Андраш Беркеши - Перстень с печаткой
— А это для чего? — поинтересовался Кальман, показывая на резиновые пластинки и целый набор тюбиков.
— Это он тоже посылает тебе. Применяй по своему усмотрению, — пояснила Марианна. — Я, между прочим, примерила две такие штуки — очень уж смешно я в них выгляжу. Например, если вот эту пластинку приспособить над верхними зубами, на десну, лицо меняется до неузнаваемости. И не только лицо человека, но и его речь. Приспособление это держится надежно, не выпадет, потому что внутренняя его сторона смазана липкой пастой.
— Ну, а в тюбиках что?
— Тоже какой-то особый препарат. Перед тем как идти на операцию, оба хорошенько вымойте горячей водой с мылом руки и натрите пальцы и ладони этим веществом. Только не очень толстым слоем. Подождите минут десять. После этого можете спокойно работать без перчаток — отпечатков ваши пальцы уже не будут оставлять. А вот в этом тюбике специальный крем. Особенностью его является то, что если ты смажешь им лицо, то на коже выступят красные пятна будто от ожога. А не позже чем через час пятна эти бесследно исчезнут.
7
В тот вечер Марианна ужинала необычно рано. Когда Илонка подала ужин, в комнату вошел Кальман и попросил у девушки разрешить его другу лейтенанту Петеру Надю с женой провести сегодня ночь на вилле, так как их поезд уходит только утром.
Марианна состроила кислую мину.
— В виде исключения я разрешаю. Но, Пали, чтобы впредь этого не было. Здесь не гостиница.
— Больше этого не повторится, барышня. Большое спасибо.
Когда он ушел, Марианна сказала Илонке:
— Ну не нахальные ли люди!
Когда через десять минут Илонка вернулась на кухню, она уже не нашла там Рози. Илонка быстро вымыла и перетерла посуду, расставила ее по местам и вышла в коридор. В доме повсюду уже была тишина. Илонка подкралась к двери Рози и прислушалась. Похрапывание и сопение говорили о том, что повариха уже спит. Убедившись в этом, Илонка пошла к себе.
Отворив дверь своей комнаты, она увидела Кальмана. Он сидел у стола. Когда девушка вошла, он встал и, ни слова не говоря, привлек ее к себе.
Кальману требовалось все его присутствие духа. Они уже лежали в постели обнявшись, когда он прерывающимся голосом прошептал:
— Погоди секунду… — Он высвободился из объятий девушки, подошел к столу и ощупью нашел бутылку. — Давай-ка выпьем по стаканчику. — Слышно было, как тихо льется вино в стакан. — На, держи. Осторожно только, не облей меня. «Твое здоровье… За сегодняшний вечер… За все…
Через полчаса он стал будить Илонку. Она спала глубоким сном. Он ущипнул ее за руку. Она и тогда не проснулась. Прикрыв девушку, Кальман быстро оделся, забрал с собой бутылку и стаканы и тихо вышел из комнаты.
Его уже с волнением ждали Домбаи и Маргит.
Балаж Топойя и его жена только что отужинали. Женщина чувствовала себя усталой и решила не мыть посуду; она сложила ее горкой, с тем чтобы завтра вымыть. Топойя, грузный мужчина, сидел на табуретке и потирал свою больную ногу, подвернув кверху теплые фланелевые кальсоны. Он был углублен в чтение газеты «Мадяршаг».
Жена неслышно сновала по кухне. Наконец, остановившись перед мужем, она спросила, подметет ли он тротуар, запрет ли ворота или ей идти.
Топойя выплюнул изо рта разжеванную спичку, хмуро посмотрел на жену и сказал:
— Ты что, не видишь, что я читаю? — И снова углубился в газету.
Женщина не стала спорить. Она сняла с вешалки телогрейку, так как всегда мерзла, и хотела было уже выйти наружу.
— Ты куда собралась? — грубо окликнул ее муж и встал. — Гляди, еще и нос воротит!
В этот момент за дверью позвонили.
— Кого еще несет, — прошипел Топойя и, злобно взглянув на жену, крикнул: — Войдите!
Растерянно смотрел он на высокого черноусого лейтенанта и на другого, худощавого мужчину в серой шляпе, лицо которого было покрыто какими-то странными красными пятнами. Лейтенант любезно поздоровался; Топойя смущенно пробормотал что-то, потом попросил разрешения привести себя в порядок и надеть брюки.
Вдруг зазвонил телефон. Домбаи знаком показал Топойе, чтобы тот взял трубку.
— Вилла Домослаи… Квартира Топойи… Кого вы просите, целую ручку? — Удивленно выслушав ответ, он опустил руку с трубкой и тихо сказал: — Просят господина капитана Ракаи.
Кальман подошел к телефону и, взяв в руку трубку, мысленно отметил про себя, что Маргит работает с точностью до минуты.
