Николай Стародымов - Тринадцатый сын Сатаны
Это было не благородство. Это было издевательство. Это было ничем не прикрытое ерничанье. Ерничанье человека, уверенного в своей силе, в своей правоте, а главное в своем будущем. И заведующий ничего ответить ему не мог. Он стоял, держа в опущенных руках ставшее таким лишним и ненужным ружье. К нему жались дети. И это единственное, что его еще как-то поддерживало в те мгновения. Потому что речь вымогателя сломала в его душе что-то главное, что-то центральное, что-то такое, что до этого дня позволяло ему продираться сквозь все удары, которые раз за разом наносила ему беспощадная судьба.
Парень это понял. Он негромко засмеялся. Сунул руку в карман, уже не опасаясь спровоцировать выстрел старика. Достал стодолларовую купюру, небрежно сунул ее в карман комбинезончика ближнему мальчишке.
— Это вам за работу, — сказал он.
Громко захлопали дверцы и машины сорвались с места.
— Что это с тобой сегодня? — не оборачиваясь, спросил со своего места водитель. — Мы бы их за два дня привели к центральному бою.
И привели бы…
— Пусть живут, — с непонятной интонацией отозвался старший. — Навару от них все равно никакого, так и нечего с ними… — выругался он. А потом добавил, ни к кому уже не обращаясь: — Гордый старик. Уважаю таких…
Водитель ничего не ответил. После долгой паузы старший спросил у водителя:
— А ты бы так смог?
— Как? — тот уже забыл о конфликте.
— Ну вот так, как этот дед, против всех нас, один, с ружьем?..
— Очень нужно, — хмыкнул водитель. — Лучше заплатить и жить униженно, но спокойно, чем гордым лежать в гробу… Да и вообще, лучше бы все эти придурки еще в сорок первом посдавались бы, чтобы мы сейчас под немцами жили. А то стояли насмерть, кретины, под танки с гранатами бросались, амбразуры закрывали… — он грязно выругался. — Вот сейчас наши правители на них хрен положили — и правильно сделали. Пусть хоть поймут, пока еще не все передохли, какую ерунду полста лет назад натворили.
Старший ничего не ответил…
Заведующий всего этого, конечно, не слышал. Он просто стоял, подняв к умытому весеннему небу морщинистое лицо. По крупным складкам кожи на его гладко выбритых щеках струились мелкие старческие слезы.
Потом вдруг со звяканьем упало на асфальт ружье. И отставной военный грузно осел на дорогу.
«Скорая помощь» прибыла слишком поздно.
…Многие в городке были удивлены, когда на похороны заведующего детским домом вдруг приехала группа крутых парней. Старший, не обращая внимания ни на кого, подошел прямо к гробу, на несколько секунд замер, всматриваясь в спокойное, умиротворенное лицо покойника. На глазах у всех, не опасаясь, что кто-то осмелится выкопать, вложил ему в руку маленький золотой крестик.
— Уверен, старик, что на тебе креста нет, так прими этот, ты его заслужил, — сказал он негромко. — Поверь, что я не хотел, чтобы твое место освободилось так скоро.
…У заведующего после его смерти на всей земле не осталось ни одного родственника. Так что в последний путь его провожали лишь официальные представители не то собеса, не то наробраза, весь детдом, да эта странная группка крутых парней, которые никак не могли понять, с чего это их шефа занесло на эти нищие похороны… И уж подавно все были поражены, что вскоре на скромной могилке, над которой торчала стандартная, неровно выкрашенная «серебрянкой» тумбочка со звездой, вдруг был установлен гранитный памятник с выбитым портретом старика в военной форме и надписью
Не сильные лучшие, но добрые
Федор Достоевский… — Так ты что же, игнорируешь нас, Бездомный? — вырвал Валентина из власти воспоминаний гнусавый голос.
Кто и когда придумал ему это прозвище — Бездомный? Валентин не помнил. Ясно, что это они не сами додумались — никто из этих обкуренных никогда и в руки-то не брали книжки, серьезней, чем «Мойдодыр», не говоря уже о «Мастере и Маргарите»… Нет, это кто-то из других, рангом постарше, обозвал его Иваном Бездомным — да так и прижилось.
Эх, если бы не деньги, если бы не те хорошие деньги, что здесь платят! Если бы не надежда на то, что удастся со временем устроиться так, чтобы зарабатывать побольше… Если бы не это, давно ушел бы отсюда… И уехал бы куда-нибудь подальше из этого постылого городка. Ведь есть же где-то в стране нормальные места, где можно найти хороший заработок!.. Но нельзя. Равно как нельзя и идти на какую-то более опасную в криминальном отношении работу. Потому что если с ним хоть что-нибудь случится, это автоматически будет означать, что сестренке помочь никто не сможет.
