Наталья Никольская - От любви до ненависти
– А почему вы ее просто не уволили?
– Ага, а она тут же к своим дружкам в налоговую побежит… – он осекся. – Ой, извините…
– Ничего, – усмехнулась я. – Продолжайте!
– А чего же тут продолжать-то? Я дождаться не мог, когда она свой институт закончит и свалит от меня.
– О чем вы разговаривали с ней в последний раз в вашем кабинете? Когда разговор ваш закончился ссорой?
В глазах Жоржика мелькнул испуг. Он явно понимал, о каком разговоре идет речь.
– Это… – выдавил он наконец, – это… личное дело!
– Ах вот как! – я потянулась к телефону.
– Не надо! – сразу испугался он еще сильнее. – я скажу. Но, клянусь вам, это не имеет никакого отношения к…
– Ты давай рассказывай, а уж мы решим, имеет-не имеет.
– В общем… – начал он, вытирая лоб. – в тот раз я решил с ней поговорить по-хорошему. Предложил стать друзьями…
– Близкими, – уточнила я.
– Ну да… близкими. А что тут такого? – взвился он. – Я ей покровительство предложил! Я, взрослый, серьезный человек! А эта сопливка… – он замолчал, побагровев.
– Так что она?
– Она… Оскорбила меня. Как только можно оскорбить мужчину. Если б вы знали, что она мне сказала!
Наверное, он вспомнил, что Алена ему сказала, потому что лицо его перекосилось. Да, наверное, девочка не постеснялась в выражениях.
– Дальше!
– А что дальше? Дальше все! Она вышла из кабинета. Больше мы с ней не разговаривали. А вскоре она, значит, того.
Я выразительно посмотрела на него.
– Что? – вспыхнул Жоржик.
– А вы не чувствуете? Она вас оскорбила чуть ли не до апоплексического удара, а вскоре того…
– Вы хотите сказать..? – он просто вздулся весь. – Вы намекаете, что я мог…
– Я не намекаю, а говорю прямо. Да, я считаю, что вы могли убить Алену Гвоздикову. И у вас был мотив. Кстати, что вы ей такого сказали, после чего она заявила, что вы об этом пожалеете?
– Ах, это… – он опустил глаза. – Это… так.
– Что так? – рявкнула я.
– Ну не мог же я спокойно сидеть и слушать, как она меня оскорбляет? Я ей тоже сказал пару ласковых. И женишка ее упомянул этого очкастого.
– Понятно. В общем, я думаю, что все ясно.
– Что ясно? – он заерзал на стуле. – Что вам ясно? В чем вы вообще меня обвиняете? Я… Я серьезный человек! Я жаловаться буду! Я… Кто вы вообще такая? Почему налоговая полиция интересуется смертью девушки? Это вообще было самоубийство! Что вы мне тут голову морочите!
– А вот теперь следствие вышло на новый виток и не считает, что это было самоубийство. Так что… А я интересуюсь этим делом постольку-поскольку. Вообще-то им интересуется мой муж, старший следователь УВД Тарасова. И сейчас я могу запросто отвезти вас к нему. И когда я ему расскажу обо всех ваших грешках плюс о том, чему вы подвергли его жену… – я сделала выразительную паузу, – я вам не завидую! И вообще, не в вашем положении жаловаться! Вам сейчас все усилия надо приложить, чтобы в тюрьму не загреметь за сокрытие доходов!
Жоржик сразу утух. Видимо, он не имел ни малейшего желания общаться со старшим следователем УВД Тарасова майором Овсянниковым.
– Послушайте, что вы вообще от меня хотите?
– Чтобы вы сознались!
– В чем? В убийстве? Вы хотите сказать, что лучше отсидеть за убийство, чем за сокрытие доходов? Чушь какая-то!
– Я хочу, чтобы вы рассказали мне правду. А за что вы хотите сидеть – мне по барабану. Если вы, как утверждаете, не имеете отношения к убийству Алены Гвоздиковой, сделайте так, чтобы я вам поверила. И если вы будете искренни, я обещаю, что вас не сильно будут мучить в налоговой.
– Но как я могу это доказать? – он поднял на меня глаза, полные надежды.
– У вас есть алиби на тот час, когда наступила ее смерть?
– А когда она наступила?
– Восемнадцатого октября примерно в десять часов утра.
– Так это… С тех пор уж два месяца прошло! Разве я помню?
– Придется вспомнить! Посмотрите свои записи, может, вы в магазине были?
– Ох, так точно, наверное, в магазине! Ну конечно, в магазине, где же еще? Я вспомнил!
Он победно посмотрел на меня, хотя явно ничего не вспомнил, а просто ухватился за спасательную соломинку в надежде, что я поверю ему на слово. Не на ту напал, дорогой!
– К сожалению, – с притворным вздохом сказала я, – это только ваши слова. И их нельзя принять за алиби. Нужно подтверждение ваших слов.
