Эллери Куин - Тайна греческого гроба. Грозящая беда
Рис намеренно позволил заподозрить себя в преступлении, потому что Уолтер так много значил для его дочери — Уолтер, всегда такой прямодушный, наивный и ребячливый, теперь так пугающе ушедший в себя…
— Я приготовлю что-нибудь поесть, — предложил Пинк. — Вы, должно быть, проголодались.
— Сейчас я не могу есть, — с трудом вымолвила Валери.
— Пинк прав, — рассеянно заметил Рис.
— По дороге из студии я купил на рынке кучу всякой всячины, — проворчал Пинк. — Если я оставлю ее вам, капиталистам…
— О, Пинк, — вздохнула Вэл, — не знаю, что бы мы без тебя делали.
— Возможно, умерли бы с голоду, — сказал Пинк.
Место Мибс Остин у коммутатора было занято ночным оператором — толстым стариком в свитере, — поэтому они не стали задерживаться в вестибюле и поднялись наверх в скрипучем лифте. Вэл шагнула на красный ковер коридора следом за двумя мужчинами. Ее удивило, что Рис и Пинк, отперев дверь апартаментов 3С, стояли в прихожей.
Но когда она подошла к двери и заглянула внутрь, то поняла причину.
В гостиной на краю кресла сидел Уолтер. Поза его была странно неподвижной, грязная шляпа съехала на затылок перевязанной головы, глаза напоминали два кусочка запотевшего стекла.
Они смотрели на Уолтера, а Уолтер смотрел на них, покачивая головой из стороны в сторону, как будто ему было трудно удерживать ее на шее.
— Воняет, — заметил Пинк, сморщив нос. Он подошел к окнам и распахнул их настежь.
Рис тщательно закрыл дверь в коридор, а Вэл шагнула в гостиную и сказала:
— Ну?
Уолтер облизнул пересохшие губы и издал несколько нечленораздельных звуков.
— Как ты сюда вошел?
— Ш-ш!.. — Уолтер поднес к губам указательный палец правой руки. — Я украл ключ шо штола в вештибюле.
Он смотрел на Вэл почти негодующим взглядом.
— Ну? — повторила Вэл. — Ты не собираешься что-нибудь сказать, Уолтер?
— О чем шкажать?..
— Ты отлично знаешь о чем. О… сегодняшнем дне.
— Что «о шегодняшнем дне»? — воинственно произнес Уолтер, пытаясь встать. — Оштавь меня в покое!
Вэл закрыла глаза.
— Уолтер, я даю тебе шанс. Ты должен все мне рассказать. Что произошло сегодня? Где папино пальто? Почему ты… — Она открыла глаза и крикнула: — Почему ты лгал?
Уолтер выпятил нижнюю губу.
— Тебя это не кашается.
Вэл подбежала к нему и дважды ударила по щекам. На бледной коже под заметно отросшей щетиной выступили красные полосы — следы ее пальцев.
Уолтер снова попытался подняться, но рухнул в кресло.
— Пьяный бездельник! — с ненавистью выпалила Вэл. — Трус! Тряпка! Больше не желаю тебя видеть!
Она бросилась в свою спальню и захлопнула дверь.
— Я им займусь, — сказал Пинк.
Рис спокойно сидел на диване, не снимая пальто, и барабанил пальцами по подушке.
Пинк поднял Уолтера за шиворот, едва не задушив его. Уолтер молотил руками по воздуху, пытаясь отбиваться, но Пинк поволок его в ванную Риса. Вскоре послышались звуки душа и неразборчивые вопли.
Спустя некоторое время Уолтер, шатаясь, вернулся в комнату; плечи его пиджака были мокрыми, с перевязанной головы и лица капала вода. Пинк швырнул ему полотенце и вышел в кухню, пока Уолтер старался, впрочем без особого успеха, привести в порядок свои волосы.
Рис продолжал барабанить пальцами по подушке.
— Выпейте-ка это, — сказал Пинк, вернувшись с большим стаканом.
Уолтер выхватил у него стакан и залпом выпил томатный сок.
Пинк зажег сигарету и снова направился в кухню. Рис услышал звон посуды.
— Пожалуй, я спущусь за сигарой, — сказал он. — Извини, Уолтер.
Не дождавшись ответа, Рис встал и вышел в коридор.
Оставшись один, Уолтер глубоко вздохнул и уставился на пыльные носы своих замшевых туфель. Пинк, ворча себе под нос, хлопал дверцами посудного шкафа.
Уолтер поднялся и постучал в дверь спальни Вэл. Так как ответа не последовало, он повернул ручку и вошел, закрыв за собой дверь.
Вэл в пальто и шляпе лежала на кровати, тупо уставясь на картину Ван Гога на противоположной стене. Шляпка без полей кокетливо съехала на один глаз, но сама девушка выглядела отнюдь не кокетливой, а холодной и отчужденной.
— Вэл…
— Уходи.
