Ольга Богуславская - Боль
Одного из дагестанцев хитростью выманили из квартиры, под предлогом поездки за шампанским привезли к ночному магазину в деревне Андреевка и там застрелили.
Между тем девушки уехали, и в доме остались Мансуров, Рамазанов, Роман Васенин и хозяева: муж, жена и трехлетняя дочка. Когда Кирилин и Лесцов вернулись, Рамазанову удалось скрыться. Всех остальных — они спали в разных комнатах — Кирилин и Лесцов перестреляли. В том числе и ребенка, который, услышав выстрелы, проснулся и начал плакать.
Таким образом, в ночь с 10 на 11 января бандиты убили 6 человек.
На другой день было возбуждено уголовное дело.
ГЛАВА III
Преступление без наказания
Почему-то запомнилась Лидина шапка. Шапка из белого пушистого меха, вся в снегу. Когда она вошла, я подумала — у неё в руках сугроб. А руки дрожали, и, значит, от того мерцали и переливались снежинки. За спиной Лиды стоял Заур, её муж, человек с иссиня-черной бородой и яркими мавританскими глазами. Белый снег и черная борода, ещё чуть-чуть и — появятся гномы. Так и должно быть. Ведь скоро Новый год, хлопушки и подарки.
Два месяца назад, сказала Лида, убили её 13-летнего сына.
Его повесили на чердаке над её квартирой.
* * *С того дня прошло 4 года.
А Димины убийцы опять будут встречать Новый год на свободе.
Пять раз я возвращалась к этому убийству.
В последний раз "МК" опубликовал открытое письмо Генеральному прокурору России. Он распорядился вернуть дело на новое расследование, третье по счету.
Осенью 1992 года следователь прокуратуры Москвы В.Тимохин дело расследованием приостановил ввиду отсутствия подозреваемых, тем самым усладив слух вышестоящей инстанции и полностью парализовав родителей убитого мальчика. С материалами приостановленного дела знакомиться по закону нельзя.
Но родители убитого мальчика обратились к адвокату, тот в свою очередь — в прокуратуру России.
В июне 1993 года из Генеральной прокуратуры России пришел ответ, подписанный заместителем начальника Управления по надзору за следствием и дознанием П. Вилковым. В нем, в частности, говорится: "Оснований для отмены постановления о приостановлении дела не имеется, поскольку в настоящее время не получено сведений, которые необходимо проверить следственным путем.
По делу в соответствии с планом проводятся оперативно-розыскные мероприятия, которые контролируются прокуратурой г. Москвы и Генеральной прокуратурой Российской Федерации".
Что касается оперативно-розыскных мероприятий, которые "проводятся в соответствии с планом", и мне, и, что самое главное, товарищу П. Вилкову доподлинно известно, что ничего подобного не проводится и не может проводиться, поскольку об убийстве Димы Силаева во всей Москве помнят только члены его семьи, а им проводить розыскные мероприятия закон право не предоставил.
Что же касается оснований для отмены постановления о приостановлении дела, которых, как считают в прокуратуре Москвы и России, не имеется давайте наконец называть вещи своими именами.
* * *Дима Силаев ушел из дома в 13 часов 16 октября 1989 года. Он страдал носовыми кровотечениями, занимался по индивидуальной программе и в тот день пошел на дополнительные занятия по географии.
Часам к шести он должен был вернуться: всей семьей собирались поехать в гости. Но ни в шесть, ни в восемь, ни в десять Дима не появился. Сначала обзвонили всех его знакомых и одноклассников, потом пошли по дворам, чердакам и подвалам. Поднимались, конечно, и на чердак в своем подъезде он был заперт на большой висячий замок…
Вечером Димин отчим пошел в милицию. Его оттуда выставили. Наутро он снова пошел в милицию, три часа просидел в очереди и только к вечеру 17 октября от него приняли заявление и спросили: где искать?
Ну прошел вялый милиционер по Мурановской улице, прошел и по соседним — он уж и сам понимал, что там до него все обошли и облазили Димины родные и знакомые.
Восемнадцатого октября А. Гуськов, тот самый, к кому Димина семья собиралась ехать в гости, решил все же попытаться проникнуть на чердак, с которого начали Димины поиски. Но он, мы помним, был закрыт, и А. Гуськов пошел в соседний подъезд. Там дверь не чердак оказалась открытой. Пройдя несколько шагов, он увидел силуэт человека.
