Дэвид Гранн - Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления
«Мы оказали на Констана некоторое психологическое давление, — рассказывал Шелтон. — Сначала я направил к нему Мида. Генерал предупредил Констана, чтобы тот готовился к встрече с большим начальством. Я выждал минут двадцать или тридцать, пока Мид излагал условия. Затем зашел мой охранник, «морской котик», и первым делом простучал все стены, проверяя, нет ли прослушки. Это обычная процедура, но в глазах Констана все это было обставлено как встреча с Крестным отцом. Тут он занервничал».
Мид вышел. Шелтон сообщает дальше: «Констан вскочил, заулыбался, протянул мне руку. Но я сказал себе: «Помни, эти люди понимают только силу». Так что я посмотрел на него в упор и приказал: «Сесть!» Он плюхнулся на стул, и улыбка сползла с его лица. Я сказал: «Мне сообщили, что вы согласны принять все наши условия. Имейте в виду, в противном случае мы начинаем охоту на вас и членов вашей организации». — «Да, да, я на все согласен», — тут же ответил он. Но потом пустился разглагольствовать о том, какую роль он играет в судьбе острова и как много делает FRAPH. Я предоставил ему поболтать секунд десять, затем оборвал и сказал, что меня все это не интересует».
На следующий день Констан выступил с речью, в которой приветствовал возвращение Аристида и объявил себя лидером демократической оппозиции. По данным сотрудника американского правительства, эту речь тезисно набросал его прежний «куратор» из ЦРУ — Камбурян. Сначала он передал ее в американское посольство, и оттуда ее уже «спустили» Констану, который безропотно ее и зачитал.
— Можно было посадить его, — рассказывал мне тот чиновник, — но мы сочли: раз удалось получить от него все, что нам нужно, пусть пока погуляет на свободе.
Если генералу Шелтону не очень-то хотелось иметь дело с Констаном, то другие представители американского правительства готовы были сделать кое-что побольше, чем только присматривать за ним. В Иммиграционной службе мне подтвердили: «было бы немыслимо», чтобы Констан сумел в то время получить визу в Соединенные Штаты без помощи кого-то в правительстве.
— Всем было известно, что он убийца, — рассуждал бывший сотрудник Иммиграционной службы. — Его фотографии висели повсюду.
Мне Констан пояснил, что перед отъездом он «предупредил» кое-кого из американских чиновников и «они, наверное, чем-то поспособствовали».
Высокопоставленный источник в разведке, отказавшись напрямую комментировать дело Констана, все же сказал: «В принципе директор ЦРУ имеет право ввезти в страну от пятидесяти до ста человек разведчиков и осведомителей. Мы все-таки многим обязаны этим людям — они рисковали собой ради блага Соединенных Штатов. Так что мы им говорим: если тебе придет пора удирать, мы тебя вытащим. Если ты захочешь к нам, мы тебя впустим, предоставим дом и так далее… Можно многое сделать, и уж конечно, нужно подергать за всякие веревочки, чтобы обеспечить им визы».
Как Тото вышел на свободу
Дожидаясь депортации в центре предварительного заключения Викомико, Констан пустил в ход все связи, какие имел в Госдепартаменте, а также в Иммиграционной службе, и, чтобы спасти себя, пригрозил разоблачить старых товарищей. С одной стороны, он сулил поведать всему миру подробности своих отношений с ЦРУ, с другой — подал иск против Уоррена Кристофера и Жане Рено с требованием пятидесяти миллионов компенсации за незаконный арест.
«Агенты ЦРУ сотрудничали с истцом», — указал в ходатайстве адвокат.
Для убедительности Констан, как был, в тюремной робе, выступил в декабре в программе «60 минут».
— Я вроде той красотки, которой все домогаются по ночам, а днем делают вид, что незнакомы с ней, — жаловался он Эду Брэдли. — Но я сделаю так, что о нашем романе узнают все.
Бенедикт Ферро, занимавший на момент ареста Констана пост директора Иммиграционной службы по округу Балтимор, столкнулся с проблемами, каких он никогда не знал; это было, по его словам, «нечто из ряда вон выходящее», хотя Ферро проработал в Иммиграционной службе более тридцати лет и вел немало дел, затрагивавших правительственные интересы. После того как Констан озвучил свои угрозы, чиновники, даже занимавшие самые высокие должности в различных правительственных структурах, начали вмешиваться в это дело, хотя уже публично были сделаны заявления администрации, что Констан будет непременно депортирован на родину.
