Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)
— Вадим Павлович… Так?
— Так.
— Сейчас попробую вспомнить…
Несколько секунд Новлянская сидела, закусив губу. Грустно улыбнулась:
— Нет. Извините, Андрей Викторович, но ничего не припоминается. Такого знакомого у меня нет. Точно.
— Странно.
— Почему странно?
— Потому что в мае этого года человек, которого я вам описал, при встрече с Азизовым отрекомендовался вашим хорошим знакомым. Факт знакомства он подтвердил знанием, скажем так, довольно мелких деталей вашей личной жизни. И кроме того, подробно описал период вашего общения с Азизовым, касающийся, как вы выражаетесь, обеспечения ассортиментом. Поэтому странно, что вы не знаете этого человека.
— И… для чего ему все это было нужно? Этому… Вадиму Павловичу? Так, кажется?
— Вадиму Павловичу это было нужно, чтобы Азизов ему поверил. И вошел с ним в сговор для совершения особо опасного преступления. В данный момент я возглавляю бригаду, которая это преступление расследует. Вера Николаевна, я не хочу вас обижать, но согласитесь: если ваше имя служит паролем для сговора двух преступников, это что-то да значит. Вы согласны?
Новлянская долго ничего не отвечала. Наконец взглянула Рахманову прямо в глаза:
— Андрей Викторович… Сначала попробую объяснить свою позицию. Так сказать, с предельной ясностью. Никаких противозаконных поступков, а уж тем более преступлений я не совершала. Моя совесть абсолютно чиста. Далее. Я вполне допускаю, что некий Вадим Павлович, входя в сговор с Азизовым, использовал факты моей личной жизни. Эти факты не являются военным секретом. О многих женщинах, в том числе и обо мне, наверняка много судачат. И будут судачить. Ну и что? Разве я в этом виновата?
Взгляд Новлянской казался совершенно искренним. Но Рахманов ему не верил; он прекрасно знал, на что способна женщина, если хочет скрыть свои чувства, и особенно такая женщина, как Новлянская.
— Не виноваты. И все же вынужден предложить вам очную ставку. С Азизовым. Чтобы устранить расхождения в показаниях. Вы готовы?
— Пожалуйста. Для этого не нужно быть готовой. Его что, привезут?
— Сейчас я его приглашу. Он в соседней комнате. — Снял трубку, попросил привести Азизова.
Войдя в кабинет, Азизов прежде всего посмотрел на Новлянскую. Кивнул. Новлянская ответила легкой улыбкой.
Рахманов показал на стул:
— Роберт Арутюнович, пожалуйста, садитесь. Вы приглашены для очной ставки с Верой Николаевной Новлянской. Вы ведь ее знаете?
— Знаю. — Усевшись, Азизов приложил руку к сердцу: — Вера, рад видеть.
Новлянская снова слабо улыбнулась.
Рахманов сказал, разгладив протокол:
— Роберт Арутюнович, в показаниях Веры Николаевны и ваших… касающихся известного вам Вадима Павловича, возникло некоторое несоответствие.
— Несоответствие?
— Да. По словам Веры Николаевны, она не знает никакого Вадима Павловича.
— Я сам не знаю, Вадим Павлович ли он. Я же объяснил.
— Вера Николаевна вообще не знает человека, описанного с ваших слов. Шестидесяти лет, выше среднего роста. Полного, со светлыми глазами. И шрамом под подбородком. Как это объяснить?
— Ну… — Азизов замолчал. Отвернулся, делая вид, что разглядывает что-то в окне.
Поймав взгляд Новлянской, Рахманов сказал:
— Хотите что-то спросить?
— Хочу.
— Пожалуйста. Вообще, можете поговорить друг с другом. Я мешать не буду.
Новлянская мягко обратилась к Азизову:
— Вот уж от кого не ожидала, Роберт Арутюнович, так это от вас. Навязываете мне какого-то Вадима Павловича.
— Верочка… Я никого вам не навязываю.
— Навязываете. Мало того, впутываете в какую-то историю. За что? Объясните?
— Вера… Клянусь, я вас никуда не впутываю. Просто… меня самого впутали.
— Вас впутали, но я-то здесь при чем?
— Вы ни при чем.
— Тогда в чем же дело?
— Верочка… Ну встаньте на мое место. И представьте: ко мне приходит человек, передает от вас привет. Когда я начинаю его расспрашивать, выкладывает все.
— Что, все?
— То, что может знать только ваш хороший знакомый. Кто вы, что вы. Где работали. Ну и остальное…
— Все же, что «остальное»? Например?
— Например, какие были привычки у вашего мужа. Или там… какую номенклатуру вы мне отпускали в свое время. И так далее.
— Потрясающая осведомленность.
— Да… — Азизов пригладил волосы. Он явно был не в своей тарелке.
