Аркадий Вайнер - Райский сад дьявола
– Так. И что?
– Сходил в туалет, попрощался и ушел. Я сказала, что не знаю, когда будет Левон.
– Как он выглядел?
– Ну, как вам сказать… Одет хорошо… – Она задумалась надолго. – Как-то про внешность его я не могу точно сказать… Он весь какой-то белый, глаза у него какие-то неживые, и волосы серые, металлические. А точнее я не вспомню…
Так описывала спутника Дриста обслуга в ресторане «Перияли». Кто-то из них говорил, что в этом человеке было что-то металлическое.
– Так, с этим вопросом ясно. Больше он не заходил? Где вы его видели с Конолли?
– Они сидели в машине и разговаривали… здесь неподалеку, на Мак-Дугалл…
– Вы уверены, что это был Конолли? Вы не могли обознаться? – с напором расспрашивал Полк.
– Как же обознаться? – удивилась Ангел. – Я прошла по тротуару в двух шагах от машины. Они на меня не обратили внимания, они о чем-то спорили.
– А какая машина была?
– Вы знаете, я в этом не понимаю. Она такого серебристого цвета была, довольно большая машина.
– Ну, какие-нибудь приметы машины вы запомнили? – напирал Полк.
Ангел застенчиво потупилась:
– Я обратила внимание на номер. Таких я здесь не видела… Он хулиганский…
– Номер хулиганский? – удивился Полк. – Что это означает?
– Вы знаете, он по-русски звучит как ругательство… Это не обычный номер, не серийный… Я знаю, что здесь номер можно заказать…
– Какое ругательство?
– Ну, знаете… – Она совсем засмущалась, и на ее смуглых щеках проступил тяжелый румянец. – Это будет английскими буквами: экс-вай-ай дабл-ю-эй-эм. Так ругались русские у нас…
Полк попробовал ее перепроверить:
– А может быть, это вовсе не русское ругательство? Может быть, хозяин машины богатый вьетнамец и заказал себе номер по своему имени – Хуи-Вам?
Анжела усмехнулась, покачала золотой головой:
– Около нас здесь, у границы Чайна-тауна, живет много вьетнамцев… Я знаю, что самый богатый вьетнамец не закажет себе именной номер. Они живут по-другому и себя так не ведут. Я думаю, что это был русский…
Полк переспросил на всякий случай:
– Анжела, подумайте еще раз, не торопитесь. Вы уверены, что с этим металлическим человеком в машине с номером Хуи-Вам сидел мой коллега Конолли?
Анжела с искренним удивлением спросила:
– Подождите, я не понимаю: он что, вам не рассказывал? Это был он, не сомневайтесь… Я ошибиться не могла…
«Ну что ж, для одного прохладного дождливого осеннего дня немало горячих новостей…»
64. МОСКВА. ХЭНК. ВОЗМЕЗДИЕ
Маршрут для возвращения Хэнка в Штаты выбрали по закраинам шарика – подсядет в вечерний транзитный самолет до Хельсинки, оттуда «Финнэйром» через океан в Торонто, а уж из Канады на авто – через слабо охраняемую, еле заметную границу – в Нью-Йорк.
Прощальный обед Джангир назначил на полдень в загородной резиденции. Столы накрывали в саду, а пока что на полянке гости развлекались старой русской забавой: прислуга подкидывала вверх кур, а Монька, Джангир и Швец стреляли влет.
Хэнк стрелять из дорогого бельгийского карабина отказался, попросил что-нибудь попроще, для ручного боя, лучше всего – автоматический пистолет. Ему дали «глок», Лембит подкинул здоровенного рыжего петуха, и Хэнк успел выстрелить трижды – три красно-черных взрывника перьев в сгустках крови медленно поплыли к земле вслед разнесенной в клочья тушке. Джангир захлопал в ладоши и сказал:
– Прекрасный финал! Пора всем за стол. Прошу, прошу…
Хэнк посмотрел на свои часы – было без пяти двенадцать. Монька заинтересовался часами:
– Редкий экземпляр… Я таких и не видел…
Хэнк не смог удержаться, похвастался:
– Они стоят сто шестьдесят тысяч долларов. Это кастом-мэйд Патек Филип…
Монька недоуменно покрутил головой:
– Не понимаю смысла в такой цене…
– Они гарантируют точность хода на сто лет вперед… – засмеялся Хэнк.
– А вы надеетесь проверить эту гарантию? – Монька усмехнулся. – Как вы собираетесь узнать, пришли они через век точно или все-таки сбились на минуту?
– У них другой смысл, – сказал Хэнк. – Это мой постоянный неразменный аккредитив. В моей жизни никогда нельзя знать заранее, в какие я попаду обстоятельства. Но в любом месте земли и в любых ситуациях я могу ими дать взятку, или откупиться, или продать хоть за десять тысяч долларов. Это мне может стоить свободы и жизни…
– Уважаю, – кивнул Монька. – Резонно. Надо будет подарить тебе еще пару таких часов.
