Ян Флеминг - «Risico»
Энрико Коломбо взглянул на часы и отправил людей по местам. Погасив фонарь, он вместе с Бондом поднялся на мостик в перламутровые сумерки рассвета. Коломбо протянул вперед руку.
— За этим мысом — гавань. Оттуда нас пока не видно. Там, за молом, как мне кажется, некое судно разгружает рулоны обычной газетной бумаги в склад на берегу. Обогнув мыс, мы дадим полный вперед и причалим к их борту. Будет драка. Будут и проломленные черепа, но надеюсь, что обойдется без стрельбы. Мы первыми стрелять не станем. Но помните, что берем на абордаж албанское судно, полное опасной шпаны. Если поднимется шухер, вы должны стрелять вместе со всеми. Эти люди — такие же враги вашей страны, как и моей. А если вас убьют, так убьют. О'кей?
— Мне все ясно.
Едва Бонд сказал это, как раздался звонок машинного телеграфа, и палуба под ногами задрожала. На скорости десять узлов «Коломбина» обогнула мыс и вошла в гавань.
Все было, как обещал Коломбо. У каменного волнолома стояла шхуна с обвисшим, лениво хлопающим в предутреннем бризе такелажем. Сходни из досок соединяли ее корму с черным зевом ветхого пакгауза из гофрированного железа на берегу. Внутри склада горела тусклая электрическая лампочка. Палуба шхуны была завалена огромными рулонами, похоже, действительно газетной бумаги. На судне и на берегу работали человек двадцать. Они затаскивали очередной рулон на сходни, а дальше он катился сам в ворота пакгауза. Только внезапность нападения могла сравнять силы. «Коломбина» была уже в пятидесяти ярдах от шхуны, когда один или два человека прекратили работу и, выпрямившись, посмотрели на подходящее судно. Затем один из них бросился внутрь пакгауза. В этот момент Коломбо выкрикнул резкую команду. Дизель, взревев, захлебнулся, винты за кормой взбили пенный бурун, дав задний ход. На мостике «Коломбины» вспыхнул яркий прожектор, в то время как она по инерции подошла к борту албанского судна. Удар был жестоким, но в тот же момент брошенные стальные кошки намертво вцепились в борт шхуны от кормы до носа, и команда «Коломбины» во главе с хозяином уже карабкалась на палубу албанца.
Бонд решил придерживаться собственного плана. Прыгнув на неприятельскую палубу, он в два прыжка пересек ее, перелез через леер и спрыгнул на берег. Между бортом шхуны и молом оставалось футов двенадцать, и Бонд, прыгнув как можно дальше вперед, приземлился, как кот, сразу на четыре конечности и замер в этой позе на мгновение, оценивая обстановку. На палубе уже началась стрельба. Первым же выстрелом разбило прожектор, и вновь поле боя окутал серый предрассветный туман. Прямо перед Бондом на камни причала с хрустом упало тело одного из албанцев и, дернувшись, распласталось неподвижно. В тот же момент из ворот пакгауза раздалась пулеметная очередь. Ручной пулемет бил короткими очередями, мастерски нащупывая цели. Прячась в тени от борта шхуны, Бонд рванулся навстречу пулеметчику, но тот заметил его, и вокруг Бонда засвистели пули, с чмоканьем впиваясь в борт шхуны и с визгом рикошетируя в темное небо. Бонд нырнул под сходни и на животе пополз вперед. Пули крошили доски у него над головой. Бонд забился в сужающееся пространство между камнями мола и сходнями как можно дальше. Доски над ним задрожали, послышалась серия глухих ударов, а затем — нарастающий грохот. Кто-то из людей Коломбо перерезал канаты, и целый штабель рулонов устремился вниз по сходням. Это давало Бонду шанс. Он выскользнул из укрытия с левой стороны. Если пулеметчик и ждал его, то ждал справа. Он сидел, прижавшись спиной к стене пакгауза. Бонд выстрелил дважды подряд на секунду раньше, чем заискрился раструб пулеметного дула. Палец мертвеца свело на курке, и, прежде чем отдача выбила пулемет из его рук, пляшущие огоньки на конце дула описали круг, похожий на колесо святой Катерины, и пулемет с лязгом упал на камни мола.
Бонд ринулся было в ворота пакгауза, но поскользнулся и растянулся во весь рост. Секунду он лежал оглушенный, лицом в луже какой-то черной патоки, затем, выругавшись, поднялся на четвереньки и резво уполз за кучу рулонов, сгрудившихся у стены склада. Один из них, вспоротый пулеметной очередью, продолжал сочиться темной густой жидкостью. Бонд тщательно вытер лицо и руки. Этот сладковатый затхлый запах он уже нюхал однажды в Мексике. Так пахнул сырой опиум.
Пуля звонко щелкнула в железную стену сарая рядом с головой Бонда. Он еще раз вытер ладонь правой руки о брюки и пополз к воротам склада. Слегка удивленный, что никто не выстрелил, когда его силуэт мелькнул в проеме ворот, Бонд заглянул в пакгауз. Внутри свет не горел, но на улице уже развиднелось. Вдоль стен аккуратными штабелями были уложены серые рулоны «бумаги». В конце прохода между ними виднелась закрытая дверь. Вся обстановка внутри сарая дышала коварством, она словно провоцировала Бонда рискнуть. Но в воздухе явственно ощущался запах смерти, и Бонд, не поворачиваясь, боком выскользнул наружу. Стрельба заметно утихла. Навстречу ему, переваливаясь и почти не отрывая ног от земли, как бегают толстяки, во весь дух несся Коломбо. Бонд властно приказал ему:
— Держитесь подальше от ворот. Ни шагу внутрь и не пускайте туда никого из ваших людей. Я зайду с тыла. — Не дожидаясь ответа, он бегом обогнул угол пакгауза.
