Полина Дашкова - Легкие шаги безумия
– Странно. Вы ведь собираете фотографии… Столько чужих снимков…
– Регина сразу уничтожала свои снимки. А потом уничтожила и свое лицо, – последняя фраза прозвучала громко, несколько раздраженно. Лена уже чувствовала, что старушке неприятен разговор о дочери, но надо было довести его до конца. Не было другого выхода.
– Уничтожила свое лицо? – тихо переспросила она.
– Возьмите там, на полке, стопку журналов. Быстро перебрав несколько известных изданий в ярких глянцевых обложках, она молча протянула Лене развернутый журнал – тот самый, который совсем недавно показывал ей Гоша Галицын. С разворота лучезарно улыбалась «сладкая парочка», суперпродюсер Вениамин Волков и его красавица жена, Регина Градская.
– Моя дочь сделала себе целую серию пластических операций в швейцарской клинике, – сказала Валентина Юрьевна, – она всю жизнь страдала из-за своей внешности.
Глава 34
– Мистер Баррон, я обязан сообщить вам, что женщина, пригласившая вас в гости, опасная преступница, – произношение у шофера Саши было неважным, но говорил он по-английски четко и грамотно, без ошибок.
Майкл вытаращил глаза и открыл рот.
– Есть старый анекдот, – продолжал Саша. – В богатой английской семье рос мальчик, который до пяти лет не разговаривал. Родители страшно переживали, показывали ребенка разным врачам, но все бесполезно. И вот однажды за обедом мальчик отставил тарелку и внятно произнес: «Бифштекс пережарен». – «Джонни, милый! – закричали родители, оправившись от шока. – Почему же ты раньше молчал?» – «Раньше все было в порядке», – ответил Джонни. Так вот, мистер Баррон, раньше все было в порядке, и я молчал.
– А что случилось теперь? – спросил Майкл, судорожно сглотнув. – Ведь мы с вами не за обеденным столом, и нет никакого бифштекса. Я пытаюсь шутить, но на самом деле мне не до шуток. Объясните, Саша, в чем дело и кто вы такой.
– Я старший лейтенант Федеральной службы безопасности, моя фамилия Волковец.
– То есть вы из КГБ? Вы что, принимаете меня за американского шпиона?
– Я понимаю, одно только сочетание этих букв вызывает у вас отвращение. Но, если кто и принимает вас за шпиона, то уж, во всяком случае, не наш департамент.
– Саша, вы не могли бы изъясняться конкретней?
– Мистер Баррон, вы хорошо знаете классическую русскую литературу?
– О Господи, Саша, я же просил – конкретней, пожалуйста! – простонал Майкл.
– Помните пьесу Гоголя «Ревизор»? Вот вас тоже приняли за кого-то другого. Местная мафия следит за вами очень пристально. И это становится опасным. Думаю, вам следует сегодня же отправиться в Москву.
– Как в Москву? Но я еще не был в Ханты-Мансийске и в окрестных деревнях… Я не сделал и половины из того, что хотел… Зачем в Москву? А Лена?
– Она тоже улетит. Сейчас мы вместе зайдем в ваш номер, Вы соберете вещи. Только очень быстро. Потом мы отправимся в Тюмень, сразу в аэропорт. Есть ночной рейс, и этим рейсом вы улетите.
– Один?
– Почему один? Вместе с Леной.
– Если я не соглашусь?
– А вы уже согласились, – усмехнулся Саша, – вы ведь разумный человек и не захотите рисковать жизнью.
– Хорошо, – вздохнул Майкл, – вы правы. Я не хочу рисковать жизнью. Но у меня одно условие. Без Лены я не помечу.
* * *Николай Иевлев увидел, как отъехал «москвичек» Саши Волковца и как следом двинулся темно-лиловый «жигуль».
– Ничего, – мысленно обратился майор к четырем амбалам в «Жигулях», – ничего, «братки» – говнюки, вас сейчас подрежут на перекрестке, ох хорошо подрежут. Жалко, не под корешок.
Давно стемнело. В мрачном пятиэтажном здании Дома ветеранов горело только несколько окон. Бледно-желтые световые блики причудливо шевелились, падая на черную стену заснеженной тайги.
Тайга подходила совсем близко, но наблюдали за домом не оттуда. Полянскую должны были ждать где-то здесь, в высоком, густом кустарнике, разросшемся вдоль главной аллеи. И ее ждали. Когда затих звук мотора отъехавшего темно-лилового «жигуля», Иевлев уловил какой-то вкрадчивый шорох, черная масса кустарника шевельнулась.
Он взглянул на светящийся циферблат. Через десять минут Полянская выйдет из здания и пойдет по этой аллее, вдоль черных кустов. Возможно, они не станут нападать сразу, а поведут ее еще немного. Но не исключен и другой вариант. На их месте он бы давно потерял терпение.
Иевлев знал, что сейчас в ста метрах отсюда должен остановиться военный «газик», и прислушивался к гулу редких машин, проезжавших по шоссе. Группа захвата, пять человек из местного ФСБ, будет готова в любой момент вступить в игру. Малейший шум, а тем более выстрел, станет автоматическим сигналом для них.
