Лорел Гамильтон - Торговля кожей
Я села на заднее сиденье патрульной машины, раздумывая о том, каково иметь значок, когда твои обязанности остаются прежними. Мы были наемными убийцами. Официальными, одобренными правительством убийцами. Некоторые из нас пытались быть хорошими маршалами, но, в конечном счете, обычные маршалы спасали жизни, а все, чем занимались мы — это их отбирали. В конце концов, все значки на свете, вместе взятые, не изменят того, кем мы являемся, и того, чем мы занимаемся. Я ехала сквозь темный город, впереди появились яркие огни, и я увидела Стрип (главный бульвар Лас-Вегаса — примечание переводчика), возвышающегося в отдалении над зданиями, подобно природной стихии, светящейся в ночи. Мы направлялись в другую сторону, но я знала, что Стрип там, это как чувствовать океан, даже когда его не видно.
Томас вез нас прочь от ярких огней, и на душе у меня творилось нечто схожее — словно меня отталкивают от света, подальше от человеческой сущности, прочь от моих представлений о себе, прошлых и будущих. Я сидела на заднем сиденье, позволив тихим голосам Эдуарда и Томаса проноситься мимо меня. Они болтали о чем-то своем, так делают все копы. Они говорят либо о преступлениях, либо о женщинах, но раз я сидела с ними в машине, тема женщин не поднималась. Эдуард не допустил бы этого, а Томас и дальше будет демонстрировать нам свои хорошие манеры.
Я сидела на заднем сиденье, поддавшись замешательству, пока оно не переросло в отчаяние. Я не знала, как быть одновременно и хорошим копом, и хорошим монстром. Два моих мира начали сталкиваться, и у меня не было ни единой идеи, как это остановить.
Глава 51
Нам с Эдуардом пришлось засветить свои значки, прежде чем мы оказались в коридоре, который вел к комнатам для допросов, и тут мы услышали перепалку за углом. Я узнала голос Бернардо, вторым был другой мужчина. До меня доносились обрывки разговора:
— С чего вы это взяли?
— Ее нельзя отпускать!
— Это еще почему?
Мы обогнули угол и увидели, что детектив Эд Морган спорит с Бернардо. Я не осознавала, что Морган ростом был чуть ниже метра восьмидесяти, пока не увидела его рядом с Бернардо, чей рост дотягивал до этой отметки с лихвой. Трудно испепелять противника взглядом, когда приходится смотреть на него снизу вверх, но Морган все же пытался. Олаф со скучающим видом прислонился к стене, ссутулившись так, чтобы не слишком возвышаться над остальными.
Морган накинулся на нас, словно тайфун в поисках жертвы, на которую можно было бы обрушиться. Он ткнул в нас пальцем:
— Вы знаете что-то о Паоле Чу, но скрываете это от нас.
— Да мы только приехали! — возразила я. — Мы даже не знаем, из-за чего весь этот сыр-бор разгорелся.
Олаф выпрямился и заявил:
— Они хотят отпустить вертигров, а Бернардо хочет, чтобы Паола Чу осталась под замком.
Бернардо посмотрел на нас, его глаза пылали черным гневом. Гнев придавал его лицу жесткие черты.
— Но он не желает объяснить мне, почему он так хочет задержать Чу, — добавил Морган, устремившись к нам через холл. Эдуард и я шли ему навстречу, так что мы пересеклись посередине. Морган показал пальцем сначала на Эдуарда, потом на меня. — И один из вас попросил его задержать ее, не сказав, зачем. Так зачем же? Что вы скрываете?
Гнев вибрировал вокруг него волнами. У меня возникла мысль: «Я могу напитаться этим гневом. Я почувствую себя лучше, да и схватка будет окончена. Нет, неправильно, плохая идея, Анита». Я попыталась спрятать руки в карманы, но в них было слишком много оружия.
— Возможно, все дело в том, что она была сожительницей вертигра, который озверел сегодня днем, — сказал Бернардо, подходя к нам и становясь позади.
Олаф проследовал за ним.
— Это не основание для того, чтобы ее задержать, — возразил Морган.
— Я знаю, вы можете удерживать ее и дольше, Морган, — вмешался Эдуард.
У меня возникла идея:
— Что, если мы попросим всех этих вертигров оставить следы когтей, чтобы сравнить их с ранами? Мы отпустим их сразу же после этого, если хотите.
— Мы не хотели бы, чтобы эти люди перекидывались в животную форму посреди полицейского участка, Блейк. Так не пойдет.
— Им и не нужно перекидываться полностью, только когти отпустят, — заверила я.
Он нахмурился, глядя на меня:
— Это как?
