Robert van Gulik - Смерть под колоколом
5. ТАО ГАН СОВЕРШАЕТ МОЛЕБЕН В БУДДИЙСКОМ ХРАМЕ ТРИ МОНАХА СТАНОВЯТСЯ ЖЕРТВАМИ ЛОВКОГО МОШЕННИКА
Утром того же дня Тао Ган одел простое, но хорошо сшитое платье, а на голову надвинул ермолку из черного шелка вроде тех, что носят богатые бездельники.
Приодевшись таким образом, он вышел через Северные ворота и отправился на прогулку по городским окраинам. Наконец он обнаружил маленький ресторанчик, где заказал скромный завтрак. Со второго этажа через решетчатое окно ему был хорошо виден изгиб крыши храма Бесконечного Милосердия.
Расплачиваясь, он сказал слуге:
– Какой великолепный монастырь! Как должны любить Бога эти монахи, чтобы их столь щедро благословил владыка Будда.
– Не знаю, какова мера преданности Богу этих лысоголовых, – пробормотал официант, – но не один честный житель этого уезда охотно перерезал бы им горло!
– Следите за своим языком, мой друг, – воскликнул Тао Ган в притворном негодовании, – Вы обращаетесь к горячему почитателю Будды.
Слуга бросил на него злобный взгляд и отошел, не взяв оставленных на столе чаевых. Улыбнувшись, Тао Ган забрал монетку и, положив в рукав, вышел.
Через несколько минут он оказался перед трехэтажными воротами святилища. Медленно поднявшись по каменным ступеням, он вступил в храм. Уголком глаза Тао Ган заметил трех монахов, наблюдавших за ним из каморки привратника. Сделав два-три шага, он резко остановился, порылся в своих рукавах и огляделся вокруг, как человек, оказавшийся в затруднении.
Один из привратников, монах преклонного возраста, приблизился к нему и очень вежливо осведомился:
– Не могу ли я быть чем-то полезен почтенному посетителю?
– Вы слишком любезны, мой отец, – ответил Тао Ган. – Я пытаюсь следовать Пути и прибыл сюда специально для того, чтобы возложить к ногам милосердной богини Гуаньинь вот это скромное подношение.
И вынул из рукава великолепный слиток серебра, который взвесил в руке.
– К несчастью, – продолжал он, – я только что обнаружил, что забыл дома мелочь. Из-за этого не могу купить нужные благовония и вынужден вернуться домой, чтобы прийти сюда снова в другой раз.
Старик монах, жадным взглядом смотревший на слиток драгоценного металла, заторопился.
– Позвольте мне, достопочтенный господин, одолжить вам деньги на благовония!
И он бросился в привратницкую и вернулся с двумя связками по пятьдесят вэней в каждой.
Тао Ган принял деньги, важно поблагодарил своего собеседника и направился в первый двор, выстланный крупными каменными плитами. Приемные покои, расположенные с двух его сторон, были весьма красивы. Перед их дверями ожидали два паланкина и суетились монахи и слуги. Миновав еще два двора, Тао Ган наконец приблизился к большому залу храма.
С трех сторон он был окружен мраморной террасой и выходил на замощенный мраморными же плитами обширный двор. Тао Ган поднялся по широким ступеням, пересек террасу и, перешагнув высокий порог, оказался наконец в полумраке самого зала. Статуя богини была почти двухметровой высоты. Она возвышалась на позолоченном пьедестале, и отблески пламени двух гигантских свечей мерцали на золотых курильницах благовоний и на стоящих на алтаре жертвенных вазах.
Трижды склонился Тао Ган в глубоком поклоне. А потом ради кучки монахов сделал вид, что правой рукой опустил в щель древесного ствола, поставленного для сбора пожертвований, несколько монеток, одновременно левым рукавом, где находились две связки вэней, ударил по стволу и убедительно звякнул.
Со сложенными ладонями он постоял у подножия статуи, трижды склонился и вышел из зала. Он обогнул его с правой стороны и вскоре оказался перед закрытой дверью. Он задумался, не открыть ли ее, как вдруг оттуда вышел монах и спросил:
– Не хочет ли достопочтенный посетитель повидать отца настоятеля?
Тао Ган поспешил вежливо отказаться от этого предложения и вернулся назад. Пройдя снова перед большим залом, он на этот раз повернул налево. Крытый коридор привел его к лестнице, у основания которой была небольшая дверь с табличкой:
«ПОЧТИТЕЛЬНО ПРОСИМ ЛЮБУЮ ОСОБУ, НЕ ВЫПОЛНЯЮЩУЮ ОБЯЗАННОСТИ В ХРАМЕ, ОСТАНОВИТЬ ЗДЕСЬ СВОИ ШАГИ».
