Эва Хансен - Цвет боли: шелк
— Даг, к тебе можно зайти?
— Заходи, десять минут у меня есть.
Едва переступив порог кабинета Вангера, Кевин поинтересовался:
— Тебе знакома фамилия Трувассон?
— Да, жена Торстейна до замужества была Трувассон, Трувассон была и Аника Флинт.
Кевин сел на стул, задумчиво покусал губу и объявил:
— Это не Торстейн убил Карла Сандберга, но на Скарпё он рвался не зря.
— Почему? — Даг весь внимание, он уже понял, что в голове Кевина складывается пазл из отдельных фактов.
— На острове есть домик, принадлежавший фрау Трувассон, она умерла в прошлом году, дом наследовала внучатая племянница. Племянница не появлялась, а вот ее муж там бывал. Это лежбище Торстейна! Но даже если он жив, то оттуда давно ушел. И все же нужно обыскать, мало ли что?
Даг уже набирал номер телефона.
— Да, я получу разрешение. С кем поедешь?
Никого свободного не нашлось, вспомнив рыжего Петера Хорна, Кевин сказал, что попросит помощь в местном отделении полиции.
Домик фрау Трувассон никакого интереса для следователей не представлял. Во всяком случае, от пребывания Торстейна там ничего не осталось.
Ломать дверь не пришлось: ключ был на деревянной полочке над дверью. Догадался об этом Кевин, вернее, не догадался, а просто вспомнил, как его, намеревающегося выбить дверь в какой-то старенький домик мощным напором плеча, остановил Вангер, попросту пошаривший на точно такой же полочке руками. Теперь Эк с удовольствием повторил этот маневр, демонстрируя Петеру свой немалый опыт в следовательской работе.
Рыжий Хорн был впечатлен…
Крошечная прихожая, вдвоем не развернешься, особенно если габариты побольше, чем у Кевина с Петером. На полу истертый, когда-то изображавший деревянные плашки линолеум, его, видно, не меняли с тех пор, как постелили. На полочке стопка газет. Кевин заглянул — верхняя годовалой давности.
Маленькая кухонька с жестяной (таких сейчас и не делают) раковиной, старенький холодильник, на котором ни единого магнита или наклейки. Выцветшие занавески из ткани с цветочным рисунком и такие же подушечки на табуретках. Все старомодное, купленное или сшитое явно в прошлом веке, многое руками хозяйки. Чисто, аккуратно, скромно.
Везде чувствовалась женская рука, но не мужская. Если Торстейн здесь и бывал, то как-то очень незаметно, почти ни к чему не прикасаясь. Скорее, он все же жил в другом месте, а на остров только приезжал, возможно, хранил что-то. Но ничего, достойного внимания, в маленьком домике одинокой фрау Трувассон не нашлось, вернее, ничего, что могло бы помочь Кевину в расследовании убийства Карла Сандберга. Чашки в сушилке были вымыты, все гладкие поверхности блестели, ручки двери тоже.
— Даже отпечатки снять не с чего… — проворчал Кевин. Он не сомневался, что эксперты что-нибудь нашли бы, но задачи такой не было. Отпечатки Торстейна у них имелись, а если здесь и бывал кто-то из его подельников по съемке снафф-видео, так они давно на том свете.
Кевин с Петером закрыли дом, вернули на место ключ и отправились в отделение.
Эку пора в Управление, но что-то притягивало, держало его возле этого рыжего, и Кевин уже понимал, что не желание учить его осмотру места происшествия, а желание просто общаться. Видно, и Петера тоже, потому что, услышав предложение обменяться телефонами, с радостью согласился. Что в этом такого, если два парня занимаются общим делом? Вдруг понадобится обменяться мнениями в неурочный час или сообщить что-то новое?
Сообщение в тот же вечер нашлось у Кевина. Он позвонил Петеру с вопросом, любит ли тот джаз, потому что в клубе новая джазовая программа. Петер о программе слышал, но в клуб попасть не надеялся.
— Все его учить надо! — чуть смущенно ворчал Эк, договорившись с новым приятелем о встрече возле клуба, менеджер которого был ему кое-чем обязан.
Кевин напомнил Петеру, что необязательно приходить в форме, а потому с трудом узнал в симпатичном спортивном парне Хорна. При футболке даже рыжие вихры Петера смотрелись как-то иначе, зато стали заметны бугры мышц и красивая, почти женская линия шеи, небольшие кисти руки и аккуратная, упругая попка, обтянутая джинсами.
