Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)
Я зажег фонарик и, держа его левой рукой, стал светить в темноту под деревьями, медленно двигаясь вперед. Пересекши Фонтейн-драйв, я увидел его. Он был на том же месте, что в прошлый раз. Машина стояла передом ко мне. Я посветил на живую изгородь.
Теперь мне надо быстро рассчитать его угол зрения. Я был почти на середине улицы и смотрел на выезд с дорожки с его стороны. Его машина стояла прямо рядом с выездом на улицу. Я остановил грузовик так, чтобы мое окно приходилось напротив его, и осветил его тачку, но так, чтобы свет не падал ему на лицо.
— Вы тут ребенка не видели? — спрашиваю непринужденно, насколько позволяла жуткая сухость во рту. — Мальчишка лет четырех, с ним еще собака должна быть…
Сработало.
У меня сам собой вырвался вздох облегчения, когда грубый голос проворчал из неосвещенного пространства поверх луча моего фонарика:
— Нет, мальчишку не видел.
— Спасибо, — говорю.
А сам щупаю оконный проем на другой стороне грузовика. Скорее, ради Бога, скорее. Мои пальцы нащупали руку, держащуюся за оконный проем с той стороны. Я дал грузовику отъехать три-четыре фута, потом сказал:
— Если увидите парнишку, позвоните, пожалуйста, в участок. Мы будем вам очень благодарны.
Я отвел луч фонарика в сторону. Теперь он двадцать — тридцать секунд ничего не будет видеть, а Маколи, закрытый от него грузовиком, идет рядом. Надо, чтобы он был в машине к тому времени, как мы приблизимся к фонарю на перекрестке. Я потянул за ручку и пару раз нажал на акселератор, продолжая светить по сторонам.
Дверца бесшумно открылась, и вот он уже сидит рядом со мной. Он тихо закрыл дверцу.
Позади не было слышно никакого шума. Мне ужасно хотелось дать газ и рвануть оттуда на предельной скорости. Нет, еще нельзя, сказал я себе. Спокойно. Я так и не рассмотрел его. Он оставался темной тенью. Мы приближались к перекрестку. Блеснул огонек зажигалки. Я рывком повернулся к нему, яростно шепча:
— Сейчас же потушите…
— Стоит ли так волноваться? — произнес интеллигентный голос. — Будь паинькой, на углу сверни и езжай вокруг квартала.
Я увидел знакомое узкое лицо, твидовый пиджак, небрежно лежащий на коленях пистолет. Это был Баркли.
Я свернул. Что мне еще оставалось делать? Все тело у меня будто судорогой свело. Мы медленно проехали по улице, параллельной Фонтейн-драйв, и снова повернули.
— Прошу извинить за безвкусную театральщину, — самокритично сказал он, — но другого способа прибрать вас к рукам без шума не было. Теперь поверните, пожалуйста, еще раз и остановите на выезде с дорожки, там, откуда мы начали.
— Где миссис Маколи? — машинально спросил я.
— В доме.
— Она в порядке?
— Да, если не считать легкого шока.
Я свернул за угол, и мы выехали на Фонтейн-драйв. Опять эта улица показалась мне поразительно мирной. Казалось, вековые деревья защищают ее ото всех тревог.
— Значит, вы все-таки убили его?
— Да, — ответил он с таким видом, будто говорил сам с собой. — Жаль, конечно.
Я не понял, что он имел в виду, но спрашивать не имело смысла. Я понял, что мне и за неделю не разобраться во всем этом. Мы остановились на выезде с дорожки. Я увидел огонек сигареты в машине, припаркованной на другой стороне улицы. Мне стало обидно. Так готовиться и так дать себя одурачить!
Баркли открыл дверцу со своей стороны.
— Может, зайдем в дом? Скоро мы отправляемся.
— Отправляемся?
— Ну, на яхту. На «Балерине» четыре спальных места, так ведь? Надеюсь, хоть по этому поводу у нас правильная информация.
Он вышел из машины и пошел позади меня. Полученные сведения вертелись у меня в голове, но мыслей возникало не больше, чем у стиральной машины, в которой вертится белье. Мы едем на яхту? Четыре человека? Но Маколи уже мертв, значит, они добились своего.
Дело должно обстоять именно так, если только она не лгала мне все время. Я попытался отбросить эту мысль, но она возвращалась снова и снова. Как они могли узнать, что я приеду на грузовике? Только от нее.
Возможно, мне удалось бы сбежать от него там, на дорожке за домом, но я не стал даже пробовать.
Все пропало. Мне некуда идти. И потом, я хотел увидеть ее. Мне надо было знать, лгала она мне или говорила правду.
Мы прошли через садик позади дома. Было темно, в воздухе стоял приторный аромат жимолости. Дверь на кухню была не заперта. Ни на кухне, ни в холле света не было, но в гостиной, отделенной от холла аркой в испанском стиле, горел свет и играла музыка.
Мы прошли в гостиную, большую комнату, тускло освещенную одной-единственной лампочкой. Обстановку я как следует не разглядел, помню только большой бежевый ковер, современную мебель, да яркие цветастые гардины. Музыка звучала из проигрывателя, стоявшего у стены справа.
