Альбина Десницкая - Мгла
— Ирина, доброе утро!
— Здравствуйте Станислав Алексеевич.
— Я в одиннадцать часов буду в изоляторе, может быть, вы хотите что-либо передать отцу?
— Я бы хотела его увидеть. Это возможно? — спросила она.
— Не могу вам ничего обещать. Я, конечно, попробую договориться со следователем, но до избрания меры пресечения, как правило, встречи с родственниками не разрешают.
Девушка молчала.
— Вы меня слышите? Я попробую договориться.
— Спасибо.
В одиннадцать часов в изоляторе уже нет свободных кабинетов. Однако адвокат Псарев пользовался уважением у сотрудников уголовно-исполнительной системы и для него всегда находили какие — либо помещения, где можно поговорить с подопечными. Изолятор — место не очень приятное. Специфический запах, многочисленные двери с металлическими решетками, общение с уголовниками — это все как — то напрягало. Однажды, когда Станислав Алексеевич находился по делам в тюрьме, объявили учебную тревогу. Пронзительный звон сирены, все сотрудники куда-то бегут, вход и выход заблокированы. Это длилось минут сорок. Вот на самом деле было испытание.
Адвокат сидел в следственном кабинете и ждал, пока конвой приведет Горева. Через десять минут ожидания металлическая дверь щелкнула, и в ее проеме появился Виталий Николаевич. Он сел напротив адвоката, лицо его казалось суровым.
— Здорово, — Псарев протянул ему руку через стол.
— Здравствуй.
Псарев с сочувствием смотрел на давнего товарища, который за двое суток, проведенных в следственном изоляторе, успел заметно осунуться. Лицо покрывала щетина, волосы слиплись, глаза запали.
— Почему избрание меры отложили на семьдесят два часа? — Псарев сразу перешел к делу.
— Следствие не полностью предоставило судье материалы для ареста, — ответил Горев.
— А конкретнее?
— Судья потребовал сведения о моих судимостях. Я же как-никак бывший сотрудник правоохранительных органов.
— Понятно, давай перейдем к основному делу, — предложил Псарев. — Что произошло?
— Стас, — обратился к нему по-дружески Горев, — я знаю твои ставки, вряд ли я смогу оплатить услуги. Даже если продам машину.
— Не теряй на это время, потом разберемся. Расскажи мне в подробностях, что произошло.
Псарев держал в руке карандаш и приготовился записывать.
— Самое ужасное, что я был на месте преступления, и как раз в то время, когда произошло убийство.
А как тебя туда занесло? — Псарев хорошо подготовился к встрече, он уже располагал информацией о месте совершения преступления.
Горев сидел, опустив голову.
— Витя, постарайся быстро и все до мелочей рассказать. Нас могут ограничить во времени.
— Я не убивал его. Я его там даже не видел.
— Хорошо, но как ты туда попал?
— Я следил за ним.
— За кем? — удивился Станислав Алексеевич. — За Колышевым?
— Да.
— Не понял, ты что, занимался частным сыском?
— У него был роман с моей женой.
— Ого, это вдвойне все усложняет. У тебя по версии следствия был мотив.
— Получается, что был.
— Тебя кто-то видел? Опознали?
— Думаю, что видели. Во-первых, я добирался туда на частной машине, во-вторых, охранник в этом поселке мог меня разглядеть, хотя было уже темно.
— Так, все обстоятельства против тебя. Я думаю, у следствия уже есть основания для предъявления обвинения. Что произошло, когда ты приехал в этот поселок?
— Да просто чудеса какие-то. Я нашел дом этого Колышева по его машине, которая стояла возле дома. Я подошел к калитке, она оказалась открытой. Почти во всех окнах горел свет. Какая-то сила толкала меня внутрь дома. Дверь в дом оказалась не запертой, и я вошел.
— Кто был в доме?
— Никого. Несмотря на то, что везде горел свет, в доме была полная тишина.
— Ты проходил внутрь, что-нибудь трогал?
— В том-то и дело, я обошел весь дом.
— Да, совсем все грустно, — констатировал Станислав Алексеевич, — и сколько времени ты там провел?
— Минут тридцать, может, сорок.
— А машину-то хоть отпустил?
— Нет, мужик тот меня дождался.
— Слушай, но в это же никто не поверит. Естественно тот водитель даст показания против тебя. Ты отсутствовал слишком долго, за это время можно не только убить, но и расчленить тело и спустить его в канализацию.
— Но я не убивал, — повторил Горев.
— Витя, ты должен тщательно вспомнить все детали, иначе мне будет сложно тебе помочь. Кто-нибудь из поселка тебя видел?
— Нет, на улицах было пусто.
— И как ты предполагаешь, Колышев в это время был уже мертв?
