Джон Макдональд - Оранжевый для савана
Я не без труда заставил его заново рассказать мне кое-что из того, о чем он уже говорил. Время от времени я перебивал его речь своими вопросами, пытаясь понять, не удастся ли разблокировать то, что было глубоко запрятано в тайниках его памяти.
— Как я тебе уже объяснил, Трев, я считал, что мы поедем еще дальше, может, на юго-восток, но после того, как переночевали в Неаполе, Вильма заявила, что, наверно, будет лучше, если мы на некоторое время снимем дом на побережье. Так как стоял апрель, то она надеялась, что нам удастся найти что-нибудь приличное. Домик, который Вильма выбрала, был очень симпатичным, то, что надо. Отстоящий от других строений, с большим участком земли вдоль берега и бассейном. Семьсот в месяц плюс плата за электричество и телефонные разговоры. В эту же сумму входили услуги садовника, который дважды в неделю приходил ухаживать за участком, да еще двести пятьдесят надо было платить женщине, появляющейся в полдень, ежедневно, кроме воскресенья.
— Как ее звали?
— Что? А... Милдред. Милдред Муни. Я думаю, ей около пятидесяти. Грузная. У нее была своя машина, она ездила за продуктами, готовила и выполняла всю домашнюю работу. Накрыв к ужину, она уходила, а посуду мыла уже на следующий день. Так что в месяц выходило где-то около тысячи двести за проживание. И примерно столько же на саму Вильму. Парикмахер и портниха, косметика, заказы по почте из «Сакса», «Бонвитс» и тому подобных мест. Массажистка, особое вино, которое она любила. И туфли. Боже, эти туфли! Так выходило две с половиной тысячи в месяц, что означало тридцать тысяч в год, в три раза больше моего дохода. После свадебных расходов и покупки машины у меня оставалось пять тысяч наличными, помимо ценных бумаг, но они таяли так быстро, что я просто испугался. По моим оценкам, их не хватило бы даже до конца июня.
— А ты не пытался заставить ее понять это?
— Конечно пытался. Но Вильма смотрела на меня так, словно я говорил на языке урду. Казалось, она просто не могла этого понять. Я начинал чувствовать себя тупой дешевкой. Она говорила, что не такая уж это великая проблема деньги. Вскоре я принялся искать пути что-то заработать. Я волновался, беспокоился, но все это казалось чем-то нереальным. Единственное, что имело значение тогда... ну, чтобы она оставалась со мной. В самом начале это было чертовски... здорово.
— Но все изменилось?
— Да. Но я не хочу говорить об этом.
— А позже?
— Может быть. Не знаю. Это все стало чем-то... совсем другим. Я не хочу даже пытаться вам объяснять.
— А если я уйду? — сказала Чук.
— Нет. Спасибо, но это ничего не изменит.
— Тогда поехали дальше. Когда ты впервые столкнулся с людьми из земельного синдиката?
— В конце мая. Как-то во второй половине дня Вильма ушла гулять по набережной и вернулась с Кэлвином Стеббером. Там какой-то паренек подцепил на крючок акулу, и пока он с ней боролся, вытягивая на берег, собралась толпа. Вот так она случайно с ним и заговорила, а когда выяснилось, что у них полным-полно знакомых, то она привела Кэлвина к нам выпить. Как он выглядел? Такой грузный, приземистый и очень загорелый. Казался... очень важным. Они трещали наперебой про людей, которых я знал только из газет. Про Онасиса и ему подобных. Он очень смутно определил то, чем они занимались. Сказал лишь, что приехал поработать над одним небольшим проектом, но все затянулось на гораздо более долгий срок, чем он предполагал. По-моему ему... нравилась Вильма. Он пожелал нам счастья.
Когда Кэлвин ушел, Вильма так вся и загорелась. Сказала мне, что он несметно богат и всегда осуществлял очень успешные инвестиции в самых различных областях. Сказала, что если мы правильно все разыграем, то, может быть, он и позволит нам принять участие в его делах. И тогда, наверняка, самое меньшее, чего мы можем ожидать, это получить в четыре раза больше, чем вложили, потому что малые прибыли его никогда не интересовали. Честно говоря, мне это показалось прекрасным выходом из положения. Увеличив капитал в четыре раза, я смог бы получать достаточный доход, чтобы обеспечить ей ту жизнь, которую она предпочитала. Стеббер жил у себя на яхте, на стоянке в «Катласс-яхт-клубе» и, уходя, пригласил нас заглянуть к нему на рюмочку на следующий день.
— Название яхты и порт приписки?
— "Пират", Тампа, штат Флорида. Сказал, что одолжил яхту у друзей. Вот тогда-то я и повстречал тех его трех людей из синдиката.
Пришлось попросить Артура рассказывать помедленнее, чтобы я мог разобраться с этими тремя, представив себе каждого в отдельности.
Дж. Гаррисон Гизик. Старый. Больной. Высокий, хилый, и тихий. С нездоровым цветом лица. Передвигается медленно, с заметным трудом. Из Монреаля.
