Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)
— Выезжали на машине?
— Когда как. Когда на машине, когда на электричке.
— Но вообще у вас есть машина?
— Есть.
— Какой марки?
— «Жигули». Шестерка.
— Простите за чрезмерное любопытство. Но ваша машина меня интересует. Какого она цвета?
— Светло-серого.
— Номер?
— «о 79–82 МО».
— У вашей машины есть какие-нибудь особые приметы? Скажем, нестандартная отделка. Заделанные вмятины.
— Вроде нет. Из нестандартной отделки только магнитофон. Со скрытыми колонками.
— Некоторые украшают машины вымпелами, игрушками. Может быть, у вас есть что-то похожее? Вспомните.
— Ничего такого в моей машине нет. Я не люблю излишеств.
— В июле, когда вы выезжали на Сенеж, вы все время находились именно там? Может быть, оттуда вы выезжали еще куда-нибудь?
У вопроса был скрытый смысл, который я отлично понял.
— Нет, не выезжал. Зачем? На Сенеж я всегда беру этюдник и пишу.
— Ну а все же. Вы случайно не выезжали в июле в Смоленскую область?
Я изобразил спокойное недоумение:
— В Смоленскую область?
— Да. Пусть даже ненадолго? — Рахманов застыл, глядя на меня.
— Да нет… Я же сказал, в июле я был только на Сенеже. И в Дагомысе.
— И все-таки, где вы были, скажем, девятого июля?
— Девятого июля? Именно в этот день?
— Да. Именно в этот день. Постарайтесь вспомнить. Девятого июля была пятница.
Я поглядел на потолок. Перевел взгляд на Рахманова:
— Вообще-то в эти дни я был на Сенеже, на этюдах.
— Вы не ошибаетесь?
— Нет. Я вспомнил: девятого я точно был на Сенеже. Совершенно точно.
— Ну а днем раньше? Восьмого?
Он меня ловит. Что ж, пусть ловит. Если он захочет, я распишу ему день восьмого июля по минутам. Ведь помнить этот день у меня есть все основания, восьмого я передал Вере картину, которую она затем купила.
— Восьмого июля я был в Москве. Точно.
— Почему вы в этом так уверены?
— В этот день у меня купили картину. Причем за довольно приличный гонорар.
Несколько секунд следователь разглядывал стол. Поднял глаза:
— И сколько же составил этот гонорар?
— Пятнадцать тысяч.
— Солидно. Судя по сумме, вы очень хороший художник. Я не ошибаюсь?
— Не знаю. Я просто художник.
— Что ж, достойный ответ. И кто же был вашим покупателем?
— Есть такая Вера Николаевна Новлянская.
— Эта Новлянская — любитель живописи? Коллекционер?
— Можно сказать и так. Картин у нее много. Всяких.
— И где же состоялась эта продажа? Восьмого июля?
— В Совинцентре. В ресторане «Континенталь».
— Что, в другом месте нельзя было продать картину?
— Можно, конечно. Но Новлянская устраивала что-то вроде приема и попросила подвезти картину туда. Правда, в тот день я только передал картину Новлянской. Деньги получил позже.
— Когда?
— Дня через три. Когда вернулся с Сенежа.
— И что из себя представляла картина, которую вы продали Новлянской?
— Женский портрет. Масло.
Рахманов поправил лежащие на столе бумаги:
— Хорошо, вернемся к Сенежу. Вы сказали, что уехали туда восьмого.
Я вдруг понял: я не знаю, что ответить. Восьмого вечером я уехать не мог, на ночь без машины, с рюкзаком и этюдником никто на природу не выезжает. Но ведь таксист увел мою шестерку со стоянки восьмого днем. Я и не знал, что будет так трудно. Теперь я должен взвешивать каждое слово. Буквально каждое.
— Вообще-то, строго говоря, я уехал девятого. Рано утром.
— Наверняка задержались на банкете?
— Задержался.
— Простите, с банкета вы уехали один?
— Нет. Я и на банкете был не один. А со своей приятельницей, той самой Аленой Медновой.
— Ясно. Вы ее проводили?
— Проводил. Потом вернулся домой и лег спать.
— Где оставили машину? В гараже?
Этот Рахманов цепляется к каждой мелочи. Ладно, детали ведь я могу и не помнить. Скажу, подвезли знакомые. Если он узнает, что меня подвез Сашка, прикинусь, что забыл, кто именно меня подвозил.
— Гаража у меня нет. А в «Континенталь» мы ездили без машины. Пришлось бы пить только воду. Назад подвезли знакомые.
— А где оставили машину?
— На обычном месте. Во дворе, около подъезда.
— Когда вы вернулись домой, вы видели свою машину?
