что веский мотив для убийства имелся ещё у кого-то. Или выяснить, что Изабел говорила кому-то - например, вашей супруге, - о том, что ей угрожают. Или ещё что-то в этом роде. Кстати, если даже полиция изобличит преступника, суд над ним будет менее тяжелым для вашей супруги, чем суд над Орри. Нам между прочим известно, какими уликами против Орри располагает полиция.
- Какими?
- Не могу сказать. Это конфиденциальные сведения.
Барри Флеминг прищурился.
- Знаете, мистер Гудвин, я преподаю математику и люблю решать задачи. Эта задача, конечно, ближе для моей жены, чем для меня, но тем не менее это также вызов для моего ума.
Он потрепал жену по колену.
- Ты не возражаешь, дорогая, если я признаюсь, что хотел бы помочь распутать эту загадку? Но я не стану вмешиваться. Я разделяю твои чувства. Делай, как считаешь нужным.
- Вполне справедливо, - сказал я и обратился к миссис Флеминг:
- Так вы часто виделись с сестрой?
Она положила руку на руку мужа.
- Да.
- Один-два раза в неделю?
- Да. Почти каждую субботу мы вместе ужинали, потом ходили в театр, или в кино. Мой муж субботними вечерами играет в шахматы.
- В газетах написано, что придя туда позавчера, вы звонили в дверь несколько раз, вам не открыли и вам пришлось идти разыскивать консьержа, который и отомкнул дверь. Так?
- Да.
- Очень важно, что случилось, когда вы вошли в спальню. Я не хочу причинить вам боль, миссис Флеминг, но это и в самом деле важно. Что в точности вы подумали, когда увидели на полу тело вашей сестры?
- Я ничего... ни о чем не подумала.
- В первый миг вы, конечно, испытали шок. Но потом, когда вы увидели... когда вы осознали, что её убили, вполне естественно было бы подумать что-то вроде: "Он убил ее", или "она убила ее". Вот почему это так важно - первая мысль часто оказывается правильной. Кто был этот "он", или "она"?
- Никто. У меня не было таких мыслей.
- Вы уверены? В подобных случаях мысли беспорядочно роятся.
- Я понимаю, но мне ничего такого в голову вообще не приходило. Ни "он", ни "она". Я даже не пыталась гадать, кто бы мог её убить. Все, что я знаю, так это то, что нельзя допустить судебного разбирательства.
- Суд непременно состоится. Над Орри Кэтером. И мы должны сделать все возможное, чтобы предотвратить его. Ваша сестра когда-нибудь показывала вам свой дневник?