Как и Стеббер, Дж. Гаррисон Гизик приехал один. Двое остальных, местных, были с женщинами.
Крейн Уаттс. Адвокат. Темноволосый, симпатичный, дружелюбный. И неприметный. Приехал с супругой, Виви-ан или Ви, как они ее называли. Темноволосая, сильная, хорошенькая, отмеченная солнцем и ветром. Атлетичная. Теннис, парусный спорт, гольф, верховая езда. По мнению Артура, настоящая леди.
Бун Уаксвелл. Возможно происходил из местного болота. Заметный. Грубый, громкий и напористый. Корни его акцента затерялись где-то вдали, в зарослях ризосферы[4]. Черные, вьющиеся волосы. Бледно-бледно-голубые глаза. Лицо желтоватое. Буна Уаксвелла все называли Бу. И он тоже приехал не один, но не с супругой, а с рыжей Дилли Старр, девушкой с исключительно развитыми молочными железами. Такая же шумная, как и славный старый Бу. Когда она напивалась, вела себя несколько неприлично. А напивалась она быстро.
— Ну, ладно, — сказал я. — Значит, всего в синдикате четыре члена: Стеббер, Гизик, Крейн и Уаксвелл. И Стеббер — единственный из них, кто живет за границей. Вечеринка с Бу и его девицей подействовала на всех вас, людей благовоспитанных, несколько раздражающе. И что?
— Мы сидели вокруг стола и пили. На борту был стюард, смешивавший коктейли и подававший напитки, кажется, кубинец. Марио, как они его называли. Улучшив минутку, когда Дилли вышла в туалет, а Бу спустился на берег за сигарами, Кэлвин Стеббер объяснил нам, что иногда не удается выбрать партнера по сделке из своего социального круга. «Уаксвелл — это ключ ко всему проекту», — сказал он.
— А как скоро они взяли тебя в дело? — спросил я.
— Не сразу. Это случилось примерно через две недели. Вильма от Кэлвина не отходила и все время повторяла мне, что, по словам коммерсанта, пока нет никакой возможности привлечь меня: почва еще недостаточно подготовлена. Но она не оставляла надежды. В конце концов, он позвонил мне как-то утром с яхты и попросил зайти к нему без Вильмы. Кэлвин тоже был один. Сказал, что у меня очень настойчивая жена. Но ее напора было бы недостаточно. Однако эта сделка тянется так долго, что один из инвесторов вышел из игры. Стеббер сказал, что чувствовал себя обязанным предложить меня на его место остальным партнерам, поскольку я уже давно появился на сцене и ему глубоко симпатична Вильма. Короче, он уговорил мистера Гизика согласиться, чтобы я вошел в дело на определенных условиях.
— Он именно тогда объяснил тебе, в чем состоят эти условия?
— Только в общих словах, Трев, безо всяких подробностей. Мы сидели в большом салоне, и он разложил карты на журнальном столике. То, что он называл Кипплер-Тракт, было отмечено и закрашено. Двадцать четыре тысячи четыреста гектаров. Довольно странной формы полоса, начинающаяся на севере Марко, расширяющаяся к востоку от Эверглейдз-сити и доходящая, практически, до границы округа Дейд. Синдикат вел переговоры об оптовой закупке этой земли при условии выплаты по семьдесят пять долларов за гектар в течение двух лет при продажной стоимости триста долларов. Как только этот договор будет подписан, Стеббер вместе с другой группой организует корпорацию развития для покупки полосы у синдиката по цене девятьсот пятьдесят долларов за гектар. Это означает, что после выплат синдикату и накладных расходов, все члены получат по пять долларов на каждый доллар вложений в оптовую закупку. Общая сумма за всю операцию составит один миллион восемьсот тридцать тысяч долларов. Он показал мне проспект о деятельности «Делтоны» на острове Марко, где интересы «Колльера» с канадскими деньгами должны были быть представлены предприятиями, охватывающими триста тысяч человек. Кэлвин сказал, что его люди изучили все аспекты этого плана, рост, водные ресурсы и тому подобное, и что если нам удается добиться оптовой закупки, то мы своего не упустим.
По словам Стеббера, он вложил в дело семьсот тысяч, Гизик — четыреста, нью-йоркская ассоциация — пятьсот. Остальные двести тридцать тысяч были внесены Крейном Уаттсом и Бу Уаксвеллом. От этой ерундовой доли, по его мнению, одна головная боль, но было весьма существенно вывести на сцену блестящего молодого адвоката. А Бу Уаксвелл был одним из тех, кто тесно связан с наследниками Кипплера и имеет возможность, если ее вообще кто-нибудь имеет, уговорить их на эту сделку. Нью-йоркская ассоциация вышла из игры и вопрос о пятистах тысячах остался открытым. Он сказал, что мои пятьсот тысяч обернутся тремя миллионами, чистая выручка, сверх инвестиций, составит после выплаты налогов один миллион девятьсот тысяч.
