Марина Серова - Прыткая особа
— Я… — начал было Андрей Вениаминович, но неизвестный прервал его:
— Подумайте лучше о здоровье дочурки.
После этих слов в трубке раздались гудки отбоя. Я вернулась к Мелихову.
— Что он сказал вначале?
— Сказал, что звонил на работу и ему там сообщили, что я поехал к дочери. Затем представился как человек, имеющий отношение ко вчерашнему инциденту у «Карла Великого».
— По голосу вы его не узнали?
— Нет, — помрачнел Мелихов.
— Ладно, не расстраивайтесь.
Продолжить разговор нам не дала Оксана. Она появилась в коридоре и первым делом отвратительно заверещала:
— Какого черта здесь делает эта обезьяна?
Данный вопрос, несомненно, касался белобрысого телохранителя Андрея Вениаминовича.
Мы с Мелиховым поднялись с кресел и вышли Оксане навстречу.
— Это я разрешила ему войти, — заступилась я за парня, взяв удар на себя.
— С каких это пор вы возомнили себя здесь хозяйкой?
— Оксана! — одернул ее отец.
Я пропустила колкость мимо ушей, подумав, что рано или поздно ее отношение все-таки изменится. Следует делать поправку и на молодость.
— Оксана, — обратилась я к ней. — У нас с Андреем Вениаминовичем есть для тебя новости.
— Какие еще новости? — Настроение у нее было ужасное.
Она прошла в зал и достала из холодильника бутылку пива.
— Скажите сами, Андрей Вениаминович, — попросила я Мелихова.
— Дело в том, — начал он, — что только что звонил один человек. Я полагаю, тот, который организовал вчерашнее покушение на тебя.
— И что он хотел? — Оксана села на диван и отхлебнула пива прямо из горлышка.
— Он сказал, что это только начало, — вклинилась я.
— Я вам не верю, — отмахнулась моя клиентка.
— Напрасно, Оксана. Дело серьезное.
Недолго думая, мы с Мелиховым по очереди изложили ей историю с тендером авиационного завода. Она внимательно слушала нас, но по ее глазам я видела, что в суть проблемы она все равно не вникает. В заключение я привела последний аргумент:
— Ты можешь хотя бы потерпеть меня дня четыре?
— Почему четыре?
Так и есть. Она ничего не поняла.
— Через четыре дня пройдет тендер.
— И что?
Я махнула рукой. К чему утруждать язык и начинать все сначала.
— Так сможешь?
— Это очень долго.
Ее не переубедишь.
В этот момент вновь зазвонил телефон. Оксана сняла трубку, послушала и передала ее отцу.
— Тебя, — сказала она. — С работы.
Мелихов взял трубку. Поговорил минуты две и, закончив, обернулся ко мне.
— Это из банка, — пояснил он. — Меня срочно ждут там.
— Конечно, поезжайте, — улыбнулась я ему. — Мы тут и без вас справимся. Правда, Оксана?
В ответ она неопределенно хмыкнула.
— Только вот что, Андрей Вениаминович, — остановила я уже уходившего банкира. — Те сведения, о которых мы говорили, хотелось бы иметь уже сегодня.
— Я не забыл об этом, — уверил меня он. — Обязательно все выясним. Если я сам не смогу передать вам то, о чем вы меня просите, пришлю Георгия Владимировича.
— Договорились.
Не задерживаясь более в квартире дочери, Андрей Вениаминович распрощался с нами и удалился в сопровождении верного телохранителя.
Мы остались с Оксаной одни.
— Мне нужно кое-куда съездить, — поставила я ее в известность.
— Делайте, что хотите, — она уже допила пиво и поставила на пол пустую бутылку.
— Тебе придется никуда не выходить из дома до моего возвращения.
Она снова хмыкнула.
Да что с ней разговаривать! Я ушла в комнату для гостей и снова занялась работой над образом. На этот раз мне нужен был вид экстравагантной женщины. Этакой обольстительницы с чарующим взглядом.
Не знаю, удалось ли мне это сделать или нет, судить, как говорится, окружающим, но самой мне понравилось. Наверное, я вообще люблю себя.
Я вышла в коридор. Оксана уже допивала вторую бутылку пива, сидя на том же месте. Это, видимо, у нее завтрак такой. На меня она даже не взглянула. Ну что ж. Не очень-то и хотелось.
Я покинула квартиру и на этот раз заперла на ключ ее. Отмычек у Мелиховой не было, да и пользоваться она ими все равно бы не сумела. Так что у меня были все основания надеяться, что до моего возвращения она никуда не сбежит.
На улице я поймала такси и велела водителю отвезти меня к ресторану «Северянин». Он домчал меня туда минут за пятнадцать. Лихач.