Хэнк покачал головой:
– Нет смысла. В Китае вообще не дарят часов. Это звучит как «похороны»…
– То есть как?
– Часы дарят врагу – это угроза и намек…
Их прервал Швец:
– Ну, пошли, пошли быстрее. Выпивка перегреется и прокиснет…
Не пьющий ничего Швец получал садо-мазохистское наслаждение, всегда провоцируя остальных на максимальную пьянку.
– Вот, Хэнк, у нас был такой князь – Владимир Мономах, – объяснял он. – Он как бы отец-основатель Руси, и оставил он нам завет: «Руси есть веселие пити, не можем без этого быти»
Джангиров перевел это Хэнку как мог по-английски.
– Верно, – кивнул Хэнк. – Я сам читал в справочнике для военных моряков: «Доза в 600 граммов крепкого алкоголя может быть для человека смертельна». А в скобках добавлено: «Кроме русских»…
Джангир успокоил:
– У нас и алкогольный, и закусочный стол – интернациональный. Предлагаю начать с грузинского коктейля «ШаЛиКо».
– Охотно! А что это такое? – спросил Хэнк.
– Это шампанское, ликер и коньяк. «Мумм-брют», «Шартрез» и «Хеннесси» в равных пропорциях. Вкус и действие – замечательные…
На огромном белом блюде с одной стороны – белужья черная икра, а на другой половине – камчатская красная. Джангир, как шпрехшталмейстер, представил:
– Идеальная закуска для коктейля «ШаЛиКо» – называется «Стендаль», любимое блюдо иностранцев в России.
Хэнк заметил:
– Мое любимое блюдо – это шашлык из козла отпущения…
Швец пообещал:
– Мы вам найдем дежурного Азазела, молодого и сочного. Приготовим его на барбекю – пальчики оближешь…
Выпили по первому бокалу, и прислуга поставила на столы декорированные зеленью большие куски вяленой грудинки. Джангир предложил Хэнку:
– Попробуйте, господин Андерсон, у вас вряд ли можно отведать этого блюда. Называется «казы» – самый изысканный деликатес у казахов. Мне вчера прислал из Алма-Аты министр экономики…
– А из кого грудинка? – полюбопытствовал Хэнк. – Кости великоваты.
– Это жеребятина, молодая лошадь.
По лицу Хэнка промелькнула гримаса, но Джангир успокоил его:
– Не пугайтесь – это особая еда, только для избранных. Казы едят только казановы…
– Что за казановы? – удивился Хэнк.
– Казановы – это «казахи новые», социальный аналог новых русских. Так вот, богатые люди держат в деревнях лошадку – специально для казы, сезонного блюда, которое едят осенью или зимой. Двухлеточка, обязательно девица, непокрытая, она никогда не ходила в упряжке, не была под седлом, ее с рождения готовят к закланию. У этой лошадки счастливая сытая юность – на горных пастбищах она ест отборную траву, пьет родниковую воду и нагуливает мясу неповторимый вкус. А осенью ее ставят в темник, кормят до отвала овсом и в первый день выпавшего снега закалывают. Мясо вялят, коптят, и мы с вами сейчас отведаем его божественный вкус…
Швец налил Моньке коньяка и сказал:
– Ну что, друг? Как говорят наши братья украинцы – лэ-хаим! Что значит на их языке – будьмо!
К Джангиру подошел охранник и что-то прошептал на ухо. Джангир встал, попросил собутыльников:
– Продолжайте праздник, я должен на секунду отлучиться.
В гостиной его ждал улыбающийся Вонг.
– Дорогой генерал, ваше поручение выполнено. Больше Нарик вас никогда не побеспокоит… – Он застенчиво улыбнулся. Потом открыл портфель и достал из него целлофановый прозрачный пакет, в котором лежала какая-то окровавленная тряпка.
– Что это? – встревожился Джангир.
Вонг молча, с той же несмываемой приятной улыбкой развернул пакет, вынул окровавленную тряпку, встряхнул – Джангир решил, что это часть тонкой кожаной куртки. Присмотрелся – на ней были нарисованы церковные купола, крест в лентах и вензелях и надпись: «Смерть легавым».
– Боже мой, – прошептал испуганно Джангир. – Это спина… Это кожа Нарика…
– Да, – ласково подтвердил Вонг. – Это шкура оборотня… Пусть он вернется в землю таким, как его родила мать…
Джангир испугался, что его вырвет – кожа была как на ребрышках казы. Только с татуировками.
– Убери, убери это… – быстро сказал Джангир. – Куда-нибудь… выбрось…
– Нет, – покачал головой Вонг. – Я вернусь с этой шкурой к людям Нарика – они будут присягать тебе на ней, как на иконе…
– Все, все! Пошли… – заторопился Джангир.
Он вывел вьета в сад, обнял его за плечи и представил гостям:
– Прошу любить и жаловать, это мой старый боевой друг Вонг, партнер и товарищ… Человек, которого я чрезвычайно ценю и очень уважаю. Я многим ему обязан…
