Кемель Токаев - Таинственный след
Калампур была рада приходу кузнеца. Она вмешалась в разговор:
— Старший сын Пашке, мужик хоть куда! Мы-то мучались, не могли чаю согреть, когда плитка испортилась, так он, дай бог ему здоровья, мигом ее исправил.
Харитонов очень удивился. С Мырзашем он шутил, как хотел, но за старухой склонности к шуткам не замечал. «О чем это она?».
— Апа, ты о каком сыне говоришь?
— О том самом, у которого родинка на подбородке.
— С родинкой, апа?
Харитонов не знал, что и сказать. Он подумал, что старуха переутомилась за эти дни.
— Байбише, я рад, что увидел Мырзаша выздоравливающим. Слава богу, все хорошо! Ты теперь не торчи на его глазах, а возвращайся домой, отдохни, да и внучата, поди, заскучали, — сказал он.
— А я передавала в аул, чтобы привезли сюда моего Айдара. Сегодня невестка сама привезет. Пока старик не встанет на ноги, мы здесь поживем. Лучше ты иди домой да вели самовар ставить.
— Байбише, чай у нас всегда на столе. Я на днях у Сатпакова десять пачек чаю купил, для вас с Мырзашем берегу.
Мырзаш повернулся к Калампур:
— Я уже вполне хорош, старая. Даст бог, дня через два-три встану на ноги. Не бойся. Отдохни, приди в себя, — сказал он с теплотой.
Калампур привыкла слушаться мужа. Молча поднялась, сознавая справедливость его слов. Когда в палату вошел майор Бугенбаев, кузнец и жена Мырзаша уже направлялись к дому Харитонова.
Дом кузнеца был недалеко от больницы. Войдя в дом, Калампур почувствовала запах паленого. Черная шкура только что освежеванного барана висела во дворе. В большом казане варилось мясо. Старый кузнец, оказывается, пригласил на обед всех приехавших из аула родственников друга. В одной из комнат были расстелены ковровые кошмы и одеяла. Старик постоянно держал эту комнату прибранной по-казахски. Вскоре стали собираться в дом гости. Был расстелен дастархан, разнесся острый, возбуждающий аромат крепкого кумыса. Харитонов присел рядом с Калампур. Ухаживая за гостьей, он сам наполнял чаши и подавал ей кумыс. Когда гости утолили первую жажду, хозяин придвинулся к Калампур:
— Байбише, ты говорила, что видела моего сына. Как же он оказался в вашем ауле?
Бекен, который лежал рядом, облокотившись на пуховую подушку, быстро поднял голову и посмотрел на мать:
— О ком это ты говоришь, апа?
— О ком же, как не о сыне Пашке? — в свою очередь удивилась старуха. — Я-то старшего твоего не знаю. Вот только младшенького, рыжика. В тот день Бекен-жан не пришел домой обедать. Пришлось мне самой идти к реке за водой. А у речки, вижу, кто-то дюжий стоит. Я и так, и этак его стала рассматривать, да не признала. Спросила самого, а он мастером оказался, все починить может. Ну я тогда говорю: «Ты, наверное, сын Пашке?» А он засмеялся, вроде обрадовался, что я его узнала. «Да, я его сын», — говорит. И Калампур рассказала о своей встрече с Черноносовым.
— Нет, это не наш Костя. Не мог он там быть, но кто же, кто? — покачал головой Харитонов. — Наш-то парень в Темиртау. Я их в тот день как раз на поезд провожал. Байбише, вы кого-то другого видели.
Калампур прикусила губу:
— Так зачем ему было обманывать меня?
— Если не Костя, кто это мог быть? — посмотрел Бекен на старого кузнеца.
— Я и сам удивляюсь.
Бекен быстро встал с места.
— Ты куда это, сынок? — спросила Калампур.
— Я сейчас вернусь, — и он выскочил за дверь...
В тот же вечер майор Бугенбаев, Калампур и Бекен вылетели в город Н. Туда же прибыла и группа экспертов и других специалистов. По описанию Калампур был создан словесный портрет неизвестного. Рисунки были показаны Калампур. Она сказала: «Здесь у вас лоб вышел не таким и губы — они опущены. Нет, не похоже», — и отодвинулась в сторону, выражая недовольство. Калампур хорошо запомнила Черноносова, но описать точно не сумела. «Голубоглазый, рыжеватый, с родинкой на подбородке», — больше ничего нового добавить не могла. Сделали цветные портреты. Когда ей показали она выбрала один из всех:
— Вот этот немного похож. Только рисуйте его не с такими круглыми глазами и брови не так высоко.
Талгата в те дни не было в городе. Он возил директора таксопарка в Коктал. Недавно между Кокталом и Н. открылся новый маршрут такси. Познакомиться с трассой и стоянкой такси в Коктале и ездил Даулбаев. «Дорога не близкая, надо ехать на надежной машине, чтобы не застрять в пути», — сказал он и выбрал машину Талгата. Вернулись они через неделю. Когда Талгат позвонил из автомата, майор Бугенбаев сказал:
— Мы обязательно должны встретиться.
— Где?
— Ты еще не поставил машину в гараж? Тогда я буду ждать тебя возле памятника Дзержинскому.
Через двадцать минут они оба уже сидели в машине. После короткого приветствия майор, спросил:
— Как съездили? Долго вас не было.
— В районе нашлись дела. Пришлось объездить все населенные пункты, куда только можно было добраться на машине. Я сказал директору, что незачем мне знать эти поселки, мол, я дальше района не поеду, но он резонно ответил, что директор должен знать все возможные пункты, куда могут зайти его машины: «Завтра, скажем, шофер заявит, что застрял где-то, я должен знать где, и можно ли там застрять, а не сидеть, развесив уши. Или же вам нужно отвезти пассажира в какое-нибудь село — жена, положим, беременная. Вы должны доставить таких пассажиров к самому дому. Не положено? Прежде всего положено думать о людях, заботиться о них. Вот тебе и вся инструкция», — словом, начал вспоминать все случаи, которые имели место в парке. Я, пожалуй, рад был слышать эти слова от него. Неплохой он, в общем, человек.
— Мы нашли условный портрет другого диверсанта, — и майор протянул Талгату портрет, составленный по словам Калампур.
Талгат остановил машину у обочины. Внимательно рассмотрел портрет.
— Кто это?
— Это пока загадка для нас. — И майор Бугенбаев рассказал ему обо всем.
Вдоль улицы шли запоздалые прохожие.
— Генерал прав, — сказал майор, когда машина тронулась, — агент был не один. Я сначала этому не очень поверил. Вот, оказывается, что значит интуиция.
— Где вы советуете искать этого человека?
— Агент постарается приблизиться к цели своего задания. Если ему, а это скорей всего, поручено узнать что-то о полигоне, его надо искать поблизости.
— Этот портрет составлен только по описанию старухи? Мне кажется, я видел человека, похожего на него.
— Где?
Талгат покачал головой:
— Не припомню.
— Может, кто из твоих пассажиров, которых ты возил в Коктал? — стал помогать ему вспоминать майор. — Или в городе встречал? Вспомни, это очень важно.
— Устал, наверное, не могу. Голова гудит. Я вам позвоню, если вспомню.
— Я буду ждать, — и майор вышел из машины.
Талгат поехал прямо в гараж.
14
Случилось так, что Черноносов-Свинцов совершенно случайно познакомился с заведующим складом Глиновым. Его новая знакомая Зинаида жила вместе с матерью. Таисия Каменовна долгие годы проработала на обувной фабрике. Она была убеждена, что нет ничего лучше труда, и с этой меркой подходила ко всякому человеку. После того как Зина окончила восьмилетку, мать посоветовала ей идти в профессионально-техническое училище. Успешно завершив учебу и приобретя хорошую специальность, Зина стала работать в одном цехе с матерью. Освоить смежные специальности ей помогали товарищи по работе. Мать говорила, что если человек знает только свою специальность, то это еще не специалист. Вскоре Зина получила уже шестой разряд. Ее послали на совещание передовиков производства в Ленинград. А когда она вернулась, то привела с собой в дом какого-то мужчину. После обеда, убирая тарелки, Таисия Каменовна спросила у дочери:
— Кто это, дочка?
Зинаида солгала:
— Мама, мы с Аркашей познакомились в Ленинграде на совещании. После совещания я пригласила его к нам в гости. Он очень добрый и чуткий человек. Отпуск у него, вот и приехал.
— А где он работает?
— Как и я, на обувной фабрике. Он механик. Специалист по моторам.
Зинаида лгала вдохновенно, прекрасно зная, что мать ее в технике слаба, что не станет дотошно выпытывать то, чего не знает сама. Гостя не выгонишь. Первые дни Черноносов жил у Рябовых. Днем он никуда не выходил — сначала ссылался на дорожную усталость, а потом стал говорить, что без Зины ему скучно гулять. Этим он дал понять матери о своих серьезных намерениях в отношении Зины. Девушка стала невнимательной на работе, старалась побыстрей закончить свое дело, чтобы бежать домой. Мать, заметив поведение дочери, вздыхала огорченно:
— Ты, Зина, если любишь его, то выходи замуж. Я возражать не буду. Ты уже и сама взрослая. Но твое поведение, прямо скажу, мне не по душе. Ни к работе, ни к людям, ни к себе так относиться нельзя.
Но дело пока не двигалось, Черноносов только целовал ее крепко, говорил о любви, а о женитьбе и не заикался. Тогда Зина сама сказала ему:
— Неужели так и будем с тобой прятаться от людей? Найди какой-нибудь выход.