Склад был длиной около пятидесяти ярдов. Пробежав вдоль его стены, Бонд затормозил и, бесшумно ступая, подкрался к углу. Прижавшись к гофрированному железу, он быстро выглянул из-за угла и моментально отпрянул назад. У задней двери, приникнув к глазку, стоял человек. В руках он держал подрывной механизм, провода от которого тянулись под дверь. Рядом с ним стоял черный открытый автомобиль — «ланчиа грантуризмо» с едва слышно урчащим мотором.
Это был Кристатос.
Бонд опустился на колени и, взяв пистолет двумя руками, качнулся за угол, выстрелив по ногам Кристатоса. Промах. И в ту же секунду, когда облачко пыли взметнулось в дюйме от мишени, раздался грохот взрыва. Жестяная стена, ударив, отбросила Бонда. Он с трудом поднялся на ноги. Пакгауз чудовищно вспучился, пошел трещинами и с шумом стал обрушиваться, словно колода жестяных карт. Кристатос уже сидел в машине и отъехал ярдов на двадцать. Из-под задних колес фонтанировала пыль. Джеймс Бонд стал в классическую стойку стрелка из пистолета и, задержав дыхание, прицелился. «Вальтер» в его руке трижды дернулся. При последнем выстреле, уже на дистанции пятьдесят ярдов, фигура, приникшая к рулю, откинулась назад. Руки взлетели в стороны, а голова коротко дернулась вверх и упала на грудь как подрубленная. Левая рука упала на дверцу машины и осталась вытянутой, будто мертвец показывал левый поворот. Бонд побежал по дороге, чтобы остановить машину, но ее колеса оставались в глубоких колеях проселка, а правая нога трупа по-прежнему давила на акселератор. Пронзительно визжащая на третьей скорости «ланчиа» рванулась вперед. Бонд остановился, глядя ей вслед. Набирая скорость, автомобиль мчался по выжженной равнине, и облачко белой пыли весело клубилось следом за ним. Бонд ждал, что вот-вот машина свернет с проселка, но этого не случилось, и он провожал ее взглядом до тех пор, пока она не пропала из виду в утренней дымке, обещавшей погожий денек.
Бонд поставил «вальтер» на предохранитель и сунул его за ремень брюк. Обернувшись, он увидел подходящего к нему Коломбо. Толстяк с довольным видом ухмылялся. Он подошел вплотную и, к ужасу Бонда, раскинул руки, облапил его и расцеловал в обе щеки.
Бонд закричал:
— Ради Бога, только не это, Коломбо!
Итальянец громко расхохотался.
— Ага, чопорный англичанин! Всегда скрывает истинные чувства. Но я, — он ударил себя кулаком в грудь, — я, Энрико Коломбо, люблю этого человека и не стесняюсь признаться в этом. Если бы вы не свалили пулеметчика, никого из нас не осталось бы в живых. А так я потерял всего двоих, остальные только ранены. Из албанцев лишь полдюжины остались на ногах и разбежались по округе. Полиция всех их переловит. А сейчас вы отправили этого ублюдка Кристатоса прямиком в ад, да на собственном транспорте. Какой блистательный конец для него! Интересно, что будет, когда его гоночный катафалк доедет до шоссе? Он уже заранее показывает левый поворот на автостраду. Надеюсь, он не забудет повернуть. — Коломбо неистово хлопнул Бонда по плечу. — Но пойдемте, мой друг. Нам пора сматываться отсюда. Кингстоны на албанце открыты, скоро он пойдет ко дну. В этой глуши нет телефона, поэтому у нас хорошая фора перед полицией. Кроме того, по прибытии им придется клещами вытягивать показания из здешних рыбаков. Я успел перекинуться парой слов с деревенским начальством. Никто здесь не питает теплых чувств к албанцам. Тем не менее, нужно поскорее отчаливать. Обратно мы пойдем против ветра, а с этой стороны от Венеции у меня нет врача, которому можно доверять.
Из-под руин пакгауза вырвались языки пламени, и поплыли клубы черного дыма со сладким запахом свежих овощей. Бонд и Коломбо обошли пожарище с наветренной стороны. Албанская шхуна уже стала килем на дно. По колено в воде они перешли по ее палубе на борт «Коломбины», где Бонду пришлось пройти сквозь строй хлопков по спине и рукопожатий. Судно отдало швартовы и взяло курс на мыс, загораживающий гавань. С берега за отплытием наблюдала небольшая кучка рыбаков, сгрудившихся вокруг лежавших на берегу лодок. Чуть выше виднелись их каменные домишки. Рыбаки производили впечатление угрюмых, но, когда Коломбо, подняв руку, крикнул им что-то по-итальянски, большинство помахали на прощание, а один прокричал несколько слов в ответ, и все рассмеялись.