Петера взгляд Эка чуть-чуть смутил, но совсем немного, видно, был готов. Оглядывая фигуру нового приятеля со спины, Кевин размышлял о том, что никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Петер думал о том же, Кевин вне работы совсем иной, не корчит из себя начальство, скорее, старший друг, к тому же очень привлекательный и даже, что там скрывать, весьма сексуальный.
Воспитание рабыни
Фрида не успевала домой вовремя, как ни старалась. Густав вообще был против того, чтобы она работала:
— Я вполне способен обеспечить тебе безбедную жизнь и хочу иметь возможность пользоваться тобой в любое время, когда у меня выпадет свободная минутка, а не по часам и ночью. Мне больше нравится днем.
Фриду покоробило слово «пользоваться», она даже поморщилась:
— Как-то ты сказал…
Густав поднял ее лицо за подбородок:
— Откровенно. Что в этом такого? Сейчас мне пора ехать, но к шести я буду дома, чтобы ты тоже была.
— У меня… критические дни начинаются.
Она покраснела, как девочка, словно в приходе критических дней была ее вина.
Густав остановился перед дверью, усмехнулся:
— Разве у тебя одно отверстие? К тому же ты уже научилась прилично делать минет.
— Густав!..
— В шесть!
Входная дверь закрылась, а Фрида еще некоторое время стояла, собираясь с мыслями и стараясь унять возбуждение. Господи, один его голос заставляет все внутри ходить ходуном, а вот такие обещания…
Зачем-то осторожно потрогала ягодицы, которым, она знала точно, сегодня достанется. Но ожидания были сладкими… Весь день, приводя в порядок бумаги в офисе (все же решила закрыть свое агентство частного сыска), пыталась вразумить сама себя. Но получалось совсем иное, мысли упорно возвращались к шести часам и предстоящим безумствам.
То, что это будут безумства, Фрида не сомневалась, она теперь просто не воспринимала ванильный секс. Они с Густавом перепробовали все от коврика в прихожей или брошенного на пол плаща до лестницы, стола в столовой или тесного платяного шкафа. Джакузи или душ не в счет, это мелочи.
Густав перевез множество приспособлений для БДСМ из квартиры, где они раньше встречались, и Фрида повторила многое из того, что проходила там.
И все же у нее оставались две проблемы — анальный секс и минет. Во время минета боялась задохнуться, а при анальном сексе — что он порвет внутренности. Боли не боялась: достаточное количество лубриканта и приличный болевой порог позволяли переносить то, что другая и в других условиях не перенесла бы.
Густав убеждал:
— Ты не задохнешься, у тебя же большой рот, хорошо раздвигаются челюсти. Хочешь, распорку вставлю?
— Нет-нет! Я без распорки.
— Будешь противиться — вставлю.
Фрида понимала, что вставит. Потому весь день пыталась раскрывать рот пошире, представляя, что делает минет. Дошла до того, что сходила в секс-шоп, купила фаллоимитатор и, закрыв дверь в офис, почти час давилась этим устройством, убеждая себя, что ничего страшного не происходит. Почти привыкла и к чему-то большому во рту, и к мысли, что не подавится.
— Надо было давно потренироваться! — решительно заявила она себе и вдруг пожалела, что не купила лубрикант. Можно бы потренироваться и в другом.
Возвращаться в секс-шоп духу не хватило, зато в ближайшей аптеке Фрида купила обезболивающий крем, решив, что сойдет вместо лубриканта.
Еще через четверть часа она уже вздыхала: плаги это одно, а здоровенный фаллос совсем иное…
И вот теперь натренированная, опаздывала на десять минут. Просто так получилось… Но если Густав пожелает наказать, то она согласна.
Густав ожидал в прихожей, видно, вышел, услышав шум ее машины. Машина хороша — «Вольво», подаренная им же.
Он стоял и смотрел, как Фрида входит. Раскаянья не получилось, как только перешагнула порог, последовала команда:
— Дверь закрой.
Закрыла дверь, повесила сумку на крючок, тут же новый приказ:
— На колени!
О… игра начинается прямо с порога. Фрида смиренно опустилась на колени.
— Возьми меня за бедра.
Она уже поняла, что последует, и обрадовалась, что удалось потренироваться. Но между членом и его имитатором разница в том, что второй не движется и ничего из себя не изливает.
— В следующий раз сделаю это прямо на крыльце!
Что и говорить, заманчивая угроза — заставить ее делать минет у соседей на виду.
Несмотря на тренировку, Фрида все же с трудом сдержалась, чтобы не закашляться, но стойко принимала все. Густав двигался довольно резко, вернее, насаживал на себя ее голову, держа за волосы. Но она не противилась.