— Я говорила медэкспертам, что следы когтей были нанесены очень сильным ликантропом, который мог выпускать когти, а потом снова втягивать их, наподобие складного ножа.
— Нам читали лекцию по ликантропам, — возразил Морган. — У сильнейших оборотней есть только две формы: животная и получеловеческая. И как только они перекидываются, ими овладевает желание отведать свежего мяса и кого-нибудь убить. Они не могут вернуться в человеческую форму еще шесть-восемь часов после этого, а когда они все же перекидываются обратно, они проводят несколько часов в состоянии, близком к коме. Я не позволю вертиграм перевоплощаться в участке, когда у нас нет никаких гарантий в том, что они будут достаточно разумны для того, чтобы снимать слепки с их когтей.
— Поверьте мне, если они способны выпускать когти на время, они без труда смогут думать при этом, как люди, и лишь самые неопытные из ликантропов испытывают острую необходимость питаться сразу после изменения формы.
— То есть, мне полагается поверить вам, а не нашим экспертам? — съязвил Морган, презрение так и сквозило в его тоне.
— Она единственная, к кому я могу обратиться, когда не могу найти ответов сам, — вступился Эдуард.
Я вглядывалась в него, стараясь проникнуть за доброжелательную маску Тэда на его лице.
— Спасибо, Тэд.
— Это правда.
— Да мне плевать, доверяете ли вы ей. Я ей не доверяю. Я не доверяю ни одному из вас.
— Ваш эксперт либо охотился на оборотней, либо изучал их теоретически, так? — сказала я, стараясь сохранять спокойствие.
Морган нахмурился, размышляя об этом, потом кивнул.
— Да.
— Я живу с двумя из них. Уж поверьте, оборотней я знаю лучше, чем ваш эксперт.
— Значит, раз вы трахаете нескольких оборотней, я должен вам доверять?
Я улыбнулась, но улыбка вышла невеселой; это была одна из тех улыбок, которые у меня бывают, когда я стараюсь не злиться.
— Да, примерно так, я знаю об оборотнях такие вещи, которые ваш эксперт даже вообразить не может.
— Ваши заскоки меня не интересуют, Блейк.
Сделав шаг к нему, я преодолела последнее расстояние между нами, вторгаясь в его личное пространство. Я шагнула, и теперь он должен был либо отступить, либо коснуться меня. Он не сдвинулся с места, так что мы были на волосок друг от друга. Со стороны могло показаться, что мы соприкасаемся.
Морган удивленно моргнул, глядя на меня. Это моргание было нервным жестом, как осечка в покере. Либо ему не нравилось, что я была так близко, либо…
Я заговорила, позволив гневу наполнить мои слова:
— Мои заскоки вас не касаются, Морган. В отличие от поимки этого ублюдка. Вы хотите помочь мне поймать его, или ее, или вам куда важнее злиться на меня, стенать о своей несчастной доле и порицать мою сексуальную жизнь?
— А что я, по-вашему, должен думать, когда вы рассказываете мне, что живете с двумя из них?
— Вы должны подумать, что я — ценнейший консультант по вопросам мало изученных меньшинств в нашей стране, и что подобный взгляд изнутри может быть неоценим для этого расследования. — Мой голос становился все тише и тише, и я заметила, как он наклоняется, чтобы расслышать меня.
Его лицо почти соприкасалось с моим, когда я замолкла. Взгляд Моргана стал бессмысленным, когда он тихо повторил за мной:
— Неоценим.
Я не поцеловала его, не прикоснулась к нему вообще, но в тот самый момент он сдался мне, и я стала питаться его гневом. Секунду назад гнев был внутри него, а со следующим вздохом его ярость скользнула по моей коже теплым порывом воздуха. Я закрыла глаза и вдохнула его, и это было прекрасно, а я ведь этого даже не хотела.
Эдуард коснулся моего плеча, чуть отодвинув меня от детектива. Морган так и стоял, уставившись на то место, где только что была я, словно я все еще там стояла.
— Твои глаза, — прошептал Бернардо.
Мы услышали чьи-то шаги позади нас. Эдуард достал из кармана свои темные очки и вручил их мне. Я не спрашивала зачем — одного взгляда на их лица было достаточно. Мои глаза сияли, как глаза вампира. Так уже случалось пару раз, но я всегда чувствовала, когда это происходило. Я надела очки и поняла, что на этот раз все вышло случайно, а Морган продолжал стоять там, уставившись в пустоту. Не зная, что же я с ним сделала, и как у меня это получилось, я не знала, соответственно, как мне вывести его из этого состояния. Такого раньше не случалось, когда я питалась чьим-то гневом. Вот дерьмо!
— Шериф Шоу, как поживаете нынче вечером? — спросил Бернардо, двинувшись навстречу шерифу.