А она у него — единственное родное существо на всем белом свете.
— Странный парень, — продолжалось за спиной. — Не курит, не пьет, не ходит никуда, двойную смену вкалывает… Зачем деньги, если их не тратить?
Вам, дебилам, этого не понять!
Включился селектор. Такое бывает не так уж часто, потому что вечер уже в разгаре, а в это время их на работу, как правило, не вызывают. Там, наверху, стоит другая охрана. Они и получают куда больше, правда, от них и требуют уже совсем иного.
— Бездомного наверх, — раздался голос.
Селектор тотчас умолк. Там, наверху, не сомневались, что приказание принято и будем выполнено, а потому в подтверждениях не нуждались.
— Хорошо, что его, — с облегчением раздалось из угла. — А то бы запах «травки» учуяли…
— Потому его и вызывают, — многозначительно поправил второй.
В полумраке ярко зардели огоньки — куряки дружно затянулись.
…Шеф охраны был немногословен.
— У нас тут проблемка образовалась, — не глядя подчиненному в глаза, рубленными фразами отдал он распоряжение. — Отсюда нужно срочно вывезти груз. С тобой едет Каландар. Машину ты водишь неплохо. К тому же не пьешь и… и ничем еще не балуешься. Дела часа на полтора-два. Приезжаешь — получаешь тысячу «зеленых». Все, полные инструкции получишь у старшего.
Тысяча долларов. За два часа… Неплохо.
Правда, смотря, что еще за работа.
Однако тут же Валентин одернул себя: за такие деньги можно и рискнуть. В конце концов, раз он едет за рулем, и с ним Каландар, то и взятки с него гладки, он просто рядовой шофер. И что везет, знать не знает и ведать не ведает. Не его это дело.
…Если бы он знал, ЧТО ему предстоит везти…
Джип уже утробно урчал на заднем дворе. Возле него нетерпеливо прохаживался один из ближайших подручных шефа, азиатского вида мужчина по прозвищу Каландар, который обычно сам же его и водил. Да и джип был зарегистрирован именно на него.
— Поехали, — только и сказал он.
От того заметно попахивало спиртным. Очевидно, поэтому и вызвали Валентина, о котором было известно, что он неплохой водила.
Машина выехала за ворота.
— Направо, к реке, — скомандовал Каландар. И начал инструктировать: — Ехай как можно аккуратнее. Усёк? На гавнишников нам сейчас налететь никак нельзя. Если что, пусть останавливают, вылезай, деньги им давай, сапоги вылизывай, миньет делай, на водку проверяйся — все, что угодно, но только чтобы они внутрь машины не залезли. Усёк? Говорю: если полезут, я даю по газам и ухожу. Ты после этого рассказывай им любые сказки, что я нанял тебя до дома довезти, что ты угнал эту машину, чтобы покататься, а меня не увидел… Гони любое фуфло, но только не говори, кто я такой, где ты работаешь, откуда сейчас ты едешь. Усёк? Говорю: если до утра продержишься, утром мы тебя оттуда обязательно вытащим. Если расколешься… Лучше тебе не раскалываться. Усёк?
Валентин усёк. Он понял главное: в машине какой-то запрещенный груз. Его сейчас взяли водителем только потому, что под рукой не было другого шофера, а документальный владелец автомобиля «под газом». К тому же владелец азиат, а их обыскивают обычно куда строже, чем людей с европейской внешностью. Значит, если Валентин с заданием справится, быть может, его повысят в ранге. Если же с ним что-то случится, эта компашка от него отвернется и никто даже добрым словом не вспомнит о том, что он тут был. И дай Бог, чтобы хоть в живых оставили!
Так что выхода у тебя, Валентин, нету. Задание нужно выполнить, Причем, так, чтобы тобой остались вполне довольны, чтобы заплатили деньги…
Сестренка-сестренка, на что только я ни иду ради твоего завтрашнего дня!
Опасения оказались напрасными. Пост ГАИ проехали без помех, никто машину даже не пытался остановить. До моста они добрались без приключений.
— Загоняй в кусты вон тудой, — скомандовал Каландар. — Чтобы с дороги в глаза не бросалась.
Даже не дождавшись, пока Валентин заглушит двигатель, он спрыгнул на землю. Распахнул заднюю дверцу.
— Давай быстро сюда, помогай!
Помогай… Это значит, что ты, дорогой Валентин, становишься не просто рядовым водителем, который знать не знает и ведать не ведает, что творит, ты становишься соучастником некого преступления. Причем, преступления, судя по всему, нехилого… И, соответственно, подпадаешь под совершенно иную статью. А может и превращаешься в нежелательного свидетеля.