— Да я даже предполагать не могу. Я же говорю, все было очень необычно. Ни одной живой души, никаких звуков, никаких шорохов, пустой дом, дверь открыта, свет горит. Мне даже в голову ничего прийти не может. Если бы его убили дома, я бы увидел тело или следы, ведь я обошел весь дом.
— Тело было найдено на пороге дома, ты его не видел, в доме тоже ничего не происходило. Где же его замочили? Может быть, возле дома, во дворе?
— Вряд ли. Рядом с домом ничего: ни сараев, ни гаражей, ни насаждений. Я бы заметил, если бы что-то было не так.
— Да, пока не представляю, как выстраивать версию защиты и с чего начинать. Думаю, надо найти выход на его родственников. Ты не в курсе, семья — то у него была?
— Да, наверное. Я ничего не знаю.
Псарев достал чистый лист бумаги и положил его перед Горевым.
— Пиши заявление о заключении соглашения с адвокатом.
Горев знал, как пишется заявление об участии адвоката, он не раз принимал такие заявления, когда работал в органах. Поэтому он быстро строчил по бумаге. Затем подписал уже подготовленный бланк соглашения.
— Ордер, каким числом оформишь?
— Каким? — переспросил Псарев. — Сегодняшним, конечно.
Псарев сложил все свои бумаги в черную папку и нажал на кнопку вызова конвоя.
— Давай, — протянул он руку Гореву. — Не падай духом, что-нибудь придумаем.
Станислав Алексеевич был уверен в том, что Виталий не врет, что он не убивал. Поэтому дело представляло для него большой интерес. Убит мужчина, занимавший высокую должность. Все доказательства против Горева. И если ему удастся найти настоящего убийцу или хотя бы освободить Виталия, его адвокатский рейтинг вырастет, как минимум, в два раза. Псарев решил отодвинуть все остальные дела и заниматься только Горевым. Надо навести справки о семье Колышева. Это пока единственная нить, которая может хоть куда-нибудь вывести.
Геннадий Степанович женат был всего один раз. Жена Инна относилась к женщинам светским, никогда в жизни не работала. Дети — сын и дочь — уже довольно взрослые, живут отдельно. Колышев с женой жил в трехкомнатной московской квартире, иногда по выходным дням они выезжали за город, в тот дом, где Колышева нашли убитым. Бывало, что Геннадий Степанович выезжал за город один, в середине рабочей недели. Более подробные сведения о жизни этой семьи Псареву выяснить пока не удалось. Зато ему стало известно, что завтра в одиннадцать утра Колышева похоронят на Троекуровском кладбище. Вот где Псареву непременно надо побывать.
Ирина, наконец, пошла на занятия в институт, однако, присутствовала там лишь формально. Думала же только о том, как помочь отцу. Аппетит напрочь отсутствовал, она постепенно теряла вес. Засыпала с трудом, просыпаться было тяжело. Про работу над дипломом девушка и думать забыла. Два месяца оставалось до сдачи государственных экзаменов, но это ее мало волновало. Если так будет продолжаться, то не только о красном, а вообще о дипломе придется забыть. Она это хорошо понимала, но не могла справиться с собой.
Ирина ждала, когда адвокат добьется для нее свидания с отцом, однако пока он ничего не обещал. Она должна была увидеть отца, с ним поговорить, посмотреть ему в глаза. Она точно знала, он не убивал. В перерыве между парами девушка набрала номер Псарева. Он не ответил, а ровно через минуту перезвонил сам.
— Ирина, был звонок.
— Здравствуйте, — при разговоре с адвокатом голос у девушки предательски задрожал, — Станислав Алексеевич, как отец? Мне его уже можно увидеть?
— К сожалению, пока не получится, но я очень стараюсь вытащить его из этой неприятной истории.
— Скажите, а вы верите в то, что папа никого не убивал?
— Я абсолютно в этом уверен, надо только собрать доказательства его невиновности и найти настоящего убийцу.
— Спасибо, что взялись за это дело.
— Благодарить меня пока рано, а вот встретиться нам не мешало бы, надо обсудить некоторые детали.
— Хорошо, я в любое удобное для вас время готова встретиться.
— Тогда, наверное, завтра, ближе к вечеру. Я позвоню.
Ирина отключила телефон и уставилась на него так, будто только что получила его в подарок. В торце длинного коридора, возле последнего кабинета толпились студенты из ее группы. Они постепенно заходили в аудиторию, а Ирина так и осталась созерцать свой телефон возле лестницы. Она должна что-то делать, чтобы помочь отцу скорее выйти на свободу. А что делать, она не знала. Сидеть на занятиях было бессмысленно. Вместо того чтобы пойти на последнюю пару, она спустилась в буфет. Аппетит проснулся: захотелось есть.