— Капитан Ракаи слушает. Здравствуйте… Пожалуйста… — Он кивнул Домбаи, чтобы тот запер дверь, и стал рассеянно смотреть на Топойю и его жену, лицо которой выражало сильный испуг. — Господин полковник, докладывает капитан Ракаи… — Женщина что-то тихо спросила у мужа, но тот прижал палец к губам. — Вилла нами окружена… Нет нет, еще не приходил… Так точно, понял вас. Взять живого или мертвого… Нет, перестрелки мы не боимся… Только… Только, честь имею доложить, задание это трудное… Мы должны впустить их в квартиру… Да, да, в квартиру Топойи… Надежный ли это человек? — Кальман взглянул на Топойю, потом на газету, которую держал в руках Домбаи. — Мне кажется, что надежный, истинный венгр… Но… Да, да… Опасность лишь в том, что во время перестрелки кто-нибудь из заговорщиков может подстрелить их… Понятно. Мы попробуем устранить. Не знаю, правда, удастся ли… Понятно. Слушаюсь. — Кальман положил трубку и задумчиво поправил очки на носу. — Н-да, что же нам с вами делать, Топойя? Здесь сейчас будет перестрелка. Вы служили в армии?
Женщина в ужасе схватила мужа за руку.
— Балаж…
Топойя отер рукой вспотевший лоб.
— Прошу прощения, господин капитан, о чем идет речь? — глухо спросил он.
— О том, Топойя, — ответил Домбаи, — что два вражеских агента собираются проникнуть в квартиру его высокоблагородия господина Домослаи. Они придут к вам с фиктивным разрешением от хозяина, чтобы вы передали им ключ от квартиры. По нашим данным, утром здесь был их лазутчик — одна женщина.
— Был тут кто-нибудь? — спросил Топойя у жены.
— Женщина, — со слезами в голосе проговорила она. — Из какого-то союза, показала удостоверение…
— А вы, тетушка Топойя, сказали ей, что его высокоблагородие господин Домослаи с семьей в отъезде, а ключ от их квартиры у вас… Что нам теперь делать с вами?
— Господин капитан, осмелюсь спросить: а нельзя ли нам уйти на это время к дочери? — с надеждой в голосе промолвил Топойя.
— А где живет ваша дочь? — Кальман погладил женщину по голове, отчего та еще пуще расплакалась. — Ну да не ревите же вы! Придумаем что-нибудь. Так где живет ваша дочь?
— На улице Таш, — всхлипывая, ответила тетушка Топойя.
Спустя несколько минут супруги Топойя уже были на улице. Домбаи взял слово с привратника, что десять минут первого ночи тот вернется — он будет ждать его. Тем временем Кальман привел себя в порядок: вынул изо рта резиновую накладку, снял очки и убрал их в карман, взвел курок пистолета, после чего, как и было намечено по плану, позвонил в дверь к Хельмеци. Домбаи остался в квартире привратника. До сих пор все шло с точностью часового механизма. Кальман испытывал сильное возбуждение, но он и не старался его скрыть, так как взятая им на себя роль как раз предполагала, чтобы он был возбужденным и встревоженным. Послышались шаги и, когда Хельмеци спросил, кто там, Кальман тихо, но отчетливо ответил:
— Кэмпбел.
Пораженный Хельмеци стоял в дверях и испуганно смотрел на озаренное слабым светом взволнованное лицо Кальмана.
— Скорее, — проговорил Кальман по-немецки. — Закрой дверь. — Тяжело дыша, он прислонился к стене. Ему нужно было протянуть несколько минут, пока Домбаи проведет Маргит в квартиру привратника.
Хельмеци пропустил все еще тяжело дышавшего Кальмана в комнату, поддерживая его за плечо. Несколько успокоившись, Кальман попросил чего-нибудь выпить. Он рассказал, что его чуть не схватили; Базиль, по-видимому, все же признался и выдал его адрес, так что он с трудом сумел удрать; еще счастье, что госпожа Эльвира подала условный знак и ему удалось через шахту лифта спуститься в подвал. Со вчерашнего вечера он там скрывался, и вот наконец сегодня ему повезло… Кальман выпил палинку[1], снова налил рюмку и вытер носовым платком пот с лица. Хельмеци отчетливо видел, как дрожат у него руки. Это в какой-то степени успокоило его. В то же время он раздумывал над тем, как бы известить сотрудников Шалго, даже лучше не Шалго, а самого Шликкена, потому что сейчас он уже считал возможным, что и толстый старший инспектор работает на англичан. Раздумывая над этим, он дружески успокаивал Кальмана, дескать, нечего так бояться, здесь он в безопасности — ведь Базиль не знает его адреса, да к тому же вряд ли его, Хельмеци, могут заподозрить, поскольку он еще, в сущности, не включился в работу.
Кальман, несколько успокоившись, осмотрелся и закурил сигарету. Однако Хельмеци заметил, что руки у него все еще дрожат, и улыбнулся самоуверенной снисходительной улыбкой.