– Так… Девочки могут подтвердить!
– Мне не нужны просто слова! – повторила я. – Девочки могут сказать просто так, наугад, так как сами наверняка не помнят, что было в тот день. Но с ними я, конечно, тоже побеседую.
Жоржик нервно теребил в руках зажигалку.
– Так что же мне теперь делать-то? – голос его поднялся до визга.
– Смотрите записи, я же сама вам подсказываю! Может, вы в тот день куда-то ездили? Где-то отмечались? Вспоминайте!
Жоржик полез в стол, достал кипу каких-то бумаг и начал в них копошиться.
– Вот! – он жутко обрадовался. – Вот, я же говорил, я знал! Как я мог забыть? Ведь именно в тот день я сам был в налоговой! – Он протянул мне какую-то бумажку. Я взяла ее и прочитала. В ней говорилось, что Георгий Павлович приглашается в налоговую инспекцию восемнадцатого октября к девяти часам.
Жоржик смотрел на меня ликующе.
– Вот! Теперь вы видите, что я говорю правду?
– Это еще ничего не доказывает, – вздохнула я, чувствуя, что Жоржик выкрутился. – Я еще все это проверю.
– Проверяйте, проверяйте! – Жоржик был счастлив. – Вы сможете убедиться, что я не лгу!
– Ладно, – я встала. – Сейчас я поеду в налоговую проверять ваши показания, а с вами будет работать Михаил Викторович.
Я вышла из кабинета и спустилась вниз. Подойдя к Мише, попросила его не трогать бедных, перепуганных девчонок-продавщиц, а также проверить, правду ли сказал Георгий Палыч. Миша обещал все сделать как надо. Я попрощалась с ним, пожелала удачи и поехала домой.
Ольга нервно ходила по квартире. Она постоянно смотрела то на часы, то на бутылку коньяка, которую кто-то (наверняка Жора) убрал на шкаф на самый верх. Бутылка была пуста на четверть. С утра она была полной.
Сам Жора спокойно восседал на диване и внимательно наблюдал за Ольгой.
– Поленька! – кинулась ко мне Ольга. – Наконец-то! Ну что?
Взгляд у Ольги был как у человека, у которого осталась одна-единственная, последняя надежда в жизни, да и та слабенькая.
– На, держи! – сказала я устало, вынимая из сумочки паспорт и кидая его Ольге.
Паспорт Ольга, конечно, не поймала. Он перелетел через диван и шлепнулся на пол с другой стороны. Обрадованная Ольга принялась двигать диван. Откуда только силы взялись!
– Господи, как я рада, Поля! – бормотала она из-под дивана и вылезла оттуда вся красная, прижимая к груди драгоценный паспорт. – Поленька, милая, как я тебе благодарна! Как я тебя люблю, спасибо!
Ольга с чувством поцеловала, но почему-то не меня, а паспорт.
– Не за что! – буркнула я. – Надеюсь, ты оставила все мысли о торговой карьере?
– Оставила, оставила. Ой, да я теперь эти магазины за версту буду обходить!
– Ладно, – вздохнула я. – Ты сейчас можешь ехать домой.
– Как? – удивилась Ольга. – Тебе разве не нужна моя помощь?
– Пока нет. Скажу, если понадобишься.
Ольга сильно не огорчилась. По-моему, она даже обрадовалась. Такова она, Ольга – пусть нету денег, лишь бы ничего не делать!
Но сейчас она и в самом деле была мне не нужна. Я планировала встретиться с Максимом Стариковым. Была у меня к нему пара вопросиков.
– На, возьми хоть немного денег, – протянула я сестре две пятидесятирублевые бумажки. – А то с голоду умрешь.
– Спасибо! – Ольга схватила деньги с таким видом, словно ничего другого от меня и не ожидала. Я только вздохнула.
– Жора, – обратила я внимание на Овсянникова, когда Ольга ушла. – Тебе какие координаты оставил этот рыцарь печального образа?
– Максим-то? Вот, сейчас, – Жора завозился и вытащил из кармана небольшой листочек бумаги. – Вот и телефон его и адрес. Да он тут замучился звонить и спрашивать, как идут дела!
– Он бы, собака, лучше помнил, что мне сообщить надо! А то номер моего телефона он помнит, а что его невеста была беременна – не помнит.
– А может, он и не знал?
– Может, когда она была жива, и не знал. Но когда она умерла, ему должны были об этом сообщить.
– Вообще-то конечно! – согласился Жора. – Что поделаешь! Память девичья!
Я быстро набрала домашний номер Максима.
– Полина! – он дико обрадовался. – Как здорово, что вы позвонили! А я просто места себе не нахожу! Ну что, нашли убийцу?
– Экий ты быстрый, парень, – подивилась я его прыткости. – Послушай, если ты будешь и дальше скрывать от меня важные сведения, мы вообще ничего не найдем, понял?
