Анна Малышева - Голоса ночи (сборник)
Мужчина взял вилку, подозрительно ковырнул салат и отодвинул от себя тарелку. Барменша сдвинула брови: «Это еще что? Да ты сперва попробуй!» Спутница заинтересовавшего ее клиента тоже взглянула на стол и отвернулась к окну. «И чего пришли? – недоумевала женщина за стойкой. – Не едят, не пьют, не разговаривают… Сидят, как чужие. Наверное, поссорились. Любовники – точно!»
Как правило, она никогда в таких вещах не ошибалась, даже с первого взгляда. Когда клиент становился постоянным, о нем неизбежно узнавали больше. Завязывались доверительные отношения с персоналом. Делились подробностями о бизнесе, семейном положении, здоровье. Но Рая – так звали барменшу – не нуждалась в длительном контакте, чтобы вынести свой вердикт, особенно если дело касалось парочек. Эти вот – сослуживцы, «она» ему нравится, «он» ей – нет, зато «он» платит за обед, потому «она» с ним и ходит. «Морочит голову парню!» – решала Рая и попадала в точку! А эти двое – студенты, заказывают только пиво, изредко орешки, сидят часами и флиртуют, иногда слишком повышают голос, отчаянно курят и никак не могут решить – сходиться им или нет? Так и оказывалось. Вот за тем столиком служебный роман, а за тем – любовный треугольник. Была среди постоянных посетителей и семейная пара – законные муж и жена, что очень поражало барменшу. Втайне она им завидовала: это как же надо относиться друг к другу, чтобы после восьми лет семейной жизни все еще ходить вместе в кафе, смотреть друг другу в глаза, смеяться, тратить деньги на обед, который дома, конечно, обошелся бы в три раза дешевле?!
А что сказать об этих двоих у окна? Ну, мужчина хоть куда, а вот женщина… Не поймешь, то ли нервная, то ли нездорова? Очень бледное узкое лицо, небрежно растрепанные волосы, никакой косметики… И постоянно теребит, скручивая, угол скатерти, который уже превратился в жеваную тряпку. Барменша задумалась. «Любовники, – решила она наконец. – Он ее бросает. И понятно, почему – от такой красавицы радости немного».
Она снова проверила собаку ногой, пес тихонько заворчал. Раиса вздохнула. Если у собаки вконец испортится характер, в кафе ее не оставишь. Хозяин станет коситься, посетители будут недовольны. И куда его, на улицу? Пес не вынесет, умрет. Слишком деликатен, слишком непрактичен… Она не могла вообразить Котика, залезающего в помойку, – ее даже передернуло от этой возможной картины.
Из кухни вынесли шашлык, поставили перед парочкой. Рая сощурилась: «Уж теперь-то вас проймет!» Кафе славилось своими особыми маринадами: повар был грузин и пряностей не жалел, сам их где-то покупал или выписывал с родины. Мужчина действительно взял вилку и съел кусок мяса. Жевал с удовольствием, однако по-прежнему смотрел в окно. Женщина отодвинула стул и подошла к стойке.
– Где можно помыть руки?
Голос у нее был на удивление мелодичный. Казалось даже, что она нарочно выпевает слова, и это придавало ее выговору нечто манерное. Раиса указала на дальнюю белую дверь:
– Туалет там.
Дверь закрылась, послышался щелчок запираемого изнутри замка. Мужчина за столиком продолжал есть, теперь уже с явным удовольствием, как будто отсутствие подруги мигом добавило ему аппетита. Рая, глядя на него, с удовлетворением думала, что он придет сюда еще не раз. Да, кто-то гонится за красивым интерьером, кому-то зазорно пойти в такое кафе, как у них, но для настоящих гурманов самое главное – вкусная еда. А уж с этим здесь…
Котик неожиданно вскочил и, уставившись на барменшу, взвыл. Та отшатнулась:
– Тихо ты!
Пес не послушался и снова подал голос. «Да что ему нужно? – почти в панике думала женщина, лихорадочно соображая, как незаметнее убрать собаку из зала. – На кухню его! Нет, на улицу – пусть проветрится!»
Но как выгнать собаку? Поводка не было. Взять за ошейник и выставить – немыслимо, пес не позволял прикоснуться к ошейнику. Идти сама собака не желала – это было ясно.
– Гулять! – зашипела барменша. – Иди гулять!
Она покинула пост и пошла к двери, надеясь, что пес последует за нею. Но, обернувшись, увидела, что спаниель и не думал выполнять обычный ритуал вечерней прогулки. Он занял позицию перед дверью туалета и продолжал стонать, иначе эти звуки назвать было невозможно. В них было что-то настолько пугающее, древнее, что все посетители разом перестали есть, пить и общаться. Теперь они не сводили глаз с собаки. Барменшу пробрал мороз, хотя из приоткрытой двери тянуло теплым ветром, а в самом кафе было душно.