Возле лежащего на ковре у кофейного столика человека стояли двое, но я их не рассмотрел как следует, так как сразу повернулся к ней. Она сидела на краешке стула рядом с проигрывателем, держась очень прямо. На ней было платье цвета морской волны и босоножки. Волосы ее сияли, как нимб, даже в этом тусклом свете. Она сидела неподвижно, как воспитанная женщина, слушающая на приеме разглагольствования какого-нибудь старого зануды. Но когда я заглянул ей в глаза, эта иллюзия развеялась. Было видно, что шок проходит и наружу рвется крик. Я подошел к ней, и в этот момент ее губы раскрылись и она прижала к губам тыльную сторону ладони. Появившийся из-за моей спины Баркли дал ей пощечину. Крик захлебнулся, еще не начавшись, и она со стоном откинулась назад на стуле.
Я ударил Баркли. Те двое, которых я не разглядел, набросились на меня. Я получил удар рукояткой пистолета по голове.
Вот я стою на четвереньках, стараюсь подняться. В голове океан боли. Свет то меркнет, то снова загорается. Пробую сфокусировать на чем-нибудь взгляд. Ничего не вижу, кроме ковра да ног. Прямо передо мной ее ноги в нейлоновых чулках и золотых босоножках. Сбоку ноги в габардиновых брюках и спортивных ботинках. Одна из них с размаху бьет меня по руке. Я теряю равновесие и падаю на спину.
Он с мрачной ухмылкой смотрит на меня сверху вниз. Это здоровенный детина со светлыми волосами, грубым, каким-то топорным лицом и широко расставленными серыми глазами. Второй отошел назад. Он стоит с другой стороны столика с пистолетом в руке. Рука и пистолет составляют единое целое, как будто он с этим пистолетом родился. Это злобного вида амбал шести футов ростом, в белом полотняном костюме и панаме. Гуманности в его физиономии не больше, чем в топоре мясника.
— Сядь сюда, — сказал он, показывая пистолетом на стул.
Поглядел я на него, потом на второго и медленно поднялся. Они не сводили с меня глаз. Ноги у меня подогнулись, и я рухнул на стул. Баркли встал, пощупал свою челюсть и непринужденно отряхнул одежду.
Слева от меня на подставке стоял телефон. Баркли перехватил мой взгляд и покачал головой.
— На вашем месте я бы не стал этого делать, — говорит, — К тому же вас ищут.
Вы убили Маколи, — сказал я. Что вам еще нужно?
— Миссис Маколи, конечно.
— Зачем?
Он нетерпеливо махнул рукой.
— Потом объясню.
Он прошел в другой конец комнаты и стал осматриваться, как режиссер, проверяющий декорации перед съемкой.
Я посмотрел на человека, лежавшего возле кофейного столика. На нем были темно-серые брюки, темно-синяя спортивная рубашка и ботинки на рифленой подошве. Его, видно, убили, когда он собирался идти ко мне. Дальше мои мысли не шли, пребывая в каком-то оцепенении. Он лежал на животе, лицо повернуто в сторону, на ковре возле его груди виднелось небольшое пятно крови, темное-темное, почти черное. Лицо мне не удалось как следует разглядеть, но мне показалось, что оно было узкое, с мелкими чертами. Волосы очень темные, давно не стриженные.
Глупо, конечно, но мне подумалось тогда, что мне наконец можно больше не гадать, какой он, Маколи. Он — мертвец с давно не стриженными волосами.
Я обернулся и посмотрел на Шэннон. — Она сидела наклонившись вперед, прижимая к губам носовой платок. Может быть, это она им сказала, что я приеду на грузовике? Они умеют заставить говорить. Но что им от нее нужно? И зачем им я и яхта? Совершенно непонятно. Меня тошнило.
— Вы вытерли свои пальчики со всего, чего касались? — спросил Баркли.
Тощий кивнул.
— Вот и отлично, — сказал Баркли. — У кого ключи от ее машины?
— У меня, — сказал белобрысый, выуживая их из кармана.
— Отдай их Карлу, — отрывисто бросил Баркли. — Ты поедешь с нами на грузовике. — Он перевел взгляд на тощего. — Отгони «кадиллак» в центр города и припаркуй его там. Жди нас на пересечении Секонд-стрит и Линдси-стрит. Мы будем ехать в восточном направлении на черном грузовике с закрытым кузовом. За рулем будет Мэннинг. Залезай в грузовик и садись рядом с Мэннингом, на переднее сиденье. На проходной верфи Мэннинг скажет сторожу, что ты приехал с ним, чтобы отогнать грузовик в гараж. Если Мэннинг что-нибудь выкинет, в него не стреляй. Убей сторожа. Когда мы будем на яхте, отгони грузовик в какой-нибудь гараж, из тех, что открыты круглые сутки, и оставь его там на имя Гарольда И. Бертона, уплати вперед за шесть месяцев хранения. Потом возвращайся к «кадиллаку» и отгони его в аэропорт. Брось его на стоянке и лети в Нью-Йорк. Скажешь нашим, что мы будем в Тампе недели через три, максимум через месяц. Расскажи им, что случилось с Маколи, но объясни, что она у нас и все под контролем. Ты все понял?