— И чего же этот человек от вас добивался? Говорят, вы вошли в преступный сговор. Причем поводом для этого послужила ссылка на меня. Я не ошибаюсь? Роберт Арутюнович? Ответьте, пожалуйста!
Азизов промолчал. Новлянская посмотрела на Рахманова:
— Андрей Викторович, вы слышали сами. У Роберта Арутюновича нет ничего, кроме неких подробностей обо мне. Которые ему рассказал некий человек. Вы следователь, разберитесь. Очень вас прошу.
— Постараюсь разобраться. И все-таки, может, вы от кого-то слышали об этом человеке? Скажем, краем уха? Случайно?
— Нет. Говорю со всей ответственностью. Не слышала. Не видела. Не знаю. И прошу установить истину раз и навсегда. Уж пожалуйста!
В кабинете наступила тишина. Новлянская прищурилась:
— Роберт Арутюнович, и все же вы поступили некрасиво. Погорели — так не нужно впутывать знакомых. Вы меня замарали. Понимаете? Ни за что, ни про что.
— Вера, вы же не знаете, что было…
— Не знаю. И знать не хочу. Но есть правило: трудно, отбивайтесь сами. Будьте мужчиной.
— Верочка… Клянусь, я этого не хотел.
— Хотели, не хотели, уже не имеет значения. Ладно, не будем больше говорить на эту тему. Андрей Викторович, я еще нужна?
Рахманов медлил. Конечно, все это могло быть инсценировкой, но могло быть и правдой. В облике, складывающемся из показаний Азизова, Люки и Новлянской, прослеживается общая манера. Вадим Павлович действует очень продуманно. Не оставляя ни единого следа… Да что там следа… Даже намека на след!
Новлянская демонстративно посмотрела на часы.
Рахманов улыбнулся:
— Нужны еще всего на два слова. Роберт Арутюнович, подпишите протокол и можете идти.
Азизов подписал протокол и вышел. Рахманов не спеша перелистал дело. Нашел фотографии Клюева и Шитикова. Положил на стол перед Новлянской:
— Посмотрите. Может быть, вы кого-то из них видели? Скажем, случайно. Мельком. У кого-то из знакомых. Не спешите. Это очень важно.
Новлянская довольно долго изучала снимки. Покачала головой:
— Никого из них никогда не видела. Даже мельком.
Подумал: Новлянскую можно отпускать. Правда, у него был еще один возможный вопрос. Возможный, потому что этот вопрос ему самому кажется шальным. Впрочем, что он теряет? Спрятав фото, спросил:
— Вера Николаевна, среди ваших знакомых нет такого Лотарева?
Интересно… Новлянская явно медлит с ответом. Вот те на… Неужели она знает Лотарева? Сказал, небрежно закрыв папку:
— Если вам трудно вспомнить, могу помочь. Молодого художника Лотарева, выпускника Суриковского института.
Новлянская знает Лотарева. Точно. Она в растерянности. Вот поправила коротко остриженные волосы:
— Вы… спрашиваете меня о Лотареве в связи с Азизовым? Да?
— Пока нет. Просто мне интересно, как хорошо вы знаете Лотарева.
— Вообще-то знаю. Более или менее. Я покупала у него картины.
— Понятно. Давно вы знакомы?
— Точно не помню. Года два. Может быть, два с половиной.
— Точнее вспомнить не можете?
— Кажется, это было позапрошлой зимой. В декабре…
— А как вы познакомились?
— Я отмечала день рождения… В ресторане. По-моему, в «Белграде». Да, это был «Белград». Лотарев пришел с кем-то из приглашенных.
— С кем именно, не помните?
— Нет. Но если надо, могу уточнить. С кем-то из молодежи…
— Вы часто встречаетесь с Лотаревым?
— Крайне редко. И то главным образом как заказчица. И покупатель.
— И сколько картин Лотарева вы приобрели? Всего?
— Сейчас… Сразу не вспомнишь. По-моему, четыре. Да, четыре.
— Последняя покупка была давно? — Этот вопрос Рахманов задал просто так. На всякий случай.
Новлянская с минуту молчала. Наконец ответила:
— Последняя — месяца два назад. Летом.
— Летом в каком месяце?
— Кажется, в июле. Точно, в июле.
Интересно… Может быть, Новлянская купила картину Лотарева девятого июля? Спросил:
— Какого июля, не помните? Хотя бы в начале или в конце месяца?
— Что, это имеет значение?
— В какой-то степени может иметь. Так в начале? Или в конце?
— В начале. Могу даже сказать точно. Восьмого июля.
Восьмого июля… Что ж, число Рахманова вполне устраивало. Ну и дела! Каждый его вопрос так и ложится точно в десятку.
— И где произошел акт купли-продажи? У Лотарева? Или у вас?
— Ни там, ни там. Восьмого июля я устраивала… ужин для друзей. В ресторане «Континенталь». Лотарев привез картину прямо туда.
