Лорел Гамильтон - Торговля кожей
— Кто еще прилетел с вами, кроме Истины? — Я не спрашивала, был ли Истина с Нечестивцем. Они были Нечестивой Истиной на протяжении столетий. Два брата, два наемника, два вампира, которые были одними из лучших воинов, которых я когда-либо видела; но больше всего впечатляло то, что они были одними из лучших воинов, которых знал Жан-Клод, во всем вампирском мире. Теперь они были нашими мускулами, но они не были едой. Я перешла эту черту только один раз, чтобы спасти жизнь Истины, но, кроме этого случая, я их не трогала.
— Реквием, Лондон, Грэхем, Хевен, и немного других верльвов, и несколько вергиен.
— Львы и гиены — силовики или еда? — спросила я.
— Силовики.
— Хорошо, — сказала я.
— Запиши мой номер.
— Ты главный?
— Жан-Клод поручил силовиков мне.
— Как отнесся к этому Хэвен?
— В конце концов, у нас со львом Рексом будет разговор, но не сегодня.
Что означало, что Хэвен хотел быть ответственным, но вынужден был подчиниться власти Жан-Клода, неохотно.
— Постой, ты сказал, что отвечаешь за силовиков. А за что еще нужно нести ответственность?
— Ну, — сказал он, — технически, я главный телохранитель на этой операции, но Реквием занимает третье место в структуре власти в Сент-Луисе, так что босс он.
— Это логично, я полагаю. — Я не была уверена, что испытываю по поводу того, что руководит Реквием, и тем более в Вегасе. Он был мастером вампиров, но он также был угрюмым как ад, и мы с ним не очень хорошо ладили в последнее время. Я попыталась исключить его из списка еды, и вот теперь он был в Вегасе, когда я находилась далеко от дома и моих обычных мужчин.
— Ты что-то очень задумалась, Анита, — сказал Нечестивец. — Почему ты не рада, что Реквием здесь?
Я не обязана была объясняться с Нечестивцем по поводу Реквиема и меня, поэтому я сказала:
— Я говорила Жан-Клоду не посылать тех, кто не может позаботиться о себе в бою. Я никогда не видела Реквиема в бою.
— Он неплох, но, честно говоря, Жан-Клод не хотел отправлять нас на территорию других вампиров без кого-то, кто мог бы быть более дипломатичным, чем все остальные. Реквием здесь только в случае необходимости вести переговоры с Максом и его людьми.
— Как я уже сказала, Нечестивец, это логично.
— Теперь спроси меня, какое у Реквиема прикрытие на этом задании.
— Прикрытие, он здесь, чтобы представлять интересы Жан-Клода, верно?
— Да, но это только на случай, если дела с Максом пойдут плохо. Он бы счел оскорблением то, что к нему отправили так много людей, но Жан-Клод объяснил, что мы будем заботиться о твоей безопасности от серийного убийцы.
— Звучит разумно, — сказала я едва ли счастливо.
— Макс хотел поставить своих охранников вокруг тебя, Анита.
— Нет, — сказала я.
— Это компромисс.
— Какой компромисс? — Спросила я, не в силах сдержать нетерпение в голосе.
— Реквиема одолжили в качестве танцора в ревю Макса.
— Он ненавидит стриптиз.
— Да, а я ненавижу пытать людей, но я очень, очень хорош в этом.
Я не знала, что сказать на это, поэтому проигнорировала.
— Не могли бы мы просто сказать Максу, что каждый человек — это еда для меня?
— Мы можем объяснить телохранителей для тебя. Мы можем объяснить Яблоко Крови для тебя, это Лондон. Но мы не можем сказать Максу, что тебе нужно так много пищи, Анита. Это было бы практически признанием в том, что ты не контролируешь ardeur. Реквием собирается изучить клуб Макса в возможной роли гостя, и если она сработает для него, тогда Жан-Клод согласится иногда одалживать других танцоров.
— Макс ждет этого уже давно, — сказала я.
— Этим мы и объяснили визит Реквиема.
— Почему мне все это рассказываешь ты, а не Реквием?
— Он успокаивает обиды среди нашей маленькой группы.
— Как они могут так себя вести? — спросила я.
— Ты сказала Жан-Клоду подобрать людей, которые могут постоять за себя в драке, Анита. Это означает, что у нас есть куча больших собак в одном помещении, борющихся за одну и ту же кость. Реквием и я можем справиться с этим, но я подумал, что тебе следует знать, до того, как ты столкнешься с этим.
— Спасибо, — сказала я.
— Теперь, где ты?
— На пути к окраинам города. Мы собираемся опросить свидетеля.
— Ты ела?
— Твердую пищу всего несколько минут назад.
— Но не жидкую пищу? — Жидкая пища была сленгом среди вампиров для крови, а в последнее время я заметила, что некоторые из них называли этим же словом мое кормление сексом, или эмоциями. Я не могла с этим поспорить, я полагаю, хотя часть меня и хотела.