Старые кожаные ботинки промокли насквозь, пропитались талым снегом, и холод шел от ног по всему телу. Иевлеву ужасно хотелось курить и чай хотелось горячего. Он думал о том, что захваченные «языки» все равно будут молчать и хозяина своего не заложат ни за какие коврижки. Жизнь дороже любых коврижек.
Так будет всегда. Шавки и «шестерки» будут молчать и париться в зонах по всей стране. А хозяева будут посылать в зону индивидуальный «грев» с барского плеча, строчить душевные «малявы» честным арестантам и править единовластно своими вотчинами, кусками огромной страны, с ее тайгой, с ее золотом, нефтью, маковыми и конопляными полями, с ее бандитами и проститутками, народными артистами и членами правительства. Так будет всегда. Ничего не изменится от того, что он, майор Иевлев, сидит сейчас, промокший и продрогший насквозь, в заснеженных кустах на окраине старинного сибирского города, сидит и ждет – то ли шальной пули, то ли воспаления легких. Даже если развяжутся языки тех, кто прячется сейчас напротив и тоже ждет, все равно ничего не изменится…
«Вот выпил бы я горячего чайку, и не было бы у меня таких мрачных ненужных мыслей», – вздохнул про себя Иевлев. И тут же тихо и быстро расстегнул кобуру.
Из кустов напротив послышался слабый свист. Вдали на шоссе тихонько зарычал двигатель «газика». Какая-то длинная тень метнулась в бледном фонарном луче. Огромная туша бесшумно обрушилась на майора сзади, повалила в рыхлый снег. Кустарник сухо и пронзительно затрещал. Иевлев успел заученным приемом перехватить запястье противника левой рукой, а правая рука уже щелкнула предохранителем, но тут бабахнул оглушительный взрыв. В ста метрах, на шоссе, что-то вспыхнуло, выхватив на миг из темноты клок тайги, низкое небо над соснами, угол кирпичного пятиэтажного дома.
Только на этот короткий миг замешкался майор Иевлев, но быстрое лезвие ударило точно в сердце. Последнее, что он успел увидеть, – белесое, расплывчатое пятно луны сквозь слой ночных облаков и черные, корявые ветки кустарника.
* * *– Спасибо, Вал ентина Юрьевна, мне пора, – сказала Лена, поднимаясь и надевая куртку.
– Как же вы одна так поздно, деточка? Я думала, за вами зайдут.
– Ничего, – улыбнулась Лена, – автобус ходит до двенадцати. А сейчас только половина одиннадцатого.
Вдали что-то грохнуло. Чернота за окном на секунду зажглась бледным огнем. Тонко звякнули стекла.
– Вы слышали, Леночка? Что это? – испуганно спросила старушка.
– Похоже на взрыв, – Лена застыла у двери, – да, это очень похоже на взрыв.
– Может, авария на шоссе? Хотите, я вызову кого-нибудь, чтобы вас проводили до автобуса?
– Спасибо, не стоит никого беспокоить, я как-нибудь сама. Распрощавшись с Валентиной Юрьевной, Лена вышла в пустой коридор. «А вот теперь все сошлось, – думала она, шагая по ковровой дорожке. – Почему-то трудней всего поверить не в то, что Волков насиловал и убивал девочек, и не в то, что Регина Градская провернула ради него всю эту головоломную операцию по заметанию следов. Трудней всего поверить, что Регина – родная дочь Валентины Юрьевны. Единственная дочь…»
У Лены за спиной чуть скрипнули половицы под толстой ковровой дорожкой. Она не успела оглянуться – что-то твердое уперлось между лопатками. Даже сквозь свитер и кожаную куртку Лена почувствовала холодок пистолетного дула.
– Не дергайся и не ори, – зашептал мужской голос у самого уха, – пошла вперед, спокойно и медленно. Шаг в торону – стреляю. Так, молодец. Руки из карманов вытащила. Умница. Теперь вниз по лестнице. Не оглядывайся.
Она спускалась вниз, ступенька за ступенькой. Голова сильно закружилась, во рту пересохло, ноги стали ватными. Один пролет, потом другой. Там, у выхода, должен быть охранник. Но она не успеет крикнуть… Нет, ее ведут к другому выходу, куда-то в темноту, вероятно, к черному ходу…
– Теперь направо, – человек с пистолетом чуть подтолкнул ее дулом в глухой темный проем.
Через секунду кто-то быстро и ловко завел ее руки за спину, и Лена почувствовала металлический холод на запястьях. Щелкнули наручники.
Машина стояла прямо у дверей черного хода. Лену втолкнули в огромный джип, она оказалась на заднем сиденье между двумя амбалами, которых не могла разглядеть в темноте Она только успела заметить, что их всего пятеро. Когда маши на двинулась, один из сидевших рядом ловким движением фокусника вытянул из кармана какую-то тряпку и завязал Лене глаза, больно прихватив несколько прядей волос.