Выстукивая эти страшные слова на машинке, я невольно замедляю темп работы. Печатаю по одной букве. Я не хочу, не могу я больше повторять это кровь стынет в жилах. Про Лиду думаю. Знаю её уже 4 года, и говорим мы с ней только об одном, но я никогда не видела её слез. Все выгорело дотла. Время от времени она говорит — не мне, не себе, а так, кому-то: "Как будто его и на свете не было…"
Был.
Вы понимаете, я сижу у неё на кухне, её руки перебирают три макаронины, и в тишине эти несчастные макаронины громыхают по столу, как пудовые. А потом она говорит: "Леша (Гуськов. — О.Б.) вошел в квартиру весь белый и ужасный. Он увидел, что человек висит. Посветил фонариком — Дима… Он только потрогал руки, думал, может, ещё жив…"
Веревка, на которой висел труп, была прикреплена к вентиляционным трубам на крыше. Следователь прокуратуры Кировского района Москвы С.Р. Небритов позабыл изъять эту веревку — около пяти метров — фрагмент же этой веревки с петлей на экспертизу направлен не был, так как Небритов с порога заявил в присутствии понятых, что произошло самоубийство. Когда на другой день за веревкой пришли, её на чердаке уже не было. И кто-то вымыл пол. Чистюли.
Потом-то петля удостоилась экспертизы, но в одном случае её называют левосторонней, в другом — правосторонней. Вопрос, конечно, высокого класса сложности, может, выписать какого-нибудь знатока из Скотланд-Ярда — пусть поможет?..
Но я не об этом, и даже не о том, почему забыли исследовать подногтевое содержимое, не делали смывы, не провели химическое исследование содержимого желудка на наличие наркотических веществ. Следствие долго трудилось над реконструкцией Диминого образа: устанавливались его связи, но не связи вообще, а те, что могли вывести на его наркоманию. Если б вышло, все остальное было бы уже просто. Изучали карманы, опросили множество подростков, и один даже прямо сказал, что видел у Димы травку… Осталось только доказать — но я все-таки не об этом.
Классическая криминалистика знает сотни примеров, согласно которым то или иное преступление было совершено в условиях полной неочевидности. Ни одного свидетеля, ни одной улики — ничего, кроме самого факта. Однако та же классическая криминалистика украшена преданиями, как добросовестные сыщики ухитрялись добывать доказательства и на том свете, и на этом. Потому что они искали.
Очевидно, убийство Димы Силаева тоже войдет в историю криминалистики как пример беспрецедентного надругательства следователя над материалами дела. Генеральный прокурор России, согласившись с доводами автора этих строк о вопиющей некомпетентности следователя городской прокуратуры Романова, поручил новое расследование следователю той же прокуратуры В. Тимохину. И вот В. Тимохин-то и войдет в историю как человек, фотографию которого преступный мир Москвы должен иметь вместе с удостоверением бандита в нагрудном кармане. Потому что следователь Тимохин — удивительный человек.
Несколько свидетелей показали, что около 18 часов возле дома № 8 на Мурановской улице появились трое парней, которые несли Диму Силаева на руках и подошли к подъезду рядом с тем, в котором он жил. Один из свидетелей подивился: голова Димы качалась из стороны в сторону, как это бывает, когда друзья несут бездыханное тело мертвецки пьяного собутыльника. Подивился потому, что знал: Дима из семьи глубоко верующих людей. Неужели напился?
Четвертый участник этого зловещего шествия подошел к двери подъезда и открыл её, поджидая, пока Диму внесут в подъезд. И внесли Диму, никем не остановленные.
Так вот: имя четвертого участника известно. И не приблизительно, а точно. Как вы думаете, этот четвертый, услужливо открывавший дверь, может сообщить что-нибудь существенное?
Долгое время подростка, о котором идет речь, ввиду малой значительности его персоны, вообще не беспокоили. Но вот следователь В. Тимохин начинает осуществлять указания Генерального прокурора. И вызывает этого четвертого, назовем его А.Б., для дачи свидетельских показаний. И ведь он отдает себе отчет в том, что перед ним человек, который знает, кто убил Диму — это по крайней мере.
И что же?
Тимохин сообщает Лиде Силаевой:
— А.Б. приехал с матерью — имел на это право, как несовершеннолетний. Ну что я мог с ним сделать… Так, побеседовали…
Все это кажется вымыслом, оговором. Не может же уважающий себя человек сослаться на маму допрашиваемого, как на единственную помеху в деле достижения истины. И стыдно же говорить о том, что допросить А.Б. следователь Тимохин имел право в присутствии педагога школы…