В меморандуме департамента юстиции, подготовленном 24 мая 1996 года («Эммануэль Констан: варианты действий»), значатся имена людей, принимавших решения: Сэмюэль Бергер, заместитель консультанта по национальной безопасности; Строуб Тэлбот, заместитель госсекретаря; Джеми Горелик, заместитель генерального прокурора, и Дэвид Коэн, заместитель оперативного директора ЦРУ.
— Стоило Констану запеть, и все они вылезли на свет божий, — говорит Ферро, который ныне является президентом INSGreencard.com.
Именно тогда, «в одиннадцатом часу», по выражению Ферро, поступила информация о существовании некоего заговора: Констана собираются убить, как только он вернется на родину.
В Иммиграционной службе превалировало мнение, что, даже если заговор существует, единственный возможный вывод — отсрочить депортацию, но не выпускать Констана из американской тюрьмы.
— У нас сидят кубинцы, люди с Ближнего Востока, которым тоже нельзя возвращаться на родину, — рассуждает Ферро. — Процедура давно отработана.
Однако, согласно показаниям некоторых людей, вовлеченных в этот процесс, информация о заговоре смутила высших чиновников, принимавших окончательное решение.
— Я не мог отправить на верную смерть даже такого убийцу, как Констан, — признался мне один из них.
Когда я спросил одного из этих высокопоставленных бюрократов, кто же обнаружил заговор против Констана и подготовил секретный отчет о нем, ответ был прост: «Надежные источники в разведке США».
Ферро и его коллеги из Иммиграционной службы предприняли последнюю попытку отстоять свое мнение. С их точки зрения, никак нельзя было отпускать на свободу человека, подозреваемого в терроризме, ведь он мог причинить ущерб гражданам США (впрочем, и граждане США могли представлять угрозу его жизни). Однако мнение Иммиграционной службы на этот раз никого не интересовало. Окончательное решение было принято очень быстро при участии высших чинов департамента юстиции, Госдепартамента и национального совета по безопасности.
— До сих пор я не могу понять, почему он не гниет в американской тюрьме, — возмущается Ферро. — Существуют стандартные правила, ничего нового не требовалось изобретать. Но с ним почему-то поступили совсем не так, как с любым другим убийцей или террористом.
Вдобавок ко всему Ферро пришлось лично сообщить Констану эту радостную весть.
— Мне позвонили в тюрьму и велели собирать вещички. — Констан по сей день изумляется тому, как легко и быстро все произошло.
— Я просто зачитал ему принятое решение, от себя не добавил ни слова, — говорит Ферро. — Этого человека обвиняли в нападениях и убийствах десятков людей, а мы пустили его разгуливать по нашим улицам. Это было возмутительно.
В копии постановления, определявшего условия пребывания Констана на свободе (Констан показал мне этот документ), перечислялись следующие требования: Констан должен был поселиться в доме своей матери в Квинсе и не покидать границ района, за исключением визитов в офис Иммиграционной службы на Манхэттене; отмечаться в этой службе он обязан был каждую неделю по четвергам; ему запрещалось разглашать любые сведения о Гаити, а также подробности этого соглашения.
— Я люблю поболтать, — признается Констан, — а они заткнули мне рот.
Нельзя сказать, что Констан так уж точно соблюдает стеснительные рамки этого постановления, хотя юридический его статус довольно-таки ненадежен: он находится под постановлением о депортации, но осуществление этого постановления приостановлено по решению Госдепартамента.
На вопрос о том, какую именно сделку правительство заключило с Констаном, Уоррен Кристофер ответил, что всех деталей тогдашних событий не припоминает, но постарается уточнить и перезвонить мне. Перезвонил мне не он, а его помощник и сказал, что у его начальника так и не появилось «достаточно отчетливых воспоминаний об этом деле, чтобы дать нужный комментарий». Ларосильер, адвокат Констана, продолжает в качестве главного аргумента выдвигать угрозу жизни своего подопечного.
— Я знал, что его в любом случае не депортируют, но требовалось предоставить властям законный предлог для такого решения, — говорит он. — Правдоподобная ложь — вот все, что им было нужно. Чтобы самим не замараться. Правдоподобная ложь — и точка.
«Откровенная автобиография»Как-то раз после нашей первой встречи в офисе Ларосильера Констан пригласил меня к себе в Лорелтон, где он, по его собственному выражению, «жил как заложник». Его дом стоял в ряду длинного ряда почти одинаковых особняков в стиле английских Тюдоров. Дом давно обветшал, некогда белый фасад выцвел, покрылся грязными пятнами, крыльцо нуждалось в ремонте и покраске.