— Не помню. Честно говоря, в ту сторону я даже не посмотрел.
— Ясно. Значит, вы легли спать.
— Да. Встал рано. В начале пятого. И уехал на Сенеж. На первой электричке.
— С Ленинградского вокзала?
— А откуда еще можно уехать?
— Например с Ховрино?
— Нет. Я уехал с Ленинградского вокзала.
— Налегке? Вещей с вами было много?
— Рюкзак и этюдник.
— Все же, наверное, на машине было бы удобней?
— Ну, смотря что считать удобством. Иногда удобней без машины.
— Утром, девятого, когда вы вышли из дома, машина была на месте?
— Опять не помню. Ну, конечно же, была. Вы так спрашиваете, словно с моей машиной что-то случилось.
— Кто знает. Может, и случилось.
— Нет, на машину я не посмотрел, торопился. Да еще не совсем в форме был после банкета. Не до этого было…
— Когда приехали в Солнечногорск, на чем добрались до Сенежа?
— На автобусе. Там ехать минут десять.
— Минут десять до какой остановки?
— До остановки «Десятый километр». Оттуда до берега рукой подать. Метров пятьсот.
— У вас что, было определенное место? У берега?
— Да. Там есть такая… база отдыха. «Рыболов Сенежья». Около нее я и расположился.
— Поставили палатку?
— Зачем? Погода была отличной. Положил вещи. Надул матрас. Поставил этюдник. И все.
— Место не меняли?
— Менял конечно. Но в основном около базы. Даже пару раз на ночь перелезал через забор на территорию. Там поспокойнее.
— И вас кто-нибудь видел? В эти дни?
— Да, многие. Там в выходные полно отдыхающих. — Об инциденте со сторожем я умолчал умышленно. Он сам все расскажет, если они решат меня проверить.
— Сколько вы пробыли на Сенеже? В тот раз?
— Дня три. Да, три дня. До понедельника.
— Почему именно до понедельника? Вы ведь не ходите на работу?
— Если б испортилась погода, раньше уехал. А в понедельник должно было решиться с картиной.
— Когда именно вы приехали в Москву в понедельник?
— Утром, часов в одиннадцать.
— На электричке?
— На электричке.
— А в Москве?
— В Москве я сначала позвонил Новлянской. Она сказала, что берет картину и можно приехать к ней за деньгами. После этого я взял такси, доехал до своего дома, оставил вещи и уже на своей машине поехал к Новлянской.
— Когда вы садились в свою машину в понедельник, она стояла на том же месте?
— Да, на том же…
— А количество пройденных километров на спидометре? Вы не обратили на него внимания?
— Нет. С какой стати?
— Все же вас не было три дня. Мало ли.
— Я как-то не очень смотрю на это количество…
— Жаль. Нам бы это очень помогло.
— Что-нибудь случилось?
— Скоро объясню. Сергей Леонидович, нет ли среди ваших знакомых некоего Игоря Кирилловича?
Все. Они вышли на мою машину. И на меня в образе Игоря Кирилловича. Помедлив, я переспросил:
— Игоря Кирилловича?
— Да. Может быть, его зовут и по-другому. Приметы: ему около пятидесяти. Выше среднего роста. С коротким седым бобриком. Светлоглазый, загорелый. На коже лица есть небольшие дефекты.
Я изобразил раздумье, уставившись на ноги. Пожал плечами:
— Нет. Не знаю никого с таким именем и с такой внешностью.
— Может быть, вы просто видели где-нибудь такого человека? Случайно. Около дома.
Я мог, конечно, сказать, что видел. Потому что давно понял: из моих ответов складывается довольно складная версия. Мою машину угнали девятого рано утром. И девятого же, но поздно вечером, поставили на место. Так что если я скажу, что видел мельком седого моложавого человека, это только укрепит вариант с угоном машины.
— Вспомните, Сергей Леонидович. Это очень важно. — Рахманов смотрел на меня довольно доброжелательно. И все же, подумав, я решил не переигрывать. Заявление о том, что видел Игоря Кирилловича, наверняка вызовет дополнительные расспросы, на которых могу засыпаться. Поэтому сказал:
— Нет. Не видел.
— Обидно. Нам очень важно найти этого человека. Тогда вспомните: вдруг кто-то просил у вас машину? Перед вашей поездкой на Сенеж.
— Нет, никто не просил.
— Может, у кого-то еще, кроме вас, есть ключи от машины?
— Ни у кого.
— Д-да… — Сказав это, следователь задумался.
Довольно долго мы сидели молча. Наконец Рахманов открыл папку. Положил передо мной две фотографии:
— Случайно вам не знакомы эти люди?
Это были Юра и Женя. Я сделал вид, что вглядываюсь. Покачал головой:
