Рауль Мир-Хайдаров - Масть пиковая
Отправив пакет прокурору Камалову, Шубарин словно камень снял с души, и настроение у него переменилось, он с прежней энергией взялся за дела. Уже через две недели Артур Александрович понял, что своим коварным письмом крепко прополол ряды конкурентов не только в Ташкенте и в республике, но даже в Москве. Прошедшие аресты по его доносу наводили на мысль, что Камалов поставил в известность Москву, и к работе подключились специалисты из КГБ, ведь, по сути, в послании шла речь об экономической диверсии против страны, брали таких людей, на которых милиция и глянуть боялась. И тут он понял, что ему не следует поддерживать ни Сенатора, ни Миршаба в охоте за прокурором, в конечном счете к свободному и правовому государству вели такие люди, как Камалов. И в случае реальной угрозы жизни прокурора человека из ЦК и из Верховного суда следовало сдать властям, как и «математиков», разоряющих страну; ни Сенатору, ни Владыке Ночи рыночная экономика с конкуренцией ни к чему. Результат по анонимному письму окрылил Шубарина, он почувствовал, что может влиять на ситуацию если не в стране, то в республике, и поэтому решился еще на одно послание, но на этот раз за личной подписью. Видя, как трудно идет перестройка в экономике, Шубарин написал письмо в Верховный Совет республики, где в связи с предстоящей хозяйственной самостоятельностью предлагал свои меры оздоровления финансовой и деловой жизни Узбекистана.
Не скрывал он в этом документе и род своих занятий, и даже упомянул о своем легальном миллионе. Учитывая, что командно-административная система не способна ни при каком обновлении оживить экономику, как не сумели ее поднять и новые формы хозяйствования: ни кооперативные, ни арендные, ни акционерные, которые только способствовали заметному имущественному расслоению и при всех своих плюсах и «минусах» являются промежуточными методами, и все равно через время встанет вопрос – о собственности, о хозяине.
Артур Александрович на примерах из прессы показывал, что существование одновременно командно-административной системы и промежуточной собственности, выражающейся в новых формах хозяйствования, на деле есть самый гибельный и скорый путь для распада экономики и финансовой системы. В реальности от такого симбиоза процветает экономический бандитизм, на поверхность выплывают люди, не умеющие и не желающие хозяйствовать, а стремящиеся только урвать в экономическом хаосе, отсюда и баснословные цены, и перекачка государственных средств в кооперативы, превращение безналичных денег в наличные, что в прошлом удавалось только гениальным аферистам, крайне редко и в незначительных, не бросающихся в глаза суммах. Ныне это процветает на каждом шагу, из банков за один заход выносят миллионы наличных денег. От того денежный вал растет не по дням, а по часам. И командно-административная система, допуская новые формы хозяйствования, не только не в состоянии контролировать ситуацию, но и не желает этого знать. Чувствуя последние дни своего существования, участвует в экономическом бандитизме и грабеже государства, ибо при следующем этапе хозяйствования для нее не невозможно ни то, ни другое. С экономическим бандитизмом может справиться только приватизация собственности. Только подлинный хозяин встанет на защиту надежной финансовой системы и здоровой экономики – без таких гарантий государство существовать не может.
Обращая внимание на свой миллион и на желание открыть коммерческий банк, Шубарин указывал, что в республике, где теневая экономика имеет многолетние традиции, следует считать ее сложившейся структурой с тысячами миллионеров, и в условиях суверенности республики лучше легализировать этот айсберг, который все равно не уничтожить. Но в условиях частной собственности экономический бандитизм и сознательный развал хозяйства ликвидируется быстро, и заработают здоровые финансовые отношения. Он не скрывал, что, разреши ему открыть коммерческий банк и легализируй средства теневой экономики, он без государственных кредитов, ссуд мог бы найти в течение месяца еще 100 миллионов. И эти легализированные деньги не влияли бы на потребительский рынок, не взвинчивали цены ежечасно, а пошли бы в дело. На финансирование рентабельных производств, жилищного строительства хозяева банка не всякому их дадут и найдут возможность контролировать.
Легализация теневой экономики вернула бы в оборот не только миллионы-миллиарды, а официально объединила бы, вынесла на поверхность сразу тысячи инициативных и предприимчивых людей. Ведь если теневая экономика с ее сотнями миллиардов – реальность, то есть и ее создатели и производители.
Шубарин указывал на специфику республики, где уже много десятков лет существует биржа труда. И в городе, и в деревне существует наемный труд, на который все закрывают глаза. Он объяснял, что в Узбекистане никакие перемены, перестройка невозможны, кроме внедрения частной собственности. Так сложилось, и не его задача объяснять, почему самыми богатыми являются люди из партаппарата и командно-административной системы, и они не хотят никаких перемен и будут продолжать, как и сейчас, с успехом, всячески ей мешать. Другое дело – частная собственность, с легализацией тайно нажитых денег за такую перестройку они проголосуют двумя руками и не будут стоять горой на пути деловых людей и преобразования экономики.
Он объяснял, что не все обладатели миллионов кинутся скупать предприятия, чтобы стать хозяевами, большинство из них наймут предприимчивых, деловых людей. Вот они-то, менеджеры, люди, разбирающиеся в том или ином, будут вершить дела, и на хороших условиях на них же будут работать люди, со всеми профсоюзными или иными гарантиями, как и повсюду в мире. И менеджеры, и рабочие могут стать совладельцами своего предприятия, но в любом случае это уже – частная собственность, тут все заинтересованы в процветании. Два важных письма по стабилизации экономики в стране и республике вернули Артуру Александровичу былую энергию.
В один прекрасный день, обедая с Коста, он предложил вдруг:
– А не слетать ли нам с тобой на недельку в Дагомыс, развеяться?
Коста в ответ улыбнулся и понял, что кризис у шефа прошел.
Через несколько дней, оставив дела на Гольдберга, они улетели в Дагомыс, в комфортный пансионат, в основном рассчитанный на иностранцев.
Артем Парсегян, по кличке Беспалый, тот самый, что в любом застолье поднимал тост за здоровье отцов новой кооперации, а захмелев, орал на весь стол: «Наше время пришло, наше…» – действительно имел все основания радоваться перестройке, именно в последние годы у него пошли удачи, и он уже не работал слесарем по монтажу в системе «Пиво – воды» и даже не числился нигде в штате, ибо наконец-то стал хозяином, имел собственное дело. Человек, способный в технике и знавший в ней толк, он быстро раскусил, какое это выгодное дело – игровые автоматы!
Он бы никогда не догадался, что на детских играх можно зарабатывать колоссальные деньги, если бы его однажды как специалиста не пригласили посмотреть какой-то очень дорогой забарахливший автомат. Провозился он часа три, но автомат отладил, и, когда хозяин автомата дал ему за работу двести рублей, он сразу без чьей-либо подсказки понял, вот оно настоящее дело, и в глаза не бросается, и деньги текут рекой. Но одного желания стать хозяином игорного бизнеса мало, нужно иметь деньги, нужно достать игровые автоматы, и не венгерские, и не чешские, а итальянские, западногерманские, а лучше всего американские, которые привлекают и взрослых и более надежны в работе.
Он имел свой небольшой бизнес, автоматы с газводой, но дело это хотя я прибыльное, но из-за сезонности не шло ни в какое сравнение с игровыми автоматами. Когда он начал потихоньку наводить справки об их стоимости, то понял, что своими деньгами, даже если и продаст автоматы с газводой, не обойтись. И тогда он обратился к Сухробу Ахмедовичу с просьбой занять ему тысяч сто, года на два, и даже проценты обещал платить, но Акрамходжаев вначале ему отказал. Но однажды, через полгода, он позвонил ему сам и, спросив, нужны ли ему по-прежнему деньги, просил приехать домой – и без всяких разговоров вручил в коробке из-под женских сапог сто тысяч. Судя по тому, как он легко отдал и даже спросил, не нужно ли еще, Беспалый понял, что Сенатор где-то разжился миллионами.
Отдавая деньги, Сенатор отказался от процентов и спросил, на что ему понадобилась такая сумма, и Беспалый рассказал о своей мечте. Сухроб Ахмедович поначалу долго смеялся, не понимая затеи стареющего уголовника, но потом вполне серьезно сказал, что поможет ему с помещениями и с любыми организационными сложностями. И он действительно помог Парсегяну во многом, видимо, считал, что Беспалый может еще не раз пригодиться.
Ни во что в жизни Беспалый не вложил столько энергии и силы, как в организацию собственного игорного дела. Получив от человека из ЦК существенную финансовую помощь, он уже через полгода открыл первый зал, а спустя два месяца еще один, на автовокзале, и дела сразу пошли на лад. Правда, какие-то несмышленыши, корейцы с Куйлюка, попытались во втором зале обложить его налогом, но Беспалый тут же связался с Кареном, у которого под рукой находилась чуть ли не рота, показал свою мощь, и рэкетиры обходили владения Парсегяна за версту.