— Нет, — сказала я.
— Ты приближаешься к четырнадцати часам между кормлениями, Анита. У тебя есть кто-нибудь рядом с тобой, на всякий случай?
Я облизала губы.
— У меня есть добровольцы на случай чрезвычайной ситуации, но нет, на самом деле нет.
— Насколько вы далеко, и на какой дороге? — Спросил он.
Я спросила Эдуарда и он объяснил мне. Я повторила его слова Нечестивцу.
— В это время ночи будет быстрее, если один из нас прилетит к тебе.
— Кто из вас может настолько хорошо летать? И если это «Реквием», он не может прийти сам. Он может быть хорош в бою, но хорошо не означает достаточно. Я не хочу оставлять никого из наших людей одного, пока мы не возьмем эту сволочь.
— Ты действительно думаешь, что Витторио схватит кого-то из твоих людей?
— Послушай меня. Кто может летать достаточно хорошо, чтобы прийти ко мне?
— Я могу, Истина может. Я спрошу остальных. — Он поставил телефон на беззвучный режим, пока я ждала. Зная Нечестивца, я была уверена, что он просто спросит Лондона и Реквиема, кто из них летает лучше. Я понятия не имела.
— Нельзя, чтобы человек Жан-Клода встречал нас у дома свидетеля, Анита. Это только подтвердит догадки полицейского департамента, — сказал Эдуард.
— Я знаю это, Эдуард. Я надеюсь, он догонит нас потом.
— Ты планируешь кормиться прежде, чем ехать обратно? — спросил Олаф.
— Нет, но прошло четырнадцать часов, и мне пришлось залечить много ран. Это требует сил. Он встретится с нами, но это просто мера предосторожности.
— Я сказал, что покормлю тебя, — сказал Олаф.
— Спасибо, Олаф, я имею в виду, что, но… — Я думала о том, что сказать дальше. — Я не думаю, что мы хотим, чтобы наш первый раз вместе состоялся на заднем сидении грузовика.
Он, казалось, размышлял об этом минуту или две, потом сказал:
— Больше времени и комната было бы лучше.
Я не согласилась на секс с Олафом, но мне удалось не раздавить его добрых намерений в сексе, не связанных с убийством его партнера. Эдуард попросил меня попробовать, и я старалась.
Телефон в моей руке ожил.
— Я встречу тебя.
— Нечестивец, я только что говорила, никто не путешествует один.
— Если они смогут взять меня, то они убьют всех нас, поэтому, если я не могу этого сделать, уходи из города, и забирай наших людей с собой.
— Ты выставишь себя в качестве приманки.
— Нет, ты уверена, что ты беспокоишься о моей безопасности, а не о том, что тебе возможно придется заняться сексом со мной?
— Это несправедливо, Нечестивец. Ты знаешь, почему я настаиваю.
— Я знаю, что я не в списке еды. Оказалось, что ни один из двух других вампиров не летает также хорошо, как я. И ты пугаешь моего брата.
— Я не пугаю его, он просто не хочет быть едой.
— Ты права, не хочет, но я тоже прав. Ты пугаешь его, а Истина не часто бывает напуган.
— А ты не боишься, что я буду обладать тобой, или что-то вроде того?
— Я использую свой шанс. Кроме того, ты сама сказала, что сейчас контролируешь ситуацию. А я — просто на всякий случай. — В его голосе звучала горечь.
— Нечестивец.
— Да.
— Мне не нужны отношения с тобой.
— Ты можешь заказать меня, и мне придется принять это, но ты не можешь диктовать, что мне чувствовать.
Он был прав, но… Я хотела сказать, что не понимаю, почему все мужчины хотели быть в списке на кормление. У меня было зеркало, и я знала, что я вижу, и, хотя я была красива, и может быть даже прекрасна в соответствующем наряде, но это и близко был не тот уровень великолепия, как у мужчин, которые преследовали меня. Но каждый раз, когда я пыталась сказать об этом вслух, они обвиняли меня в том, что я скромничаю или лгу. Я не думала, что это было смирение, только честность.
— Я не буду извиняться за то, что пытаюсь не дать вырасти моему списку еды, Нечестивец. Жан-Клод поднял шум, что он не хочет делить меня с новыми мужчинами, и теперь он мне не посылает ничего, или почти ничего. Да что с ним такое?
— Он предпочитает видеть тебя и всех его людей дома в Сент-Луисе, живыми, чем сохранить его эго.
— Что это значит?
— Это значит, что он согласен с твоей оценкой Витторио. Если бы он послал кого-то, кто мог бы быть использован в качестве заложника и не мог постоять за себя в бою, это могло бы оказаться слишком заманчивым. Особенно, если учесть, что в качестве жертв убийца выбирает в основном стриптизеров, и большинство из твоих ближайших любовников тоже стриптизеры.