Уолтер героическим усилием добрался до кровати и опустился на нее, с беспокойством устремив на девушку мутный взгляд и неуклюже положив руку ей на плечо.
— Я знаю, что пьян, но ничего не могу поделать… Не говори так со мной… Я люблю тебя, Вэл…
— Убери руку, — коротко сказала Вэл.
— Но я люблю тебя!
— Ты избрал странный способ это доказать! — свирепо произнесла Вэл.
Уолтер выпрямился, теребя пуговицу на воротничке.
— Ладно, Вэл, я ухожу…
Он с усилием поднялся и заковылял к двери.
Вэл лежала неподвижно, наблюдая за ним. Внезапно она вскочила с кровати, пробежала мимо Уолтера и встала у двери, прислонившись к ней спиной. Уолтер остановился, быстро моргая.
— Подожди, — сказала Вэл.
— Но я пьян…
— Сначала ты мне ответишь. Почему ты лгал инспектору Глюке? Ты же не будешь отрицать, что был в доме твоего отца в 5.35!
— Да, — пробормотал Уолтер, стараясь удержаться на ногах.
Вэл сильнее вцепилась в дверь распростертыми руками, чувствуя, что у нее останавливается сердце. Она словно видела сквозь резное осиновое дерево своего хепплуайтовского[61] бюро лежащий под грудой белья пистолет.
— Я должна знать, Уолтер, — прошептала она. — Ты убил своего отца?
Уолтер перестал раскачиваться. Его нижняя губа снова упрямо выпятилась, но налитые кровью глаза воровато забегали.
— Пропусти меня, — пробормотал он.
— Ты сделал это? — настаивала Вэл.
— Прощай, — на удивление четко произнес Уолтер и протянул руку, чтобы отодвинуть девушку в сторону.
— Если ты его не убивал, — крикнула Вэл, подбегая к бюро и запуская руку в ящик, — то почему ты носил вот это? — Она показала пистолет.
— Рылась в моих карманах? — с презрением фыркнул Уолтер. — Отдай его мне!
Вэл позволила ему взять пистолет. Он посмотрел на оружие и сунул его в карман.
— Было много угрожающих писем… Я ведь сын человека, разорившего тысячи людей. Поэтому я и купил пистолет… — Плечи его обмякли, и он жалобно добавил: — Я люблю тебя, но не лезь в чужие дела.
Это был совсем не тот Уолтер, которого она знала так давно. А может быть, подобные кризисы всегда обнажают неприглядные качества?
— Ты позволил этому инспектору думать, что мой отец приходил днем в Сан-Суси! — крикнула девушка. — Почему ты не сказал ему, что это тебя видел Фрэнк идущим по дорожке к дому, что это ты случайно надел папино пальто?
Уолтер несколько раз моргнул, словно стараясь что-то разглядеть сквозь скопившуюся за неделю пелену голливудского вечернего тумана.
— Ты должна доверять мне, — пробормотал он. — Не задавай вопросов, Вэл.
— Доверять тебе! С какой стати? — вспылила Вэл. — После того, как ты себя вел? Разве я не имею права задавать вопросы, когда из-за твоего молчания подозревают моего отца? — Внезапно она вцепилась в мокрые лацканы пиджака Уолтера и прижалась головой к его груди. — Мне все равно, что ты сделал, Уолтер, только бы ты был честен со мной! Ты просишь доверять тебе! А почему ты не доверяешь мне?
Странно, но трогательно-робкий Уолтер в один миг становился суровым и отстраненным. Казалось, вопросы замораживают его, делая непроницаемым для теплоты и ласки.
— Никто не должен знать, что я был в доме отца, — заговорил он, все еще с трудом ворочая языком. — Не вздумай ничего рассказывать им, Вэл, понятно?
Значит, это правда…
Вэл отшатнулась от Уолтера. Полное доверие уместно в сентиментальных романах, но в жизни существуют вещи, которые просто нельзя безоговорочно принимать на веру. Внешние обстоятельства в некоторых случаях могут быть обманчивы, но обычно они соответствуют действительности.
— Очевидно, — холодно произнесла Вэл, — тот факт, что Глюке подозревает моего отца в убийстве и что одно твое слово может очистить его от подозрений, ничего для тебя не значит. Самое главное — спасти собственную шкуру.
Уолтер полностью взял себя в руки. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут же закрыл его, не издав ни звука.
— Так что будь любезен уйти, — закончила Вэл.
Он ведь не знал — не мог знать, что у Риса есть алиби на время убийства.
— Хорошо, — тихо сказал Уолтер.
И он никогда об этом не узнает — во всяком случае, от нее! Если бы она сказала Уолтеру об алиби, он легко мог бы вывернуться, заявив, будто все время знал, что Рису не грозила реальная опасность и что ему нужно было защитить себя. Протрезвев, он, возможно, изобрел бы какую-нибудь правдоподобную историю, объясняющую его поведение. Уолтер умеет быть убедительным, когда хочет. А Вэл в глубине души знала, что не может доверять себе…
