Полина Дашкова - Никто не заплачет
«Разумеется, пистолет не заряжен, Сквозняк может убивать без всякого оружия…» — спокойно и отстраненно подумала Вера.
В следующую секунду ее пронзила такая чудовищная боль, что даже крикнуть она не смогла.
— Нет, — сказал Сквозняк, — тебя я не вырублю. Ты не потеряешь сознание, как Курбатов. Я буду делать тебе больно до тех пор, пока ты не сядешь за компьютер. От следующего удара ты станешь калекой.
Вера не могла опомниться от оглушительной боли. Болело внутри, где-то под солнечным сплетением, и было трудно дышать.
— Верни Соню, — прошептала она, уже предчувствуя следующий удар.
И вдруг Сквозняк стал как-то странно оседать. Когда он упал, Вера увидела Антона. В руке он держал старинное мраморное пресс-папье, очень тяжелое. Оно принадлежало Вериному прадедушке и много лет стояло на письменном столе просто так, в качестве украшения.
— Надо быстро скрутить его, очень быстро. — Антон взял рулон скотча и стал отдирать зубами конец липкой широкой ленты. — Вера, что-нибудь, простыню, ремень… Что-нибудь.
Вера бросилась к шкафу, схватила первое, что попалось под руку — тонкий лаковый ремешок от нарядного платья. За спиной у нее раздался грохот. Когда она обернулась, Антон лежал на полу, Сквозняк придавил его грудь коленом, потом навалился всем телом и стал душить. Антон пытался сопротивляться.
Сквозняк, хоть и не опомнился окончательно от удара по голове, все равно был значительно сильнее и ловчее. Вера вдруг поняла, что он уже и не хочет ничего узнать. Он хочет только убить. Это для него сейчас важнее всего остального. Он убьет Антона, потом — ее. А Соня? Мама?
— Ты не можешь его убить! — крикнула Вера. — Ты ничего не узнаешь, если убьешь.
Руки Сквозняка были у Антона на горле.
— Говори, сука! — прохрипел он, все сильнее сжимая пальцы. — Говори, а то подохнешь. Ну!
Лицо Антона стало багрово-красным. Вера схватила пресс-папье, но Сквозняк, вскинувшись, как пружина, откинул ее ногой в другой конец комнаты, и тут же его пальцы опять сомкнулись на горле задыхающегося Антона.
Вера с размаху стукнулась головой об угол дубового комода. И в этот момент в комнате сухо треснул выстрел.
Сквозняк, издав короткий хриплый стон, вскочил на ноги. На его левом плече, по рукаву голубой рубашки, медленно расползалось бурое пятно.
Маленького человека в светлой легкой куртке, с пистолетом в руке Вера увидела только тогда, когда Сквозняк бросился на него. Пистолет тут же отлетел куда-то глубоко под тахту.
«Заряжен, но его уже не достанешь», — механически отметила про себя Вера.
Откуда он взялся, этот парнишка в светлой куртке? Как он вошел в квартиру? Он стрелял в Сквозняка, ранил его, но не убил. И теперь они сцепились в смертельной схватке. Парнишка очень маленький, на голову ниже Сквозняка и, конечно, слабей. Раненому Сквозняку прибавит сил звериная злость. Неизвестно, кто победит. Надо что-то сделать…
Вера попыталась встать, но не вышло, ноги не держали, голова сильно кружилась. Антон лежал у стола неподвижно, с запрокинутой головой и приоткрытым ртом.
Она не подошла, а подползла к Антону, припала ухом к груди и не могла понять, есть ли у него сердцебиение или это ее собственное сердце стучит так оглушительно. Антон закашлялся, хрипло, надрывно. Вера приподняла ему голову, но руки были совсем слабыми, она чувствовала, что теряет сознание, комната неслась перед глазами, уплывала куда-то в звенящую, пустую тьму.
За стеной в комнате Надежды Павловны отчаянно лаял Мотя. Еще в самом начале, когда они только вернулись в квартиру, пес бросился туда, забился под маленький письменный стол. Дверь захлопнулась за ним, открыть ее лапами он не мог, выл и метался. Но его никто не слышал.
Сквозняк слабел и зверел. Володя дрался впервые в жизни. В детстве, конечно, всякой случалось, но вот так, насмерть, — ни разу. Краем сознания он уже понимал: в этом последнем единоборстве ему со Сквозняком не справиться. Даже с раненым. Еще немного, и Сквозняк одолеет.
Казалось, эта схватка длится целую вечность. Но прошло всего несколько минут. Володя уворачивался от ударов, отступая к открытой балконной двери.
Вера и Антон сумели наконец подняться на ноги.
— Уйдите! — крикнул им Володя.
Схватка продолжалась на балконе. Вмешаться расцепить этот дикий, кровавый клубок было уже не — возможно. Внизу стала собираться толпа. Несколько человек, задрав головы, смотрели на балкон пятого этажа.