Что представлял из себя ресторан, в который я направилась, мне было прекрасно известно. Он существовал еще во времена Советского Союза. Правда, назывался он тогда иначе. «Заря» или что-то в этом роде. Потом, неизвестно по каким причинам, заведение было переименовано в «Северянин». Зато стало одним из самых престижных в городе. С его хозяином, Сабаевым Геннадием Петровичем, я не была знакома раньше, да и вообще о том, что он здесь хозяин, я узнала от Мелихова.
Войдя в чрево «Северянина» и оценив убранство помещений, я сразу же обратилась к подошедшему метрдотелю.
— Мне хотелось бы увидеть Геннадия Петровича.
— Простите, а вы кто?
— Я — журналистка. Фамилия моя Анечкина.
Для убедительности я махнула корочками перед носом своего визави и тут же убрала их в карман. Это было всего лишь удостоверение бодигарда.
— Он ждет вас? — дотошно допытывался метрдотель.
— Нет. Но он будет рад пообщаться со мной. Передайте, что речь пойдет о предстоящем тендере авиационного завода.
Метрдотель удивленно посмотрел на меня, но спрашивать больше ничего не стал, а молча удалился.
Я дожидалась там, где он меня оставил. Вскоре на лестнице, ведущей на второй этаж, появился плотный господин в дорогом смокинге. На вид ему было лет пятьдесят или около того. Седая шевелюра с двумя залысинами на лбу и такие же седые висячие усы придавали ему довольно-таки благородный вид. Вообще Сабаев — а это был именно он — оказался представительным господином.
Он подошел прямо ко мне и спросил:
— Вы Анечкина?
— Я.
— Журналистка? — уточнил он.
— Совершенно верно. Мы можем поговорить?
— О предстоящем тендере?
Ощущение было такое, будто Сабаев каждым вопросом проверял меня. Да и взгляд его глаз был под стать. Пронизывающий такой. Как рентген. Даже мне стало неуютно.
— Да. Если вы не против, я бы хотела поговорить с вами на эту тему.
— А почему именно со мной? — был очередной вопрос.
— Насколько мне известно, — я достала диктофон и нажала кнопку записи. Это должно было выглядеть убедительным, — в тендере принимают участие на данный момент три фигуры. Это вы, Челноков и Мелихов. С двумя другими я уже имела честь разговаривать.
— Я не думаю, что фигуры только три, — сказал Сабаев. — В тендере будет участвовать еще кто-то.
Геннадий Петрович немного подотстал от событий. Его еще не успели поставить в известность о сошедших с дистанции. Или он просто валял предо мной дурака.
— Ладно, не суть важно, — ответила я. — Лучше скажите, как вы рассматриваете свои шансы?
— Как все. Я надеюсь, что денег у меня хватит.
— Конечно-конечно, Геннадий Петрович. Вы ведь богатый человек, не так ли?
— На хлеб с маслом хватает, — улыбнулся он.
— Но ведь ваши конкуренты — люди тоже не бедные.
— Я знаю. Но если бы дело было только в этом… — он сделал многозначительную паузу.
— А в чем еще? — тут же ухватилась я.
— Помимо денег у них есть еще и хитрость.
— А у вас ее нет?
— Нет.
Надо же. Какой простачок.
— Геннадий Петрович, — сказала я. — Может, мы поднимемся в ваш кабинет и продолжим разговор там?
— Весьма сожалею, но у меня очень мало времени, — он состроил подобающую физиономию. — Дела не терпят отлагательств. Так что вы уж извините меня, но давайте закончим разговор здесь.
Обольщению Сабаев не поддавался. Это плохо.
— Хорошо, — согласилась я, но его слова мне не очень понравились. — Скажите, «Карл Великий» принадлежит вам?
— Мне, — ответил он.
— Вчера, я слышала, там была небольшая заварушка. Не хотите сказать пару слов по этому поводу?
— А какое это имеет отношение к аукциону?
— Вы полагаете, никакого?
— Я в этом уверен. На улице у входа в клуб кому-то вздумалось пострелять, а моя охрана вовремя проявила бдительность. Вот и все.
— Кто стрелял?
— Не знаю. Выяснять такие вещи — дело милиции. Мало ли в городе шпаны развелось!
— Значит, то, что произошло у вашего клуба, — случайность? — уточнила я.
— Вне всяких сомнений.
Я чувствовала, что нравлюсь ему все меньше и меньше.
— А это не могло быть провокацией против вас?
Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
— Такой пустяк не может быть провокацией.
— Это смотря с какой стороны взглянуть, — задумчиво протянула я.
— Мне пора, — Геннадий Петрович поморщился и посмотрел на наручные часы. — Ради бога, извините.