«Ой, Котик, ты не взбесился ли?!» – обморочно подумала она.
И бросилась к двери туалета. Схватила собаку за ошейник – этот маневр удался впервые – и потащила прочь. Пес дико завыл, обнажая желтоватые зубы, и, с неожиданной силой вырвавшись, принялся скрести белую дверь когтями. Рая потрясенно выпрямилась.
– Что это такое! – пробормотала она, не решаясь вновь прикоснуться к собаке. – Ты и впрямь взбесился?!
Последнее слово оказалось роковым для вечерней выручки. Посетители один за другим принялись подниматься из-за столов и покидать кафе. Это было просто – здесь расплачивались сразу после сделанного заказа, – так что никто никого не останавливал. Официантки метались вокруг обезумевшего пса, пытаясь его утихомирить. Ему совали подачки, называли ласковыми именами, пытались гладить – бесполезно. Спаниель выл, задирая породистую морду, на которой прежде не было иного выражения, кроме дружелюбия и доброты. Но теперь – только страх, первобытный ужас.
Рая первая взяла ситуацию под контроль. Она одновременно схватила пса за холку и за спину и мощным рывком откинула от двери туалета. Котик, пролетев пару метров и будто придя от этого в себя, моментально спрятался под стойкой. А барменша принялась стучать в дверь:
– Послушайте! Что у вас там?!
В голове возникла пугающая мысль: женщина сидит в туалете больше десяти минут. Ненормально? Нет, почему же? Ведь женщины всегда проводят в таких местах больше времени, чем мужчины. Возможно, она там пудрится, красится, возможно, ей стало нехорошо… Но почему она не отреагировала на дикий вой под дверью? Испугалась? Да так, что и на человеческий голос не отвечает?
– Откройте дверь, пожалуйста, – сказала Рая непререкаемым тоном, тоном настоящей барменши, повидавшей на своем веку всякое. – Скажите, вам нехорошо?
«Почему нехорошо, с чего? – лихорадочно думала она, дожидаясь ответа и краем глаза отмечая почти опустевшие столики, появление хозяина, испуганные лица официанток. – Если бы перепилась – тогда ладно. Но она даже не прикасалась к вину!»
Она обернулась к сослуживцам:
– Кажется, там что-то случилось. Я сразу поняла, что с ней что-то не так. Бледная, как смерть, ничего не съела.
Хозяин – полный, желтолицый мужчина – властно постучался и строго попросил ответа. Когда ответа не последовало, велел позвать из подсобки Колю-грузчика и сломать дверь.
Ждали молча. Когда явился Коля – сутулый, тощий мужик с опухшим лицом – и вложил между створкой и косяком двери лезвие топора, которым рубили мясо, женщины отшатнулись.
– Н-ну? – недовольно спросил Коля безмолвную дверь. От косяка отвалилась щепка. Дверь открылась.
Женщина, так и не оценившая достоинств местной кухни, была мертва. Под потолком туалета, довольно высоким, проходила проржавевшая водопроводная труба. За эту трубу она перекинула свой длинный газовый шарф, для чего явно пришлось встать на края унитаза. Для этого она сняла туфли – они стояли рядышком, на удивление аккуратно. Ее ноги в чулках не касались пола. Лицо было повернуто к стене, и только потому многим из официанток не снились кошмары: они не видели смертной гримасы, исказившей это непримечательное, бледное лицо.
Барменше кошмары снились. Во сне она часто видела эту парочку у окна, слышала вой Котика, звук крошащегося под топором дерева, крик подруг… Она никогда не думала, что смерть чужого человека может произвести подобное впечатление. Во всяком случае тогда она держала себя в руках. В тот момент у нее были вполне трезвые, рациональные мысли. С трудом оторвав взгляд от туфель на полу – почему-то эта деталь поразила ее сильнее всего, – она вдруг сообразила, что среди людей, собравшихся у двери, нет того, кого это происшествие должно касаться ближе всех. Рая обернулась, чтобы позвать спутника женщины, но увидела, что столик пуст. Стояли тарелки – полные и полупустые, ополовиненная бутылка вина. В пепельнице еще дымился окурок. А вот клиента не было.
* * *В сумочке, сиротливо висевшей на спинке стула, были найдены кое-какие документы. Паспорт на имя Юлии Федоровны Чистяковой, 1970 года рождения, москвички, замужней, бездетной. Фотография полностью отражала внешность покойной – то же невыразительное, бледное лицо, неряшливо причесанные волосы. В него было вложено свидетельство о браке – документ довольно неожиданный, ибо кто его носит с собой каждый день? Юлия Федоровна была замужем за неким Рудниковым Николаем Константиновичем, родившимся на два года раньше нее во Владивостоке. Брак был заключен три года назад.