— Что там происходит?
— Надо вызвать милицию! Кто-нибудь, вызовите милицию!
Сквозняк навалился, придавливая Володю к хлипкой балконной решетке. Перед глазами, сквозь кровавую пелену, Володя увидел мертвые лица своих родных…
Самодельная граната, совсем маленькая, плоская, умещалась в кожаный футляр для зажигалки «Зиппо». Он взял только эту, на всякий случай. Он рассчитывал на пистолет. Две гранаты побольше он заранее вытащил из кармана куртки, оставил в машине, строго запретив Соне к ним прикасаться.
Футляр с маленькой гранатой, которую он сконструировал специально для самых локальных, «комнатных» взрывов, прикреплен к брючному ремню. Всего два легких движения — расстегнуть кнопку футляра, дернуть тонкое проволочное кольцо.
Балкон не обрушится, комнату не разнесет, никто не пострадает. Взрыв будет локальным.
Рука Сквозняка взметнулась для удара. В следующую секунду раздался взрыв. Небольшая толпа, ахнув, бросилась врассыпную. Кто-то помчался к телефону-автомату вызывать милицию и «скорую». Балкон не обрушился. Взрывной волной выбило стекла балконной двери, в комнате сорвалась фарфоровая люстра, разбилась вдребезги, мелкие осколки разлетелись в разные стороны. Антон успел упасть на пол вместе с Верой, ему показалось, сейчас рухнет потолок, он закрыл ладонями Верину голову и зажмурился.
Балконная решетка проломилась. Два окровавленных человека рухнули вниз с пятого этажа на теплый пыльный асфальт. Из «Москвича», припаркованного у собачьей площадки, выскочила девочка, бросилась к распростертому телу маленького человека в светлой куртке, упала на колени и заплакала.
Вокруг стали собираться люди, какая-то старушка подошла к девочке, осторожно попыталась поднять ее.
— Не надо, детка, не смотри. Но девочка не замечала никого вокруг. Она горько плакала и повторяла одними губами:
— Володенька… такой хороший… ну почему? Послышался вой сирены. Во двор въехал милицейский «газик», сразу вслед за ним — микроавтобус с опергруппой майора Уварова.
* * *Юрий узнал его сразу. Мертвые глаза детдомовца Коли Козлова глядели в прозрачное июньское небо. По небу медленно плыли редкие ослепительно белые облака, где-то совсем высоко чертила быстрые зигзаги случайная шальная ласточка.
— Граждане, разойдитесь…
— Ребенка уберите отсюда. Чей ребенок?
— Девочка, встань. Ты знаешь этого человека?
— Туда нельзя! Стойте!
Сквозь толпу зевак, милиционеров и оперативников прорвалась светловолосая молодая женщина, бросилась к девочке.
— Сонечка… Господи…
— Товарищ майор, неужели это правда Сквозняк? — услышал Уваров голос у себя за спиной.
Юрий оглянулся. Рядом с ним стоял незнакомый младший лейтенант, совсем молодой, рыжий, веснушчатый.
— Сквозняк, — кивнул Уваров, — он самый.
— Товарищ майор, здесь с ребенком плохо, то ли шок, то ли истерика. И женщина рыдает у второго трупа. А второй без документов, будем пока оформлять как неизвестного?
Уваров удивился, почему сразу не заметил женщину и ребенка. Ведь второй труп лежал совсем близко, но майор в первые несколько мгновений видел перед собой только мертвого Сквозняка и больше никого.
«Вероятно, у меня тоже легкий шок», — подумал Уваров и взглянул на второй труп.
Молодая женщина и девочка лет десяти сидели, обнявшись, прямо на асфальте и плакали над вторым погибшим.
«Неизвестный мужчина, около тридцати, невысокого роста, худощавого телосложения», — машинально отметил про себя Уваров.
— Вера! Верочка! Соня! Да пропустите же меня! — Какой-то парень, очень бледный, с разбитым лицом, в разодранном пиджаке, рвался из рук толстого милицейского старлея.
Голос у парня был хриплый, слабый, он едва стоял на ногах.
— Не положено, — басил старлей и крепко держал его за плечо, — слышь, че говорю, не положено! Тем более ты под градусом.
— Да не пьяный я, пустите, мне надо их увести отсюда. Им плохо, обеим.
— Плохо, так сейчас «скорая» все равно приедет, как положено…
Уваров подошел к женщине и тихо спросил:
— Салтыкова Вера Евгеньевна? Она вскинула на него заплаканные ярко-голубые глаза.
— Да.
— Майор Уваров, ГУВД. Ребенку или вам нужна медицинская помощь?
— Нет, спасибо… Все нормально. Он помог обеим подняться и заметил, что девочка прижимает к груди стиснутый кулачок.