Не обращая внимания на это вежливое предупреждение, Тао Ган поспешил толкнуть дверь и оказался в чудесном декоративном саду. Дорожка вилась среди цветущих кустов и искусственных горок, а вдали, в зелени деревьев, поблескивали глазурованные голубые черепицы крыш и красный лак на стропилах многочисленных беседок.
Вот место, где посетители проводят ночь, подумал Тао Ган. Укрывшись за двумя большими кустами, он снял свое платье, вывернул его наизнанку и снова надел. Подкладка этого хитро придуманного костюма была из грубой холстины, вроде той, что носят ремесленники, и украшена плохо подшитыми монетами. Сняв свою шелковую шапочку, Тао Ган засунул ее в рукав. Он обмотал вокруг головы сомнительной чистоты тряпку, подвернул полы платья так, чтобы были видны поножи. Затем извлек из рукава небольшой сверток синей материи.
Это было одно из самых мудрых изобретений Тао Гана. Будучи развернутым, сверток выглядел грубо сшитым мешком из синей ткани вроде тех, что обычно используют для разных пакетов. По форме он был квадратным, но множество складок и с дюжину скрытых бамбуковых палочек позволяли придавать ему самый различный вид, от кипы возвращаемого из прачечной белья до прямоугольного пакета с книгами от букиниста. Сколько раз за время бурной юности Тао Ган пользовался своим замечательным изобретением!
На этот раз он так приладил бамбуковые палочки, что мешок походил на пакет с плотницкими инструментами. Немного погодя Тао Ган уже шагал по дорожке, чуть согнувшись под тяжестью груза, который будто бы нес под мышкой.
Дорожка вела к красивой беседке, защищенной от солнца старой узловатой сосной. Покрытая красным лаком и бронзовыми украшениями двустворчатая дверь была приоткрыта, там подметали.
Перепрыгнув порог, Тао Ган, не говоря ни слова, направился к большой кровати, поставленной у дальней стены. Присев и недовольно ворча, он достал из рукава плотницкую линейку и принялся измерять кровать.
– Снова меняют мебель? – спросил один из подметавших.
– Занимайтесь своими делами! – буркнул Тао Ган. – Неужели вы поскупитесь дать несколько медных монет бедному плотнику?
Оба послушника громко рассмеялись и вышли. Оставшись один, лжемастеровой поднялся и огляделся вокруг.
В помещении не было окон, за исключением овального отверстия, пробитого в дальней стене и столь узкого, что даже ребенок не смог бы через него пролезть. Постель, которую он притворно измерял, была из черного дерева, инкрустированного перламутром. У ее изголовья находился резной столик розового дерева с жаровней и чайным сервизом из тонкого фарфора. Одну стену целиком закрывало изображение на шелке богини Гуань-инь, а у противоположной – стоял изысканный туалетный столик, тоже розового дерева, с курильницей для благовоний и двумя большим свечами. Низенький табурет дополнял обстановку. Хотя два прислужника только кончили выметать и проветривать комнату, в воздухе стоял тяжелый аромат благовоний.
– А теперь, – сказал себе Тао Ган, – надлежит найти секретный вход в эту комнату.
Он начал с самого вероятного места – стены с изображавшей богиню картиной. Внимательно оглядел он ее в поисках щелей, свидетельствующих о задвигающейся двери. Безуспешно. Передвинув кровать, он вершок за вершком подверг такому же обследованию другие стены. Взобравшись на туалетный столик, он прощупал края овального окна и примыкающие к нему части стены, проверяя, нельзя ли его с помощью какого-нибудь приема по желанию увеличивать. Поиски и там оказались бесплодны.
Неудача сильно задела Тао Гана, который особенно гордился тем, что знает о тайных проходах все.
– В старых жилищах, – думал он, – иной раз находят люки в полах. Но этот домик построен только в прошлом году. Монахи могли бы устроить секретную дверь в стене, но проложить подземные ходы, не привлекая внимания, им бы не удалось. Однако другой возможности я не вижу.
Он счел все-таки необходимым свернуть лежащий на полу толстый ковер и на четвереньках обследовать весь пол, камень за камнем острием ножа проверяя щели между ними. Но... с тем же успехом, что и раньше.
Не решаясь дольше задерживаться в помещении, он должен был отказаться от дальнейших поисков. Выходя, он быстренько проверил петли тяжелой двери, но нашел их совершенно обычными. Со вздохом закрыл он ее за собой, уделив еще мгновение замку. Он ничем не отличался от других прочных замков такого же рода.'
Смирившись, Тао Ган вернулся назад по дорожке, и встретившиеся ему три монаха увидели в нем всего лишь мрачного старика плотника, державшего под мышкой мешок с инструментом.
Укрывшись за кустом, он вернул себе прежнее обличье и выскользнул, никем не замеченный.
